Андрей Курков - Последняя любовь президента

• Название: Последняя любовь президента
• Автор: Андрей Курков
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 966-03-3641-1

«Последняя любовь президента» – почти детективная история, которая произошла с человеком, пришедшем на вершину власти и заплатившим за это своим сердцем в прямом и переносном смысле. У президента чужое сердце, более того, это сердце можно остановить в любую минуту. Кто за этим стоит и кому это выгодно? Что может спасти президента и вернуть ему способность чувствовать и любить?…

---

«Ишь ты, – думаю я. – О спецкоманде догадался! Не дурак!»

– Ладно, продолжайте, – киваю я. – Основные силы туда, на Запорожье!

– Да там уже две сотни следователей и оперативников работает!

За исключением запорожской загадки, обстановка в стране нормальная, обычная. Тридцать семь смертей на производстве, восемнадцать отравлений со смертельным исходом контрафактной водкой, три заказных убийства и тринадцать бытовых.

– А борьба с коррупцией в рядах? – Я задеваю его любимую тему.

Он просто расцветает. Рассказывает об аресте двух генералов и трех полковников, о раскрытии группы милиционеров, занимавшихся рэкетом на одесском вещевом рынке.

– Ладно, хватит. – Поднимаю ладонь, и он тут же замолкает. – Тут Мыкола, вице-премьер по гуманитарке, хотел с тобой кое-что обсудить. Найди для него минут двадцать. Хорошо?

– Конечно!

Как только дверь за генералом закрывается, я вызываю помощника.

– Слушай, – говорю ему я. – Только слушай внимательно! Я хочу пиццу с креветками и моцареллой. В чем хочешь принеси, но чтобы никто тут ее не видел! Понял? Даю тебе двадцать минут!

Он выскакивает из кабинета. Я присаживаюсь на диван майора Мельниченко и раскачиваюсь на нем вправо-влево, как ванька-встанька. У меня какое-то странно игривое настроение. Словно я сам еще школьник и только что сбежал с праздника Первого звонка.

Пиццу помощник принес в мешке из-под спецпочты. Целых полчаса я наслаждался тишиной. Просто приказал Коле Львовичу никого ко мне не пускать, а сам сидел на знаменитом диване и ел пиццу. И даже ни разу не удивился внезапности этого желания. Не попробовал вспомнить: а когда это я в последний раз ел пиццу с таким удовольствием. Странно.

Медосмотр прошел довольно быстро. Доктор сказал, что веснушчатость дальше не прогрессирует и что кожа, судя по анализам, здоровая. Послушав сердце, он только удовлетворенно кивнул. Так что визит молоденькой китайской массажистки на фоне медицинского осмотра выглядел праздником активного отдыха. Массаж она делала мне в отдельной комнате, тут же на втором этаже. Делала с жесткой, проникающей внутрь тела нежностью. Меня удивляло, насколько острыми казались моей коже ее ладони. И запах миндального масла смешался с ее запахом. Минут двадцать она заряжала мое тело физической энергией. В какой-то момент я понял, что зарядка закончилась: еще немного, и у меня от излишней бодрости сорвет крышу.

– Хватит! – строго сказал я, лежа на животе и развернув голову к массажистке.

– Бухао? – испуганно спросила она.

– Хао-хао, – успокоил я китаянку.

Собственно, этим двум главным китайским словам научил меня доктор. «Бухао» означает «плохо», а «хао» – хорошо.

Она еще отерла мое вспотевшее тело специальным горячим полотенцем, пропитанным травяными эссенциями, поклонилась и вышла.

Часы показывали 15.30. Еще десять минут, и меня будет ждать женщина. Солистка Национальной оперы. Мы будем с ней беседовать (интересно, о чем?), и нашу милую беседу снимет оператор для Первого Национального. Президент должен интересоваться искусством. Никуда не денешься. Даже если он терпеть не может ни оперы, ни балета.

61

Киев. Март 1985 года.

Полдня я бродил по морозному Подолу. То в «Бахус» зайду погреться о стаканчик, то в кафе на Братской. Настроение было так себе. Хотелось приключений. Случайное знакомство с какой-нибудь простенькой девушкой тоже подошло бы. На непростенькую раскошелиться я не мог. Что такое пятерка? Конечно, и пять рублей можно бы растянуть даже и на пять дней, но удовольствия это не принесло бы. Что такое морковные котлеты по 12 копеек в диетической столовой на Ленина, я уже знал, но меня всегда тянуло к мясу, к мясным котлетам. А там, где начиналось мясо, там заканчивались деньги. По крайней мере мои. Выпрашивать деньги у матери тоже порядком надоело. Конечно, если б пошел учиться, тогда и выпрашивать бы особенно не понадобилось. Сама бы давала. Плюс стипендия. Но куда? Надо ведь такое выбрать, чтобы и учиться было несложно, и специальность будущая была нескучной. Хотя у нас ведь главное – образование, а работать потом можно и не по специальности. Вон мама по специальности – смешно сказать – токарь. А работает начальником отдела снабжения большого завода! Но это, в принципе, называется карьерным ростом. Мне это не грозит.

Я выхожу на Нижний Вал. Руки в карманах шубы из искусственного меха. На голове капюшон. Шнурки капюшона я так стянул под подбородком, что со стороны меня несложно принять за эскимоса. Лицо уменьшилось до размера крупного яблока, и глаза узкие.

