Владимир Порудоминский - Даль

• Название: Даль
• Автор: Владимир Порудоминский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

---

Даль понимал, что придется труд огромный взвалить целиком на свои плечи: «Помощников в отделке словаря найти очень трудно, и правду сказать, этого нельзя и требовать: надо отдать безмездно целые годы жизни своей, работая не на себя, как батрак». Дело было новое, неизведанное — никто не хотел рисковать; Даль и это понимал: «Собиратель не пугался того, что на дело это едва ли станет всего остатка жизни его, предоставив раз навсегда заботу о жизни и смерти его провидению; но он робел перед трудностию задачи, считал ее непосильною для себя, и потому счел нужным обсудить и взвесить наперед беспристрастно силы и средства свои, то есть познания и способности». Иногда он отчаивался — не помощи просил, но поддержки: «Я делал век свой и наконец кончил, почти без одобрительного слова, в полном одиночестве и, говоря прямо, сам еще не знаю, что такое вышло!»[109]

Одобрительные слова все же произносились, особенно когда дело подходило к концу; сторонники у Даля были, были даже добровольные помощники, «датели», — сподвижников не было. В «Толковом словаре» читаем: сподвижник — «соучастник в каком-либо общем подвиге». «Толковый словарь живого великорусского языка» — подвиг самого Даля. А уж если искать ему не сторонников, не сочувствующих, но сподвижников, то не в ученом собрании, не в литературном салоне, не в издательстве, а в затерянных среди лесов и полей деревнях, в солдатской казарме, в шумных ярмарочных рядах — всюду, где по-русски говорят, поют, сказки сказывают, где слышно бесценное народное слово.

Историк Погодин пекся о славе Даля: общество, приобретая труд его, ничем не вознаградило того, кто жизнью пожертвовал для этого труда, — «Даль есть московская знаменитость. Его надо отыскивать русскими путешественниками и показывать иностранцам». Кто-то из деловитых литераторов советовал: чем прославлять Даля, лучше за счет общества нанять ему помощника. Пока шли споры, «московская знаменитость» Даль держал корректуры, то есть читал и правил оттиски с набора. Над Далевым словарем типографским наборщикам пришлось изрядно потрудиться: много непривычных слов в тексте, часто приходилось менять шрифты — Даль просил для наглядности главное слово в словарном гнезде набирать прописными буквами, производные слова жирным курсивом (искосью), толкования слов прямым светлым шрифтом, примеры светлым курсивом; на протяжении нескольких строк шрифт иной раз менялся четыре-пять раз. Обычно читают две или три корректуры, но в словаре ни одной опечатки быть не должно — Даль держал четырнадцать корректур: четырнадцать раз подряд с величайшей тщательностью, цепляясь за каждую буковку, за каждую запятую, он прочитал две тысячи четыреста восемьдесят пять больших страниц плотного текста. Вздыхал: «Для одной пары старых глаз работа и впрямь тяжела и мешкотна». А приятели горячились, спорили, как прославить Даля, как сделать глухую славу его шумной и блестящей.

Но Даль был нешумлив: в участии и одобрении «каждый труженик нуждается не ради тщеславия, а ради поддержки сил, требующих убеждения, что…труд пошел на общую пользу». Даль был нешумлив; не любил говорить громко и не любил громких фраз; поэтому, когда в частном письме, среди деловых заметок, горьких жалоб и грустных размышлений, он вдруг — не проговаривается уже — прорывается: «Я полезу на нож за правду, за отечество, за Русское слово, язык!» — ему веришь.

2

Даль скромно именовал себя лишь «сборщиком», «подносчиком»: «составитель словаря не указчик языку, а служитель, раб его», труд составителя — поднести запасы для будущего работника «на сем же пути». В этом есть истина, но Даль, право, слишком скромен (не из тех, кто своим добром похваляется, чужое под лавку хоронит), — словарь не просто скопище слов, на титульном листе читаем «Примечание автора»: «Словарь назван толковым, потому что он не только переводит одно слово другим, но толкует, объясняет подробности значения слов и понятий, им подчиненных. Слова: живого великорусского языка, указывают на объем и направление всего труда».

В 1847 году появился «Словарь церковнославянского и русского языка», составленный отделением Академии наук: в нем 114 749 слов — почти вдвое меньше, чем в Далевом. Позже отделением академии составлены были «Опыт областного великорусского словаря» и «Дополнение» к нему. Даль не пренебрег академическими (и иными) словарями, пособлял отчасти их созданию, внимательно их изучал, в известной мере основывал на них свою работу[110].

