Борис Изюмский - Алые погоны

• Название: Алые погоны
• Автор: Борис Изюмский
• Издательство: Ростовкнига
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-85778-115-9

---

— Я не просил. У меня знакомых нет.

По коридору идет майор Боканов.

— Товарищ майор, — вытягивается перед ним Каменюка, — разрешите взять с собой в город суворовца Федора Атамеева?

— Что ж, можно. Только боюсь, хлопот не оберетесь. — Боканов косится на опухшее от слез лицо Феди. — Он, кажется, любитель всплакнуть?

— Нет, что вы, товарищ майор, это ему соринка в глаз попала, а так он, можно сказать, железный человек.

— Хорошо, берите, — разрешает Боканов, — только проследите, чтобы железный человек не простудился.

— Мигом одеться! — приказывает Артем Феде. — Я жду у выхода.

— Разрешите идти, товарищ майор?

— Увольнительную возьмите у дежурного по роте, — говорит Боканов Феде.

Атамеев стремглав мчится в свою роту.

— Алексей Николаевич у себя? — спрашивает офицер у Артема.

— Так точно.

— Пойду проведаю.

«Вот это я понимаю — неразлучные друзья!» — думает Каменюка.

Когда Павлик Авилкин и Скрипкин пришли к Родиным, Митя и Артем уже взобрались на крышу сарая и прилаживали там желоб.

Внизу у порога дома рядом с Федей Атамеевым стояла, держа в руке яблоко, младшая сестра Мити — девятилетняя кудрявая Люда.

Авилкин покосился на балкон: Аллы, как видно, не было дома. «Вот не везет!» — мрачно подумал он и тоже полез на крышу, а за ним проворно взобрался по лестнице Скрипкин.

— Привэт! — небрежно бросил Авилкин, произнося «е», как «э».

Делать на крыше уже было нечего, работу заканчивали. Скоро Митя и Артем спустились вниз. Вот в этот-то момент Авилкина и осенила идея. Он, словно бы нечаянно, отбросил от крыши лестницу, прыгнул на землю и, подняв лицо вверх, весело предложил оторопевшему Скрипкину:

— Давай, Алеша! Прыгай!

Алеша нерешительно переминался на верхушке сарая.

На него во все глаза глядела эта противная девчонка. «Уставилась! — неприязненно подумал он. — А волос сколько, на три драки хватит!»

— Он спрыгнет? — спросила Люда и деловито откусила от яблока большой кусок.

— Спрыгнет! — заверил Авилкин. — Он еще и не так может!

Алеша сжал плотно губы и… прыгнул. Он сильно ударился ногами о землю, но сделал вид, что все в порядке, даже не захромал.

— Какой ловкий! — восхищенно воскликнула Люда. — Хочешь яблоко? — Она протянула надкушенное яблоко.

— Давай! — охотно согласился Скрипкин, победоносно поглядев на Федю.

— Ты, наверно, самый сильный в классе? — спросила девочка.

Искушение было велико, но Скрипкин мужественно преодолел его.

— Н-не-ет, — сказал он, — у нас самый сильный Самарцев.

…Митя озабоченно допытывался у Артема и Павлика:

— Так когда же мы закончим?

— Проволоку нужного диаметра не достану, — досадует Артем. — Алексей Николаевич обещал помочь.

— Я достал, — говорит друзьям Митя и нетерпеливо увлекает их в свою комнату.

Они втроем уже несколько месяцев мастерили модель глиссера, управляемого по радио. Артем и Авилкин страстно увлекались техникой и все свободное время или проводили в гараже, ремонтируя мотоцикл капитана Беседы, или пропадали у Родиных. На прошедшей недавно технической конференции учащихся города Авилкин прочел реферат «Энергетика и ее будущее», а Каменюка — «Применение токов высокой частоты в промышленности».

…Люда привела Федю и Алешу Скрипкина в столовую. На длинном столе, покрытом светло-зеленой скатертью, лежала открытая коробка шоколадных конфет.

— Берите, берите, — предлагает девочка и пододвигает коробку, — мама позволила.

Скрипкин принимает предложение как должное и заслуженное, а Федя говорит:

— Спасибо, не хочу.

Авилкин из соседней комнаты вызвал Скрипкина.

— Конфет не хочешь? — поражается Люда. — Странный какой! Ты совсем конфет не ешь?

— Ем! — подавленный своей самоотверженностью, признается Федя и проглатывает обильно подступившую слюну.

— Так чего же ты?

— Я… Только ты ему не говори… — Он кивает в сторону соседней комнаты, имея в виду Скрипкина, — волю воспитываю…

— А как это? — пододвинувшись, шепотом спрашивает девочка, и ее глаза расширяются.

