Шодерло Лакло - Опасные связи. Зима красоты

• Название: Опасные связи. Зима красоты
• Автор: Шодерло Лакло
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978–5–98358–238–5

Шодерло де Лакло (офицер и писатель-любитель XVIII века) создал в 1781 году свой знаменитый роман в письмах «Опасные связи», посвященный развратным нравам и интригам высшего общества, желая «написать книгу из ряда вон выходящую, которая имела бы отзвук и тогда, когда его самого уже не будет в живых». Этот отзвук услышали читатели многих поколений, наслаждавшихся повествованием о пикантных похождениях французских аристократов. Долетел он и до лауреата Гонкуровской премии Кристианы Барош (биолога и профессиональной писательницы ХХ века), которая влюбилась в этот роман до такой степени, что решила не расставаться с его главной героиней, маркизой де Мертей, и придумала ей дальнейшую жизнь после бегства из Парижа в Голландию, где в основном и разворачивается действие в конце XVIII века, охваченного пожаром Великой французской революции. А параллельно она сочинила судьбу для ее праправнучки, живущей в ХХ веке, и эта история захватывает не меньше, чем история безжалостной интриганки, ее прапрабабки.

---

Письма о разрыве внезапно раскрыли опальным любовникам глаза на все. Ни один из них не мог сомневаться, что принесен в жертву Превану. Досада, что их провели, соединилась с раздражением, почти всегда порождаемым в нас несколько унизительным ощущением, что нас бросили. И вот все трое, не сговариваясь, но действуя как бы заодно, захотели получить удовлетворение и решили потребовать его от счастливого соперника.

Последний нашел у себя три вызова и принял их как подобало. Но, не желая поступиться ни удовольствием, ни славой этого приключения, он назначил поединки на завтрашнее утро и указал всем троим одно и то же время и место у одних из ворот Булонского леса.

С наступлением вечера он принялся за свое тройное дело и выполнил его с равным успехом. Во всяком случае, он впоследствии хвастал, что каждая из его новых любовниц трижды получила залог и доказательство его любви. Здесь, как вы хорошо понимаете, истории не хватает доказательств. Единственное, что может сделать беспристрастный историк, это обратить внимание маловерного читателя на то, что возбужденное тщеславие и воображение могут творить чудеса, и к тому же что наутро после этой блестящей ночи могло создаться положение, при котором никакой осторожности на будущее время уже не было бы нужно. Как бы то ни было, нижеследующие факты более достоверны.

Преван точно явился в назначенное им самим время. Он застал своих трех соперников, несколько удивленных общей встречей, причем каждый из них уже, быть может, несколько утешился, увидев, что у него есть товарищи по несчастью. Он подошел с любезным и непринужденным видом и обратился к ним с нижеследующей речью, которую мне передали вполне точно.

«Господа, — сказал он, — встретившись здесь, вы, конечно, догадались, что у всех вас одна и та же причина быть мною недовольными. Я готов дать вам удовлетворение. Решите между собою жребием, кто из вас первый попытается совершить мщение, на которое все трое имеют равное право. Я не привел сюда ни секунданта, ни свидетеля. У меня не было их, когда я нанес вам обиду, не нужны мне они и для искупления». И тут, уступая своим привычкам игрока, он добавил: «Я знаю, что редко удается сорвать два банка подряд. Но какова бы ни была уготованная мне участь, человек вообще достаточно пожил, если успел завоевать любовь женщин и уважение мужчин».

Пока его удивленные противники молча переглядывались и совестливость их, может быть, соображала, что при тройном поединке шансы очень уж неравны, Преван снова заговорил: «Не стану от вас скрывать, — продолжал он, — что проведенная мною ночь сильно меня утомила. С вашей стороны было бы великодушно позволить мне восстановить мои силы. Я велел, чтобы здесь приготовили завтрак. Окажите мне честь разделить его со мной. Позавтракаем же, а главное — позавтракаем весело. Из-за подобных пустяков можно драться, но мне кажется, что они не должны портить нам настроение».

Приглашение было принято. Говорят, что никогда еще Преван не был более любезен. Он ухитрился не унизить ни одного из своих соперников, убедить их, что все они легко добились бы такого же успеха, а главное, заставить их признать, что они, так же как и он, не упустили бы случая. Как только все это было признано, остальное уладилось само собой. Таким-то образом еще до окончания завтрака было раз десять повторено, что подобные женщины не заслуживают, чтобы порядочные люди из-за них дрались. Мысль эта пробудила сердечность, вино ее укрепило, и через несколько минут не только не оставалось уже вражды, но даны были даже клятвы безграничной дружбы.

Преван, которому уж наверно такая развязка была не менее по душе, чем иная, не хотел, однако, поступиться своей славой. И поэтому, применяя свои замыслы к обстоятельствам, он сказал оскорбленным любовникам: «И право, мстить вы должны бы не мне, а своим неверным любовницам. Я предоставлю вам эту возможность. Я уже не меньше вас самих чувствую оскорбление, которое вскоре разделю. Ведь если каждый из вас не умел удержать одну, могу ли я рассчитывать на то, что удержу всех трех? Ваша обида стала моей. Согласитесь отужинать сегодня вечером в моем домике, и я надеюсь, что мщению вашему дольше ждать не придется». Его хотели заставить объясниться, но он ответил с оттенком превосходства, на которое давало ему право все, что произошло: «Господа, я, кажется, доказал вам, что соображаю, как следует действовать. Положитесь на меня». Все трое согласились и, расцеловавшись со своим новым другом, расстались до вечера в ожидании исполнения его обещаний.