Сам Даль замечает, что в труде его восемьдесят три тысячи слов, которых ни в одном словаре нет[111]. Богатство несметное, но значит ли замечание это, что Даль лишь восемьдесят три тысячи слов добрал к тем, которые у других были? Ко времени, когда академические словари вышли в свет, Даль уже тридцать лет копил свои сокровища; слова, попавшие в словари академии, могли храниться и в Далевых сундуках. Иначе получится, что Даль все эти годы собирал только те слова, которых «не окажется» в напечатанных через три десятилетия словарях[112].

Министр просвещения предлагал Далю продать академии свои запасы; ему давали по пятнадцать копеек за каждое слово, пропущенное в академическом словаре, и по семь с половиной копеек за дополнение и поправку. «Я предложил, взамен этой сделки, другую: отдаться совсем, и с запасами, и с посильными трудами своими, в полное распоряжение академии, не требуя и даже не желая ничего, кроме необходимого содержания; но на это не согласились, а повторили первое предложение. Я отправил 1000 прибавочных слов и 1000 дополнений, с надписью: тысяча первая. Меня спросили, много ли их еще в запасе? Я отвечал, что верно не знаю, но во всяком случае десятки тысяч. Покупка такого склада товара сомнительной доброты, по-видимому, не входила в расчет, и сделка оборвалась на первой тысяче». Сохранилась расписка, весьма постыдная (академики от словесности сочли приличным торговать словами по пятиалтынному за штуку), — Далю переслали 157 рублей серебром, но просили «приостановиться дальнейшею высылкою собранных вами слов впредь до нового со стороны Отделения требования».

3

Какое счастье, что Даль смолоду не посвятил себя лишь ученым занятиям, что он искал свою судьбу, искал спрятанные за пояс рукавицы! Какое счастье, что довелось Далю колесить по Руси, менять профессии, изучать ремесла, встречать на пути своем тысячи разных людей! Какое счастье, что путь к словарю не лег перед Далем прямым, наезженным трактом! Не то могло случиться, и словаря бы не было; Далева — наверняка.

Сидел бы Владимир Иванович в тихом, пропыленном кабинете, листал толстые книги в кожаных переплетах, выписывал слова на розовые и желтые карточки.

Что мог бы Владимир Иванович, просидевший всю жизнь в тихом кабинете, рассказать, допустим, о конских мастях? Разве что черную лошадь называют вороной, а рыжую — гнедой? Но Даль приводит более полусотни наименований мастей: тут и подвласая, и караковая, и игреняя, и соловая, и розовая, и голубая, и изабеловая, и фарфоровая, и чанкирая; чтобы узнать про них, надо было служить в армии, смотреть, как объезжают коней в казацких станицах, тереться между цыганами, толкаться среди барышников в ярмарочной толпе. И ни в одной самой увесистой книге не вычитал бы кабинетный Даль таких необычных имен очень простой вещи — весла: потесь, бабайка, слопец, лопастина, навесь, гребок, стерно; чтобы услышать их, надо было служить на флоте, проводить часы с корабельными мастерами, плавать с рыбаками по Яику. И лишь от очень многих людей из очень многих мест можно было узнать полтораста, если не больше, названий грибов, обыкновенных грибов, которые по всей Руси выносят в лукошках из лесу.

«Сидя на одном месте, в столице, нельзя выучиться по-русски, а сидя в Петербурге, и подавно, — писал Даль. — Это вещь невозможная. Писателям нашим необходимо проветриваться от времени до времени в губерниях и прислушиваться чутко направо и налево». Не холодные сведения из справочников — страницы живой жизни Даля стоят за страницами его словаря.

4

Но надо было составлять словарь. Двести тысяч слов не гора золота; слова не ухватишь в ладони, не насыплешь по карманам — гору слов не унесешь. Словарь — волшебный ларец, в который можно уложить сокровище и, бессчетно умножив с помощью печатных машин, отдать людям; каждый сумеет унести с собой золотую гору, перекованную в четыре тома.

Когда Даль надел рукавицы и взялся за словарь — он снова понял: служба впереди. Как расставить эти двести тысяч, чтобы каждое слово чувствовало себя вольно и на своем месте? Даль снова тасует «ремешки», карточки — ему бы мертвую и живую воду из сказки, чтобы срастить воедино тело богатыря и оживить его, чтобы связать, слить в одно целое десятки тысяч разрозненных слов и превратить их в словарь живого русского языка. Расположить материал в словаре оказалось не проще, чем в сборнике пословиц.