— Что хочется — того не делать, а чего, примерно, не хочется, хотя и трудно, — а делать!

Слово «примерно» Федя ввернул умышленно: в нем было что-то веское.

— Мне Артем говорил, так можно добиться больших результатов, стать отличником боевой и политической подготовки.

— И ты давно воспитываешь?

— Давно!.. С утра.

2

Боканов, сидя рядом с капитаном Беседой в ротной канцелярии, говорил:

— Получил от матери Ковалева письмо. Пишет: «…Вы и сейчас имеете на Володю влияние не меньше прежнего. Прошу Вас не оставлять его своим вниманием». Да кто ж думает оставлять? — недоумевающе восклицает он и только тут замечает по выражению глаз друга, что капитану Беседе и самому очень хочется что-то рассказать.

— Сергей Павлович, а ведь правильно сделали, что исключили Туманова! Суровость эта — оправданная.

После своей попытки несколько лет назад «отделаться» от Артема Каменюки капитан Беседа вообще стал противником отчислений из училища: уж кого приняли, каким бы он ни оказался, надо его сделать человеком, — так решил тогда Алексей Николаевич.

Но вот совсем недавно в училище произошел случай, заставивший его опять заколебаться.

В предвыпускной роте учился развинченный, великовозрастный детина Константин Туманов — сын директора завода. Туманов нарушал дисциплину, учился неохотно, под постоянным нажимом.

Во время чтения во взводе приказа генерала Полуэктова, предупреждающего, что допустивший самовольную отлучку будет немедленно отчислен, Туманов пренебрежительно бросил: «Пугают!» — и в тот же вечер ушел после отбоя в город, сделав на постели из шинели подобие лежащего человека.

Во время ночного обхода дежурный по училищу обнаружил это.

На следующее утро генерал приказал построить на плацу весь личный состав училища.

— Бывший суворовец Туманов, ко мне! — негромко сказал генерал.

Побледневший Туманов вышел из строя.

— За нарушение приказа, — твердо произнес Полуэктов, — вы исключаетесь из училища… Товарищ майор, — обратился он к начальнику строевого отдела, — документы заготовлены?

— Так точно, товарищ генерал.

— Вручите их Туманову.

Подошла грузовая машина с вещами Туманова, и старшина увез его на вокзал.

Это совершилось так мгновенно и неожиданно, что все словно оцепенели, и когда раздалась команда: «Разойдись!» — суворовцы еще некоторое время стояли молча. Зато в ротах, в учительской начались страстные споры.

Мрачный, подавленный капитан Беседа говорил Боканову:

— Как же так сразу человека? Это его может погубить!

— Не погубит, — возражал Боканов. — В нашей стране он не пропадет. Ведь не младенец, парню восемнадцать лет. А почему он должен быть обязательно офицером, если не подходит для этой службы?

— А может быть, из него со временем как раз и получится неплохой офицер? — не сдавался Алексей Николаевич.

— Вряд ли! Но если даже так и произойдет, тем лучше. Это вовсе не будет нашей педагогической ошибкой, наоборот, подтвердит, что Туманова спасли вовремя.

Среди суворовцев событие вызвало единодушную оценку:

— Сам виноват! Не может же начальник училища отступать от своего слова?

…Боканов обрадовался, услышав сейчас, что Алексей Николаевич внутренне принял суровую меру генерала, как необходимую.

— Правильно сделали, — повторил капитан Беседа, — нельзя никому позволять подтачивать армейскую дисциплину, а с Тумановым возня даже затянулась. Номер, который выкинул в Москве твой Геша, произошел именно потому, что мы здесь недостаточно требовали от него.

«Нет, неверно я сделал, что не наказал Геннадия на прощанье, — подумал Боканов. — Надо было отдельно представить его командиру роты и сказать: „Вот, товарищ майор, ваш новый подчиненный, успевший по пути к вам тягчайше нарушить „дисциплину“. Я тогда изменил своему принципу: „Чем больше любишь, тем меньше прощай“. Не потому ли, что люблю Геннадия меньше других? Но ведь это не так!“»

— Хорошо, что совесть заговорила у этого Геши, — проворчал капитан, — и лобызаться не пришел перед твоим отъездом…

— А почему с Тумановым так получилось? — резко повернувшись к Беседе, спросил Боканов. — Потому, что Русанов не взялся сразу, старался не выносить сора из избы, либеральничал, вот гнилая педагогическая тактика и проявилась…

— Ты на партсобрании крутовато все же ему об этом говорил.

— Неверно?

— Верно, но потактичнее бы надо.

— Такт не означает подсахаранья.

— М-м-да… — неопределенно произнес капитан Беседа. — Я не подсахариванье имею в виду, а тон! Сила критики не в ее внешней резкости…