Игорь Подколзин - Когда засмеется сфинкс

• Название: Когда засмеется сфинкс
• Автор: Игорь Подколзин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1983

В приключенческо-фантастическом романе молодого прозаика Игоря Подколзина рассказывается о трагической судьбе Роберта Смайлса, открывшего новый источник энергии.

Оглавление:

Глава I. Бар «Гонолулу»

Глава II. Ноев ковчег

Глава III. Взлеты и падения

Глава IV. Детективное бюро «Гуппи»

Глава V. Эдуард Бартлет — шеф

Глава VI. Загадочная смерть

Глава VII. Инспектор полиции

Глава VIII. В логове Майка-черепа

Глава IX. Информация для размышлений

Глава X. Профессор Эдвин

Глава XI. Грег и О'Нейли

Глава XII. Ожившие тени

Глаза XIII. Крах фирмы «Гуппи»

Глава XIV. Окончание истории, рассказанной Грегом доктору Эдерсу

Художник: В. Плевин

---

— Что же дальше? — спросил Грег.

— Я приехал в Италию, жил там. Врачи обнаружили у меня неизлечимый недуг, связанный с тяжелыми нервными потрясениями. Там же я пристрастился к наркотикам. Часть украденных камней продал: денег, полученных за них, хватало. Потом, когда понял — жить осталось не так много, да признаться, жить мне и не хотелось, прибыл сюда. Выходил по ночам, тщательно гримируясь. Правда, один раз, второпях выскочив за героином, я нос к носу столкнулся, как мне показалось, с профессором, однако он, видимо, не обратил внимания на какого-то расхристанного полоумного человека.

Он бросил взгляд на часы.

— Те таблетки, которые я проглотил при вас, смертельный, но почти безболезненный яд, его действие шестьдесят минут, через тридцать я покину эту бренную землю и кончатся мои страдания.

— Вы с ума сошли! — Грег вскочил и заметался по комнате. — Я сейчас вызову «Скорую помощь». — Он бросился к двери.

— Остановитесь! — собрав последние силы, крикнул Смайлс. — Это бесполезно, тем более я тот, кого вы ищете. Людей раздевал я. Да, да, я один. Что выпучились?

— Вы-ы? Вы-ы? — протянул Фрэнк. Глаза его загорелись, рука потянулась к карману. — Значит, это вы, подлец, стали причиной гибели Кребса, его убийцей. Я пристрелю вас, как бешеную собаку. — Его рука судорожно дергала пистолет, зацепившийся за подтяжки глушителем.

— И поступите нелогично. Во-первых, я и сам скоро последую в мир иной, что уже само по себе освободит вашу совесть от лишнего греха, а во-вторых, не я убил вашего отца, а те люди, коим нужен был козел отпущения. Я всегда противился насилию, никого и никогда не убивал. Бедняга в склепе умер не по моей вине. То, что я делал, шутка гения. Чепуха. Я мстил за загубленный талант, за поруганную любовь, за исковерканную жизнь и оплеванные высокие идеалы. Я мстил своеобразно, но бескровно. Сядьте и слушайте.

Грег послушно плюхнулся на табурет.

— Без лишней скромности скажу — я стал большим ученым в области химии, физики и математики. Еще в лаборатории Дика, закончив исследования в области генной инженерии, пересадки органов и совместимости тканей. Я начал работу с лучами типа лазеров. Взял от последних только принцип и добился, что они, выходя из линзы, рассыпались узким веером, сохраняя свои качества, самые разнообразные. Сфабрикованное Робинсоном дело остановило эксперименты, но все формулы уже прочно запечатлелись у меня в мозгу.

Толчком для создания «лазера» и для размышлений на эту тему послужили факты столь древние, что на них никто не обращал внимания. В экспедиции мне довелось увидеть мумии трехтысячелетней давности, и мелькнула мысль: неужели эти египетские кудесники не могли достичь простого и желаемого результата — сохранить ткани, сделать их неподвластными времени. Ведь к этому они стремились, казалось бы. На это рассчитывали.

Потом догадался: материал рассыпался в прах вопреки желаниям и расчетам. Вы знаете, что такое квантовая механика?

— Да как вам сказать, — неуверенно начал Грег. — Видите ли…

— Не тяните. Не знаете. Тогда слушайте, постараюсь покороче и популярнее, иначе совершенно не поймете сути открытия. Вы, возможно, слышали о теории элементарных частиц, основанной на квантовой механике и теории относительности. Она соединила воедино такие понятия, как «поле» и «вещество». Оказалось: они даже могут превращаться друг в друга. То есть энергии соответствует определенная масса. Например, снаряд в казеннике пушки имеет меньшую массу, чем тот же в полете.

Следует оговориться — эти изменения, переходы вещества в поле и обратно заметны лишь тогда, когда скорости близки к световым, ибо только они характерны для микромира. Сложилось понятие: все объекты его обладают одновременно свойствами элементарных частиц и электромагнитных волн, своеобразных волновых колебаний. Двигаться электроны могут вокруг ядра атома лишь по тем орбитам, которые предопределены квантовой механикой. Вам понятно, о чем я говорю?

