Катрин Панколь - Я была первой

• Название: Я была первой
• Автор: Катрин Панколь
• Издательство: Монпресс, Albin Michel
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-901570-04-9, 2-226-10819-Х

Роман молодой французской писательницы о любви. О том, как хрупко и нежно это чувство, как много преград на его пути. И самая главная из них – человеческое непонимание, нежелание забыть о себе и заглянуть в душу другого.

---

Расход-приход, эта скорбная музыка, этот глухой ритм, эта песня ненависти завладели мной без остат­ка. Невольная ярость вскипала во мне. Я впитала ее с горьким молоком матери. Я не могла без нее жить, я лелеяла ее, бережно растила ее в себе. Сама того не же­лая, я оказалась в стане мужененавистниц, причем не­навидеть научилась профессионально. Я прониклась этим ядом и ощетинилась. С этого то все и началось.

Он не шевелится. Огромный и мрачный. Окаме­невший. Он лежит рядом, обнимает меня, но не рас­крывает объятий. Его руки словно застыли. Он жаж­дет меня, а я его, но ему этого мало. Обычный праздник плоти для него ничто: он сразу требует большего. Он пишет новую историю. Он хочет знать, с ним я или нет.

– Тебе страшно? – спрашивает он в темноте спальни. В темноте моей спальни.

Страх– психологическое явление с ярко выражен­ной эмоциональной окраской, характеризуется ощу­щением тревоги, угрозы воображаемой или реальной.

Это не я придумала. Это определение из словаря Пти Робер[2]. Как точно сказано. Психологическое явление, эмоциональная окраска, тревога, угроза воображаемая или реальная.

Вначале я не испытываю страха. Я – опытный вам­пир. Хищно оскалившись, я кидаюсь на жертву. Я по­жираю объект желания. Свою легкую добычу. Кожа трется о кожу, источая запах плоти, руки сжимают так сильно, что летят искры, волосы встают дыбом, и два разбуженных зверя, тяжело дыша, извергают поток огненных слов, хрипят друг другу в ухо. Мое тело раскрывается, отдается, бросает вызов. Ему поз­волено все. Оно не ведает страха, не имеет памяти. Не говорит себе: «Я делаю это в сотый раз, хватит» или «это глупо, нелепо, возьми себя в руки, сделай вид…» Нет, оно не способно притворяться. Оно гордо, храб­ро бросается в бой, стонет, извивается, борется, рису­ет в пылу сражения диковинные фигуры, придумы­вает, исследует. И взрывается. Действует без оглядки, плюет на репутацию. Наслаждается, расточая себя до последний капли. Оно ненасытно.

Страх возникает позднее, когда нужно приот­крыть душу и подпустить незнакомца поближе. На­стает время откровений, и чужак устремляется в распахнутые ворота, спешит поделиться своими комплексами и оставить на полочке в ванной свою зубную щетку.

Но враг не дремлет, он уже рядом, он жадно при­нюхивается, он учуял мое свежеиспеченное счас­тье, он ищет брешь, чтобы ударить с тыла. Раньше он всегда заставал меня врасплох. Брал меня горя­ченькой, на месте преступления. Теперь он подби­рается тихо-тихо, близко-близко. Подлизывается, заискивает. Доверься, доверься мне. Я не желаю те­бе зла, я только взгляну на него, присмотрюсь к не­му хорошенько, как-никак твой новый спутник жизни. Может, посоветую тебе что-нибудь, пока ты не бросилась за ним очертя голову. Да, я знаю, знаю, для тебя он – живой идеал, воплощенное совершенство. Ты и вправду ничего не замечаешь? Ты, что, ослепла?

Враг смакует детали, придирается по мелочам, надеется, что заботливо надутый воздушный шарик вот-вот лопнет, Я пожимаю плечами, я не сдаюсь. Любовь не должна быть мелочной. Мы принимаем любимого человека целиком, таким, каков он есть. Никто из нас не идеален. Это, конечно, верно, заме­чает он, одно мне кажется странным, что-то я не припомню, чтобы ты кого-то так любила… Может, ты лукавишь? Может, этой самой любви не сущест­вует вовсе? Может, человек попался не тот? Не в тво­ем стиле? Он сияет: стрела пущена, можно уходить. Но он еще вернется. Мы давно знакомы. Церемонии здесь неуместны.

В его словах присутствует доля истины.

Он уходит, но отравленная стрела уже достигла цели, и яд растекается по всему телу, обостряет слух, зрение, обоняние, осязание. Все мои чувства пробуж­даются и бьют тревогу. Почему он так странно себя ведет? И руки у него какие-то маленькие. А еще он насвистывает на ходу, живет в этом дурацком Везуле[3], все время обнимает меня за шею и обильно потеет… И я уже готова взорваться, я воинственно надуваю ноздри и в то же время отчаянно борюсь за свое сча­стье: с усилием закрываю глаза, затыкаю нос, уши. Надо выстоять во что бы то ни стало. Я мобили­зую все свои силы, всю свою энергию, чтобы угро­за отступила, чтобы враг не проник в мою кре­пость. Я исследую каждый миллиметр своего тела: противник хитер. Я всегда на стреме, днем и ночью. Я начеку. Я неусыпна. Мои нервы на пределе. И ког­да мужчина пытается меня обнять, я подскакиваю и кричу: «Не трогай меня! Ты что, не видишь, я занята?»