Тут недалеко есть пункт приема макулатуры. Приемщиком там рыжий Сеня работает. Он и живет в соседнем доме, так что, когда напьется, жене тащить его приходится недалеко. Жена у него крепкая. На полголовы выше Сени и в два раза объемистее. Хотя толстой я бы ее не назвал. Скорее Сеню можно назвать худым.

Я вдыхаю морозный воздух, остановившись у знакомого проходного двора. Во дворе – Сенин приемный пункт. Пойти или не пойти? Повезет или не повезет?

С Сеней у меня что-то вроде лотереи. То есть для него это лишняя трешка, а для меня – лотерея. Я ему даю трешку, и он мне разрешает пару часов копаться в пачках макулатуры и брать себе все, что я посчитаю нужным. Ну а нужным я считаю то, что у меня купит букинист. Тут же, недалеко. На Константиновской. Бывает, конечно, такое, что я и без букиниста могу продать. Однажды нашел сразу два тома Александра Дюма! У меня их прямо из рук одна дамочка выхватила. За червонец.

Я вспоминаю про эти два тома и захожу в проходной двор.

Приемный пункт макулатуры ничем не отличается от обычного кирпичного мусорника. Хотя нет, отличается. Запах здесь попристойней. Пахнет только бумажной сыростью. Она раздражает только с непривычки.

Сеня сидит на стуле. Справа – старая тумбочка, на которой стоит пустой граненый стакан и недоеденный бутерброд с докторской колбасой. Прямо перед ним на бетонном полу массивные напольные весы синего цвета.

– О, привет! – говорит он, подняв на меня красноватые глаза. – Что, скучно без книг?

– Ага! У тебя два рубля сдачи будет?

Я показываю ему пятерку.

– Я счас разменяю. Тут рядом, у сапожника. Только ты смотри, чтоб без меня сюда никто!

Он поспешно уходит, зажав в руке мою пятерку.

Я заглядываю за тумбочку. Там стоит ополовиненная бутылка «Московской». Достаю, наливаю грамм пятьдесят в его стакан. Залпом загоняю водку в горло, и она несется туда, вниз, в мою замерзшую утробу, на ходу обогревая своим огнем голодные внутренности.

Теперь можно и за работу! Я заглядываю в забитое пачками макулатуры помещение. Кайф! Просто Эверест какой-то из журналов, газет и книг! Килиманджаро!

Через часик я, довольный, спускаюсь с макулатурной горы вниз, к напольным весам и повеселевшему Сене. Стакан на тумбочке полон, рядом нарезанная ливерная колбаса и две булочки по три копейки.

– Ну что? – спрашивает он.

Я аккуратно опускаю на бетонный пол приличную стопку книг. Собственно, книги наверху стопки, а вместо подноса я использую две подшивки «Нивы» за 1904 и 1907 годы.

Сеня берет в руки верхнюю книгу, щурит глаза.

– «Собака Баскервилей»? – удивляется он вслух. – Разве ты собаками интересуешься?

– Да, – говорю я. – Даже завести хотел, но мать не разрешила.

Сеня понимающе кивает.

– Я тоже хотел пуделя завести, так Анька сказала, что вместе с собакой меня на хрен из дома прогонит.

Анька – это его жена. Она тоже рыжая, только рыжесть ей к лицу, а вот Сеньке рыжие волосы ни к селу ни к городу.

– А два рублика? – напоминаю ему о сдаче.

Он нехотя лезет в карман своего ватника. Достает две мятые бумажки, мнет их в руке.

– Слушай, а может, возьмешь чекушку, да посидим еще часок. Вон видишь, сколько я ливерной купил! На троих хватит!

– Нет, – твердо произношу я и вытаскиваю из его пальцев два рубля. Его пальцы не сразу, но разжимаются, выпуская деньги.

Уже через полчаса в кармане шубы я сжимаю шестнадцать рубликов. Букинист Марик купил у меня обе подшивки «Нивы» по шесть рубликов за каждую, а книги взял оптом еще за два рублика.

Во рту все еще вкус книжной сырости. Я смываю его по-королевски: кофе с коньяком. Отмечаю свой выигрыш в макулатурную лотерею. Оглядываюсь по сторонам. В кафе нелюдно. Двое мужиков, несколько явных студентов, тайком разливающих принесенный с собой портвейн в кофейные чашки. И ни одной девушки, ни одной красавицы, с которой можно было бы разделить мое хорошее сегодняшнее настроение.

62

Киев. Май 2004 года.

В День Победы мы со Светланой отмечали наше новоселье. Она была права тогда, в марте, отказавшись сразу переезжать ко мне. Утром, когда она ушла, я прошелся по квартире и, к своему удивлению, заметил на стенах и потолках признаки ста-рости. Можно было бы, конечно, залечить квартиру ремонтом, хирургическим вмешательством поменять планировку, но все это казалось мне процессом, который наверняка украдет у меня не только и не столько деньги, сколько время, отпущенное на счастье. И поэтому, желая удвоить свое счастье и не ввязываться в неприятные процессы, я поговорил кое с кем в министерстве, посоветовался с Догмазовым, и после этого обо мне как бы сами по себе вспомнили люди, отвечающие за комфорт и удобства высшего чиновничьего состава. И предложили новенькую квартиру в Царском Селе на улице Старонаводницкой. Высокий дом с волнообразной крышей стоял прямо над бульваром Леси Украинки. Из предложенных этажей я выбрал тринадцатый. Вручая мне ключи от просторной квартиры со встроенной кухней, начальник департамента «жилого фонда» тихонько посоветовал поскорее официально зарегистрировать брак. Все-то они знают, удивился я.