— Пока понятно, — вздохнул Фрэнк. — А дальше будет сложнее?

— Разумеется. Одно вытекает из другого, все идет от простого к сложному. В общем, получилась весьма стройная модель строения атома и его ядра, оставалось объяснить, какие силы удерживают компоненты вместе. И начались поиски, я бы сказал, триумфальное шествие элементарных частиц. Открывались позитроны, нейтроно-мезоны, мю-мезоны, пи-мезоны, антипротоны, антинейтроны и так далее. Сейчас их уже более сотни или около этого, и ученые пытаются создать что-то наподобие Периодической системы Менделеева в химии, вывести закономерности, предвидеть те, что еще не открыты. Но это в виде вступления. Я же обратился к космическим лучам. Это тоже движущиеся с большой скоростью элементарные частицы, а иногда и целые ядра легких элементов. Самое замечательное в них — чудовищная энергия, иногда доходящая до 10 000 000 000 миллиардов электрон-вольт. Непонятная цифра? Расшифрую — этого хватило бы на действие карманного фонарика в течение двух секунд.

— Господи. Так мало. Вы же говорили — чудовищная энергия?

— Но это же всего от одной частицы. А в общем даже невозможно представить, цифр не хватит и названия чисел. Энергию частицы приобретают от ударной волны в момент взрыва «новых» звезд. Затем они разгоняются магнитными полями Галактики. Путешествуя по ней миллионы, а то и миллиарды лет, можно вообразить, какую энергию они накопят. На Земле ученые начали создавать уникальные приборы — ускорители потока частиц высоких энергий. Но ведь такие приборы, может, и не такие, но близкие по духу уже созданы тысячи лет назад. Это египетские пирамиды. Правда, они не ускоряют частицы, а вроде бы ловят их, концентрируют, причем в строго определенных точках. Эти точки я и рассчитал. — Он немного помолчал и продолжил: — Вам, конечно, известно: материал может существовать не только в виде вещества, но и поля? Или и этого не знаете?

— Знаю, — кивнул Грег.

— Слава богу. Так вот, и то и другое неразрывно связано. В решении проблем я, очевидно, чисто интуитивно вещества отринул, начал с полей. Но ни одно из полей — электромагнитное, гравитационное, ядерных сил — мне не подходило. Следовало искать какие-то другие, доселе не открытые.

Помог случай. Я бы и без него, несомненно, пришел рано или поздно к желаемому результату, но мне повезло. В патентном бюро, разбирая как-то одну из самых, как казалось, курьезных моделей «вечного двигателя», я поразился: двигатель, разумеется, не работал, что и явствовало из заключения весьма авторитетных экспертов. Но в том-то и дело, что по моим выкладкам он должен был действовать, ну если не вечно, то с коэффициентом, близким к 100 процентам. В чем же дело? Ошиблись эксперты? Нет. Просто они не знали того, что уже знал я. Мне стало ясно — он должен подпитываться каким-то пока еще загадочным полем, все рассуждения вели к этому. Я начал искать. И нашел. Неизвестное поле фокусировали египетские пирамиды, а родоначальником его, если так можно выразиться, были космические лучи. Я не пытался обосновать его природу, у меня было мало времени, может быть, потом я бы этим и занялся. Требовалось в первую очередь найти практическое применение, ведь масса теоретических разработок у меня была. Я назвал это гипотетическое поле Т-полем, где буква Т означала — трение. Поле если и не уничтожало трение полностью — у меня не было возможности проверить действие в разных режимах и обстоятельствах, — то ослабляло почти до нуля. Действие его было исключительным, даже по тем объемам, которые открыл я в кустарных условиях. Оно раскачивало диполи и молекулы, разъединяло связи внутри них, рвало нити любого материала. Действовало на полимеры и разлагало их полностью. Это поле как бы расшатывало вещество, делало податливым, безвольным, нарушало структуру, заставляло атомы меняться местами, орбитами, свойствами. Стремилось вещество сделать жидкостью, текучей, словно вода. Впоследствии я убедился: именно это поле может менять генетический код, начисто стирать его, заменять новым или из глубин миллионов лет возрождать признак, забытый и отринутый эволюцией как ненужный. Оно может манипулировать генами как угодно, как заблагорассудится человеку. То есть все проблемы современной генетики, о которых, во всяком случае, нам известно, решались окончательно. Но это была лишь первая стадия. То, что стало известно, вплотную подводило к реализации идей, но лишь подводило, а не разрешало.

— Вы хотите сказать, что надо было найти еще что-то? — спросил Грег. Он слушал ученого затаив дыхание. — Разве мало того, что вы уже обнаружили?

— Да. Мало. Последняя точка не была поставлена. Как это часто случается в науке, одно открытие ставило еще целый ряд неразрешимых пока проблем. Поле следовало сжать, сконцентрировать — оно очень быстро рассеивалось в пространстве. Не было также прибора для его обнаружения. Опять труд и бессонные ночи. Скоро прибор был готов. Теперь оставалось самое главное.