Герхард Гауптман - Перед заходом солнца

• Название: Перед заходом солнца
• Автор: Герхард Гауптман
• Издательство: Панорама
• Жанр: Драматургия
• Год: 1998
• ISBN: 5-85220-555-9

Герхарт Гауптман (1862–1946) – немецкий драматург, Нобелевский лауреат 1912 года

Драма «Перед заходом солнца», написанная и поставленная за год до прихода к власти Гитлера, подводит уже окончательный и бесповоротный итог исследованной и изображенной писателем эпохи. В образе тайного коммерции советника Маттиаса Клаузена автор возводит нетленный памятник классическому буржуазному гуманизму и в то же время показывает его полное бессилие перед наступающим умопомрачением, полной нравственной деградацией социальной среды, включая, в первую очередь, членов его семьи.

Пьеса эта удивительно многослойна, в нее, как ручьи в большую реку, вливаются многие мотивы из прежних его произведений, как драматических, так и прозаических. И сегодня, как и сто лет назад эта история странной любви 70-летнего мужчины и 20-летней девушки по-прежнему волнует и восхищает.

---

Эбиш (указывает на дверь спальни). Тайный советник пожаловал сюда.

Гейгер. Правда? Он жив? Он здесь? На это я совсем не надеялся.

Эбиш. Совершенно верно. Он здесь. Только уж не спрашивайте, в каком состоянии.

Гейгер. Не будем спешить с выводами, господин Эбиш. Что же тут удивительного, если этот бедный затравленный человек опять свалился у вас. Но, пока он жив, все еще может обойтись. Того же мнения ваша племянница Инкен.

Эбиш. Господи Боже мой, как это может обойтись?

Возвращается фрау Петерс.

Фрау Петерс. Она не слушает меня, не хочет входить. Я ей говорю – тайный советник здесь, а она будто оглохла, не слышит.

Гейгер. Я – профессор Гейгер, фрау Петерс. События так развернулись, что я с трудом владею собой… Я не могу быть простым зрителем и бездействовать, хотя я вовлечен во все это вопреки моим намерениям; более неподходящего человека для таких дел трудно найти. Итак, мы собираемся увезти моего бедного друга. Мы должны спасти Клаузена от его врагов, иначе его судьба предрешена. (Выходит.)

Бьют часы.

Фрау Петерс. Немало горя пережила я с мужем и справилась с этим, Лауридс. Все-таки, думала я, у меня от него осталась дочь Инкен. А теперь она-то и навлекла на нас все это. Бог свидетель, я ее предостерегала!

Входят Инкен в дорожном пальто и Гейгер. Немного спустя входит Винтер, нагруженный пледами и одеждой.

Инкен (вне себя). Так это верно? Вы знаете что-нибудь о Маттиасе?

Гейгер. Это, конечно, только предположения.

Инкен. Не задерживай нас, мама.

Фрау Петерс. Перенесешь ли ты, если я тебе скажу, где он?

Инкен. Он умер? Не пытай меня!

Фрау Петерс. Он еще жив, но, может быть, это хуже смерти.

Инкен (почти рыдая). Где? Где? Умоляю!

Фрау Петерс. Что ты будешь делать, когда увидишь его?

Инкен. Мы возьмем его с собой, – надо бежать, мама!

Фрау Петерс. Этим ты подвергнешь себя большой опасности. Я тебе помогать не стану.

Гейгер. Я помогу, фрау Петерс: то, что я видел, слышал, пережил, дало мне твердую решимость. Я приму бой за Маттиаса и за вашу Инкен.

Инкен (матери). Ты не можешь даже вообразить, что мы пережили. Это даже нельзя себе представить. Еще до того, как Маттиас исчез, я выдержала самую отвратительную борьбу с этим человеком, с этим Кламротом. Я давно бы бросила все, не будь поддержки господина профессора. Когда меня разлучили с Клаузеном и он, разбитый, беспомощный, остался под охраной двух служителей, этот молодчик накинулся на меня. Он указал мне на дверь; если я сию же минуту не уберусь ко всем чертям, он силой вышвырнет меня вон! А на каком жаргоне он говорил, мама! Какие выражения употреблял! А потом, когда Клаузен исчез и Кламрот увидел перед собой вытянутые физиономии служителей, он оробел: несчастная жертва была уже вне его власти. Маттиас нашел свое спасение в бегстве. Я взвыла от боли, но в то же время торжествовала, мама. А теперь скажи мне, если ты знаешь, где он?

Фрау Петерс. Я не скажу, пока ты не возьмешь себя в руки и не успокоишься.

Инкен. Ради Бога, не тяни! Ты нас всех погубишь, мама!

Фрау Петерс. Оборванный, как бродяга, он недавно явился сюда. Боже, на него страшно было смотреть!

Инкен. Где же он сейчас?

Фрау Петерс. Здесь, в спальне.

Инкен бросается туда, но мать ее удерживает.

Если он спит, его не надо будить.

Инкен. Мы должны бежать. Его придется разбудить.

Фрау Петерс. Сомневаюсь, уговоришь ли ты его бежать.

Инкен. Винтер, несите скорее вещи! Мы привезли с собой пледы, теплую одежду и шубу… Если он устал, то поспит в автомобиле. Завтра в это время он будет в безопасности, по ту сторону швейцарской границы. Там через несколько часов забудет весь этот черный кошмар.

Фрау Петерс. Инкен, ты, по-видимому, не понимаешь всей серьезности его состояния. Я даже не уверена, в полном ли он сознании. Ему мерещится, что за ним кто-то гонится.

Инкен. Гонится? А разве это не так?

Гейгер. Многое в жизни я переносил легче. Никогда не забуду молящего взгляда, который бросил на меня Маттиас во время припадка. Его дело стало моим делом! – Фрау Петерс, помогите нам! Так или иначе, мы должны бороться до конца!