Главное не расслабляться. Битва продолжается. И ес­ли в эту тяжелую минуту мужчина настаивает на своем, требует объяснений, старается взять нежнос­тью, или напротив, демонстративно дуется, он сам, в свою очередь, становится врагом и, конечно, проиг­рывает. Я не могу воевать на два фронта. Старый враг, по крайней мере, хорошо мне знаком. Его упор­ство достойно уважения. Его жестокость восхищает. А живой человек рядом со мной страдает, ничего не понимает, и отпускает меня.

Отпускает…

Все мои романы заканчиваются одинаково.

– Я боюсь себя самой, – слышу я собственный го­лос в темноте спальни. В темноте моей спальни.

Меня пугает эта ненормальная, никого не подпу­скающая близко. Дарящая тело и прячущая душу. В наше время женщины отдаются с удивительной лег­костью: так наши бабушки когда-то строили глазки.

Трудности возникают на следующем этапе. Ког­да тела уже познали друг друга и пора приоткрыть свой внутренний мир, когда надо вглядеться в дру­гого человека, по-настоящему увидеть его, дарить любовь и принимать любовь. Дарить и принимать, дарить и принимать, это вечное движение куда опаснее взаимного притяжения двух тел.

Внутри меня минное поле, куда посторонним вход запрещен.

Сначала я тебя просто не заметила.

Просто не заметила.

Но ты был рядом. Я пожала тебе руку и ангель­ским голоском, с парадной улыбкой на губах, пропела:«Очень приятно!». Я всегда премило улыбаюсь, когда со мной кто-нибудь знакомится. Подобная учтивость ни к чему не обязывает. Проходите, не стес­няйтесь, только не задерживайтесь, мне нет до вас дела. Nice to meet you, 4] и вы свободны.

А потом…

Потом вокруг была толпа народу. Вокруг нас. Между нами.

И я не столько увидела, сколько ощутила твое присутствие. Где-то вдалеке. В этой комнате, запол­ненной людьми, которые все болтали, болтали без умолку, старательно заполняя пустоту. И я была од­ной из них, и слова, слетавшие с моих губ, не нрави­лись мне самой. Я все удивлялась: «И что это я несу? Где я этого набралась?» Слова были чужие, я пыта­лась за ними спрятаться, но тщетно. Маска ничего не скрывала. Посередине комнаты стояла нелепая высокая блондинка, пыталась все разложить по по­лочкам, держать ситуацию под контролем, казаться непринужденной, хорошенькой, этакой глянцевой картинкой. Такой я увидела себя в тот вечер.

И такой меня увидел ты… Ты сидел чуть по­одаль, весь в черном, гигантским памятником гро­моздился на стуле, каменный, неприступный. Я ед­ва различала твои черты, ты был еще вне поля зрения. Ты был крохотной перевернутой картин­кой на моей сетчатке, маленькой-премаленькой. Так, сама того не ведая, я впервые увидела тебя.

Мы в ответе за каждое слово. Когда слово сказа­но, жаловаться поздно. Мы в ответе за все, что про­износим. Надо быть бдительным. Из твоих уст вы­ходят слова, враждебные тебе самой, искажающие твою суть. Они не виноваты. Это ты ненароком их обронила, и постепенно они заполняют собою всевокруг. Скоро они займут твое место, заговорят от твоего имени…

Я все еще не замечала тебя. Я была в гордом оди­ночестве, в окружении слов, пустых и фальшивых. Я обменивалась репликами с разными людьми обоего пола. Наконец, рядом со мной оказался какой-то тип. Увидев ладную блондиночку, он тут же раскатал гу­бы, подошел поближе, спросил: «Где вы живете?», на­чал задавать всякие личные вопросы, а сам себе ду­мает: «Аппетитная картинка, было бы неплохо…» Он хотел записать мой адрес, номер телефона, назна­чить свидание. Ну и что здесь такого? Вечеринки для того и существуют, чтобы люди могли познакомить­ся, встретиться, прикоснуться друг к другу. И нет ни­чего зазорного в том, что некто желает припасть сво­им сочным ртом к губам блондинки, недаром же она наряжалась и красилась.

Продолжение вполне предсказуемо: он обнимет ее, возможно, завлечет в свою постель и там овладеет ею.

И вдруг ты вскочил.

Ты буквально примчался из противоположного конца комнаты.

Ты решительно отодвинул стул, перестал при­творяться памятником архитектуры. Ты оказался рядом со мной и своим серьезным, не допускающим возражений тоном, не глядя на меня, сообщил, что у меня нет ни адреса, ни телефона, что я переезжаю, что если этот тип желает со мной связаться, он мо­жет оставить сообщение на твоем автоответчике, и ты ему непременно перезвонишь. Толстогубый был явно не готов к подобной развязке. Он не посмел тебе возразить, обвел взглядом гостей, наметил себе но­вую аппетитную блондинку и оставил нас наедине.