Он же, не теряя времени, возвращается в Париж и, согласно обычаю, навещает своих новых любовниц. От всех трех он добился обещания, что они в тот же вечер придут отужинать наедине с ним в его домике. Две из них, правда, немного поломались, но в чем откажешь на другой день после того, как все уже отдано? Он назначил свидания через час одно после другого, как и требовали его замыслы. После этих приготовлений он удалился, предупредил трех других заговорщиков, и все четверо весело отправились поджидать свои жертвы.

Вот услышали, как прибывает первая. Преван встречает ее один, принимает с самым пылким видом, ведет в святилище, божеством которого она себя считает, а затем, исчезнув под каким-то ничтожным предлогом, подменяет себя оскорбленным любовником.

Вы понимаете, что смущение женщины, еще не привыкшей к любовным похождениям, давало возможность без труда восторжествовать над ней. Каждый непроизнесенный упрек был принят за милость, и беглая раба, возвращенная прежнему господину, была счастлива, что, надев на себя те же цепи, получает прощение. Мирный договор был утвержден в более укромном месте, а опустевшую сцену заняли в свою очередь другие актеры приблизительно таким же образом, а главное — с той же самой развязкой.

Однако каждая из женщин считала, что она одна участвует в игре. Их изумление и растерянность усилились, когда за ужином все три пары соединились. Но смущение достигло предела, когда вновь появившийся среди них Преван имел жестокость принести трем неверным любовницам извинения, которые, разоблачая их секрет, полностью открывали им, до какой степени их разыграли.

Всё же уселись за стол, и вскоре ко всем вернулось самообладание. Мужчины были откровенно веселы, женщины смирились. У всех затаилась в сердце ненависть, но речи тем не менее велись ими самые нежные. Весёлость пробудила желание, которое в свою очередь придало ей дополнительную прелесть. Эта удивительная оргия длилась до самого утра, а когда все разошлись, женщины могли думать, что прощены. Мужчины, однако, затаив злобу, на следующий же день объявили о разрыве, оказавшемся безвозвратным. Не удовлетворившись тем, что бросили своих легкомысленных любовниц, они завершили мщение, предав это приключение огласке. С тех пор одна из женщин ушла в монастырь, а две другие изнывают от скуки в своих имениях.

Вот история Превана. Решайте сами — угодно ли вам увеличить его славу и впрячься в его триумфальную колесницу. Письмо ваше меня и вправду обеспокоило, и я с нетерпением жду ответа более разумного и ясного на то, что я писал вам в своем последнем письме.

Прощайте, прелестный друг, остерегайтесь забавных или причудливых мыслей, которые вас слишком легко соблазняют.

Подумайте о том, что на избранном вами поприще недостаточно одного лишь ума и что один неосторожный шаг становится непоправимой бедой. Разрешите, наконец, дружескому предостережению руководить иногда вашими забавами.

Прощайте. Все же я люблю вас так, словно вы стали благоразумной..

Из ***, 18 сентября 17…

Письмо 80 От кавалера Дансени к Сесили Воланж

Сесиль, дорогая Сесиль, когда же наступит время нам снова свидеться? Кто научит меня существовать вдали от вас? Кто даст мне на это сил и мужества? Никогда, нет, никогда не перенести мне этой роковой разлуки! С каждым днем становлюсь я все несчастнее, и конца этому не видно! Вальмон, посуливший мне помощь и утешение, Вальмон пренебрегает мною и, может быть, даже забыл обо мне. Он находится подле той, кого любит. Он уже не помнит, как страдаешь вдали от любимого существа. Переслав мне ваше последнее письмо, сам он не написал ни строчки. А ведь именно он должен сообщить мне, когда я смогу вас увидеть и каким способом. Что ж, ему нечего на этот счет сказать? Сами вы тоже ничего об этом не говорите. Не потому ли, что не разделяете моего желания увидеться? Ах, Сесиль, Сесиль, как я несчастен! Я люблю вас больше, чем когда-либо, но любовь эта, в которой заключена вся радость моей жизни, превращается в муку.

Нет, я не могу больше так жить, я должен вас увидеть, это необходимо, хоть на один миг. Вставая ото сна, я говорю: «Я ее не увижу». Ложусь и думаю: «Я ее не видел». Дни мои такие долгие, и нет в них ни одного отрадного мгновения. Все — только лишения, сожаления, отчаяние. И все эти горестные слова оттуда, откуда я ожидал радостей. Добавьте к этим смертельным мукам тревогу о том, как мучитесь вы, и вы получите представление о моем душевном состоянии. Я думаю о вас беспрерывно и никогда не думаю без смятения. Если я представляю себе вас удрученной, несчастной, — я страдаю от ваших горестей, а если вижу вас спокойной и утешившейся — мое страдание усиливается. Всегда и всюду я несчастен. Ах, не так было, когда вы находились там, где живу я. Все тогда было утехой. Уверенность, что я увижу вас, украшала даже часы разлуки. Время этой разлуки самим своим движением приближало меня к вам. То, как я его проводил, всегда было связано с вами. Если я выполнял какие-то обязанности, это делало меня более достойным вас; если я упражнял какие-либо свои дарования, то в надежде больше выиграть в ваших глазах. Даже когда светские развлечения уносили меня от вас, я не был разлучен с вами. В театре я старался угадать, что могло бы вам понравиться, концерт напоминал мне о вашем таланте и о наших столь сладостных занятиях музыкой. В светском кругу и на прогулках я старался уловить в женщинах малейшее сходство с вами. Я сравнивал вас со всеми, и всегда вы имели преимущество. Каждое мгновение дня отмечалось новой данью восхищения перед вами, и каждый вечер приносил я эту дань к вашим ногам.