Фрау Петерс. Он нас услышал… Он ходит по спальне.

Дверь из спальни приоткрывается. Женщины замолкают. Входит Клаузен.

Инкен. Маттиас!

Выражение лица Клаузена не меняется. Инкен тянет его в комнату и привлекает к себе, потом окликает громче: «Маттиас!» И в третий раз, как бы желая встряхнуть его: «Маттиас!» На лице Клаузена появляется улыбка, словно при пробуждении.

Клаузен (шепчет, словно перед ним призрак). Инкен…

Инкен (делает знак. Все удаляются, оставляя Клаузена и Инкен одних). Ну, говори! Мы теперь одни, Маттиас…

Клаузен (сильно бледнеет, говорит с трудом). Слишком поздно: моя душа мертва, Инкен…

Инкен. Не удивительно, что тебе сейчас так кажется. Всякий сон – это смерть души, Маттиас, но я тебя воскрешу.

Клаузен. Я вижу, это ты, Инкен, но по-настоящему не чувствую этого…

Инкен. Это легко объяснить тем чудовищным, что ты пережил.

Клаузен. Ты хочешь сказать, что меня сломила вся эта мерзость?

Инкен. Теперь ты опять на свежем воздухе. Все утерянное вернется, Маттиас…

Клаузен. Я смотрю на тебя, что-то ищу, но никак не могу найти. Я волочу мертвую душу в еще живом теле.

Инкен. Говори все, не щади меня, Маттиас!

Клаузен. Я боюсь, что твоя власть кончена: никому не дано воскресить мертвую душу.

Инкен. Тебе не надо меня любить, не люби меня! Моей любви хватит для нас обоих, Маттиас.

Клаузен. Тогда скажи мне, Инкен, где я?

Инкен. В Бройхе, где ты часто бывал.

Клаузен. Инкен, у тебя хорошая мать, но как это случилось, что я здесь, у твоей матери? Разве мы не были вместе в Швейцарии?

Инкен. Да, Маттиас. Мы были в Арте.

Клаузен. Я хочу вернуться в Арт. Едем в Арт!

Инкен. Автомобиль у ворот, он готов в путь. Мы можем сейчас же уехать. Винтер сядет с шофером. С нами Гейгер.

Клаузен. Правда? И нет никаких препятствий?

Инкен. Никаких, если мы не будем терять времени. Если тебе что-нибудь неясно – старайся об этом не думать. Положись во всем на меня, пока к тебе не вернутся прежние силы. Бери все у меня. Ведь я – это ты!

Клаузен. О да, ты, наверно, лучший опекун, чем Ганефельдт.

Инкен. Не опекун, Маттиас, – я твой посох, твоя опора. Я твое творение, твоя собственность, твое второе «я»! На это ты рассчитывай, это ты должен твердо помнить.

Клаузен. Скажи мне только, как случилось, что я попал в дом твоей матери?

Инкен. Не думай сейчас об этом. В городе, наверно, уже знают, где ты. Идем, Маттиас! Может быть, через каких-нибудь четверть часа наше бегство, наше освобождение уже станет невозможным.

Клаузен. Может наконец кто-нибудь сказать мне, что произошло? Мне кажется, упал канделябр. Я испугался и лег в постель. Возможно, я потом во сне поднялся… Со времени смерти моей незабвенной жены это, говорят, со мной случалось. В таком состоянии меня могло и сюда занести.

Инкен. Ты рассказал все почти без пропусков, Маттиас.

Клаузен. Почти – говоришь ты. Этим ты ограждаешь себя от лжи. Теперь только я припоминаю все яснее и яснее…

Инкен. Ты мне это расскажешь потом, в машине, Маттиас! Как нам будет хорошо, когда мы выберемся на шоссе! Ты откинешься на подушки, и, если я увижу, что ты вдруг тяжело дышишь, что тебя мучает кошмар, я разбужу тебя, Маттиас! Зачем же я тогда рядом с тобой? Только несколько дней будь как дитя. Я буду о тебе заботиться, как о своем ребенке.

Клаузен. Знаешь ли ты, какая это бездна – семьдесят лет жизни? Без головокружения никому не заглянуть в нее.

Инкен. Маттиас, стрелка часов отмечает невозвратимые золотые минуты. Нас ждет автомобиль. Идем, Маттиас! Нехорошо, что ты всегда говоришь о бездне. Когда нам снова будет светить солнце, мы будем смотреть вперед, а не в бездну…

Клаузен. Ты посланница того мира, Инкен! (Опускается на диван.) Дай мне спокойно во всем разобраться. (Закрывает глаза.) Когда твои благословенные руки обнимают меня, мне хорошо, хотя я не вижу их, хотя я не вижу тебя. Когда я закрываю глаза, я чувствую так ясно и просто, что на свете есть вечная благодать.

Входит Гейгер.

Гейгер. Прости, Маттиас, что я вхожу незваный…

Клаузен. Для меня ты всегда званый.

Гейгер. Да, в известной степени званый. Когда я в Кембридже получил твое письмо, я понял, что это призыв.

Клаузен. Но тогда нам обоим было непонятно, зачем я тебя зову.

Гейгер. Я понял твой призыв в прямом смысле слова. Но об этом мы пофилософствуем позже. Шофер уже запасся горючим, мотор остынет. Пора садиться.

Клаузен. Ваш портфель с собой, доктор Вуттке?

Гейгер. Ты меня не узнаешь, я твой старый друг Гейгер.

Клаузен. Мое завещание в безопасности? Можно на вас положиться, Вуттке? Если кто-нибудь начнет оспаривать его, будете вы, подобно льву, защищать мою Инкен?