Александр Золотько - 1942: Реквием по заградотряду

• Название: 1942: Реквием по заградотряду
• Автор: Александр Золотько
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-60531-6

Прошел год, как харьковский студент Всеволод Залесский попал из январского вечера 2011 года в горячий июль 1941-го. Всеволод постепенно освоился с фронтовой жизнью, привык к тяготам армейского быта, научился не кланяться пулям. Война между тем шла своим чередом. Приближается Сталинградская битва. И как бы плохо ни знал Всеволод историю Великой Отечественной, об этой кровавой мясорубке он кое-что слышал. И ему вовсе не улыбалось оказаться в ней. Тем не менее, когда Всеволоду выпал шанс опять вернуться в XXI век, продолжить учебу, жить как все его сверстники, он решительно отказался. Уж не захотелось ли ему стать героем? Война покажет…

---

Попросят предъявить документы – и все. Имеют полное право отвести в сторонку и расстрелять. Или просто отобрать оружие и пинками погнать в степь, чтобы не мешал планы строить.

– То есть бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии часового не выставили, прозевали постороннего… – Севка поцокал языком. – Кто старший?

Бойцы переглянулись. Один из них толкнул ногой спящих, те проснулись, заметили Севку и вскочили, застегивая гимнастерки.

– Я повторяю вопрос: кто старший? – Севка прошел мимо бойцов и краем глаза заметил, что те торопливо подравнялись, образуя какой-никакой, а строй. – Отвечай!

Севка ткнул пальцем в грудь того бойца, что был постарше. Как его? Костылин, из-под Грозного. Воевать не хочет, ждет близкого окончания войны. На нем можно либо отыграть жесткого до жестокости командира, либо заставить беднягу тащить службу не за совесть, а за страх.

– Рядовой Костылин! – отрапортовал боец, закашлялся и чуть не выронил винтовку с примкнутым штыком. – У нас нет старшего, товарищ лейтенант! Мы так, наравне…

– Колхозом, значит… – кивнул Севка. – Понятно. А что, приказом Верховного проводится коллективизация армии? Собрания устраиваем?

Костылин оглянулся на остальных бойцов, но те стояли неподвижно, глядя перед собой. Один из них посмотрел на босые ноги Севки, потом перевел взгляд на орден, на кобуру и подсумки. Но вопросов задавать не стал.

– Может, по домам разойтись хотите?

– Мне далеко, – усмехнулся один из проснувшихся бойцов – высокий, почти одного роста с Севкой, жилистый парень. – Я из Владивостока.

Севка сделал сердитое лицо, парень вытянулся, расправил плечи:

– Рядовой Илья Чреватый.

– Значит, только по этой причине ты еще здесь, а не на пути к Дальнему Востоку? – осведомился Севка.

– Нет, товарищ лейтенант. Не только, – вновь усмехнулся Чреватый. – Еще присяга, ненависть к врагу и приказ номер двести двадцать семь от двадцать восьмого июля сего года. «Ни шагу назад». Вот потому тут и…

– Шутник? – спросил Севка, подойдя к бойцу вплотную. – У меня сегодня день не очень хороший. Я лишился сапог и фуражки. Меня пытались убить местные жители…

– Казаки? – спросил молодой парнишка, судя по голосу, тот, что предлагал идти в Сталинград. – Мы тоже вчера чуть не попали к ним. Пришлось даже стрелять…

– Что вы говорите? Даже стрелять? – Севка вовремя сообразил, что особо давить не стоит, и решил немного изменить интонации. – А я вот троих убил…

Это была ложь, понятное дело, но проверять они все равно не станут, а если поверят, то и придираться не будут.

– Повезло вам, товарищ лейтенант, – сказал Чреватый. – А мы – еле ушли.

– Ну, ничего, – Севка заставил себя улыбнуться. – Теперь мы вместе…

По лицу Костылина скользнула тень.

– А скажите мне, товарищ Костылин, – Севка уперся взглядом в переносицу красноармейца. – Скажите мне, что вы собирались рассказывать серьезным парням из заградительных отрядов? Они ведь и на востоке будут, и на юге. Или вы это пропустили мимо ушей?

Сам Севка приказ читал еще первого августа, на Узловой. У кого-то из командиров, ночевавших в здании вокзала, оказался листок с текстом, приказ вначале прочитали вслух, а потом почти до самого утра обсуждали.

Ну и о заградительных отрядах Севка слышал еще в своем времени. Разное говорили по этому поводу, скорее всего – чушь, но напугать красноармейца живописными подробностями зверств заградотрядов можно было запросто. Миллионы людей в будущем верили в маньяков с пулеметами, расстреливавших своих тысячами и десятками тысяч, так почему не поверят бойцы Красной армии, попавшие в неприятное положение? Поверят, никуда не денутся. В приказе все очень душевно изложено. Звучит, во всяком случае, угрожающе.

– Если вас, товарищ боец, задержит такой отряд, то просто отведут в сторону и пустят в расход. Вы хотите в расход? – Севка улыбнулся, демонстрируя, что на самом деле он конечно же не верит в подобную глупость, что он твердо знает: кто-кто, а вот эти конкретные красноармейцы не станут просто так бежать. – И я не хочу, чтобы вас отправили в расход. В конце концов, не сорок первый год. Под Смоленском я бы и сам таких расстрелял, так там ситуация пострашнее была. Никто из вас не был под Смоленском?

– Нет. Мы только что из Сибири. Двести восьмая стрелковая дивизия полковника Воскобойникова, – сказал Чреватый. – Утром второго августа прибыли на Узловую… А там…

– Я знаю, – кивнул Севка. – Я сам там был.

– Повезло вам, что живыми ушли. И нам повезло, – добавил Чреватый. – Это вы от самой Узловой без сапог?

– Это я, товарищ боец, их казакам отдал, когда они меня расстреливать повели.

– Расстреливать? – удивленно переспросил низкорослый боец с раскосыми глазами – может, бурят или якут. – И что?

– Как что? – Севка сделал большие глаза. – Расстреляли, конечно.

Залегла пауза, потом бойцы засмеялись.

– Я здесь, а они – там… Я живой, а они…

– Не помешаю? – прозвучало сзади.

Севка резко оглянулся, вскинул револьвер.

– Спокойно, лейтенант, спокойно… – на краю балки стоял коренастый мужчина в кожанке, летном шлемофоне, с пистолетом в руке. – Свои. Капитан Чалый, Военно-воздушные силы.

Капитан спустился в балку.

– Однако громко вы тут общались, товарищи, – сказал летчик и левой рукой стащил с головы шлемофон. – Я издалека услышал, шел, как на радиомаяк.

Севка мысленно выругался.

Увлекся разговорами, совсем бдительность потерял. А если бы это был немец? Смешно могло получиться.

Капитан улыбался, но свой «ТТ» все еще держал в опущенной руке. Взведенный «ТТ», между прочим. Восемь патронов. Вполне можно всех участников беседы угробить за пару секунд. Винтовка в такой ситуации будет только мешать, хоть со штыком, хоть без.

– Так что вы здесь делаете? – спросил летчик.

– А можно мы это у вас спросим? – прозвучало со стороны. – Вот вы вначале, товарищ капитан, пистолет аккуратно положите на землю, а потом мы и поболтаем… Не нужно дергаться и оборачиваться.

Лязгнул затвор карабина.

– Доступно? – осведомился Костя.

– Вполне, – не поворачивая головы, ответил капитан и, медленно присев на корточки, положил пистолет на землю.

– И четыре шага назад, пожалуйста, – попросил Костя.

Голос его звучал уверенно, даже Севка не смог уловить в нем признаков слабости.

Капитан, во всяком случае, выполнил просьбу, не задумываясь. Оперся спиной на склон балки. Севка, оставив бойцов, подошел, поднял пистолет, вынул из него магазин, передернул затвор – патрон отлетел в сторону.

– А теперь можете поговорить, – сказал Костя. – А я тут покараулю…

– Какие-то вы неласковые, – весело сообщил летчик. – Я их, значит, не убиваю, а они мне, в благодарность, в затылок целятся… И для этого я сегодня с парашютом прыгал? Закурить не найдется?

Для начала Севка проверил документы. Рассматривая удостоверение и партбилет, молился изо всех сил, чтобы капитан Чалый Александр Федорович не попросил в ответ о взаимности. Его, конечно, можно было бы послать подальше, но ведь и бойцы, стоявшие рядом, тоже живые люди, им тоже может быть интересно, как это бессапожный лейтенант оказался еще и без документов… Хотя нет, он же им сообщил, что был в плену у казаков. И отдал противнику… даже и не противнику, а какому-то антисоветскому элементу свои документы и даже, может быть, комсомольский билет.

Значит, капитан Чалый был командиром эскадрильи.

На вид – за сорок.

Год рождения – тысяча восемьсот девяносто четвертый.

Капитан.

Севка посмотрел Чалому в лицо, глянул на петлицы – «шпалы», все верно. Хотя в таком возрасте уже нужно бы полковником быть. В авиации это быстро. Стариков нет. А этот…

Чалый взгляд выдержал с легкой усмешкой.

Севка кашлянул, присмотрелся к скрепкам на партбилете. С легкой ржавчиной, как положено, хотя эта примета уже не действовала. За год войны немцы сообразили ставить скрепки из обычной проволоки, а не из нержавеющей. И перестали надеяться на соблюдение конвенций в случае плена. Если с обычными солдатами вермахта еще кое-когда возились, в зависимости от обстановки, то пойманный на месте диверсант получал пулю в лоб без разговоров.

– Товарищ капитан, – начал Севка, – вы…

– Ты с утра не видел, как остатки моей эскадрильи героически украсили своими обломками бескрайние задонские степи? – Чалый сплюнул. – Красиво так, в едином порыве… И казалось бы, три бомбера на два «мессера», перестрелять стервятников да улететь… Так нет же, упали и сгорели.

– Я видел, – сказал Севка.

– Вот помнишь тот, что упал первым? Вот на нем я и летел. Я жив, а остальные… – улыбка капитана стала болезненной. – Больше ничего в моих документах высматривать не будешь, лейтенант?

– Нет, извините, – Севка протянул документы. – У вас случайно нет бинта? Тут у меня раненый…

Пакета не было. Капитан снял с себя куртку, стащил гимнастерку, потом белоснежную нательную рубаху. Порвал ее на полосы.