Николай Берг - Крепость живых

• Название: Крепость живых
• Автор: Николай Берг
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9922-0738-5

Он не супермен и не боец спецподразделения. Он не умеет стрелять от бедра и ломать кирпичи одним ударом ладони. Он не молод и не занимается спортом. Он – не супергерой. Но он привык спасать жизни людей, отвоевывать их у смерти. Он – врач. И когда на планету пришла Смерть, он вступил с ней в бой плечом к плечу с немногими выжившими.

Смертельно опасный вирус «шестерка», погибающие города и страны, толпы оживших мертвецов, чей укус смертелен для любого живого. И живые – которые иногда еще опаснее, чем мертвецы.

Сможет ли простой врач выжить в апокалипсисе? Выжить и спасти родных? Смогут ли люди остановить Смерть?

---

Следующий сеанс дает пару пригоршней свинцовых блестящих капель. Сливаем воду, и литейщик ставит кастрюлю на плиту – тут такая жарища, что оставшаяся вода испарится быстро. Мы пока беремся смотреть навески пороха и свинца для магнума двенадцатого калибра и стандарта двадцать. Саша тут же распечатывает. Весов в доме нет, придется пользоваться хозяйственными, которыми раньше Дарья Ивановна взвешивала всякие ингредиенты для кулинарных изысков. Пока сохнет свинец, взвешиваем двенадцать одинаковых кучек пороха побольше – и одну, отдельно, поменьше.

Вставляем в гильзы капсюля. Немного приходится повозиться со стреляной гильзой – никакого специального инструмента для переснаряжания у Сан Санычей нет, но голь на выдумки хитра, и капсюль успешно выбиваем, использовав молоток, плоскогубцы и обычный гвоздь. Дальше засыпаем порох по гильзам. Встает вопрос: чем запыживать? Ну тут классика – конечно, газетой. Главное – забить газетную бумагу как следует, вполне нормальный пыж получается. Саша притаскивает какую-то из бесплатных – с физиономией Шуфутинского на первой полосе. Подмигивает:

– Это подобрано для особо разрушительного воздействия! Сакральный смысл! Куски самой толстой звезды нашей эстрады рвут насмерть! Как тысячи астероидов! Не только картечь, но и газетный пыж становится смертоносен!

Это да. Зверев, наверное, не так страшен в виде пыжей. Или там другие менее весомые звезды… Если считать в килограммах живого веса. Со свинцом приходится повозиться, капли не очень удобны для укладки. Потом корячимся с тем, чтоб из патрона все не высыпалось, запыживаем, заминаем края гильзы, но получается коряво. Некоторое время думаем, а не заклеить ли гильзы сверху, но обходимся воском. Попутно Саша просит маму сшить из чего попрочнее самопальный патронташ, чтоб повесить на Гаубицу. Еще достает из оружейного жестяного ящика пиротехнический сигнал охотника и коробку с мортирками – ракетами. В принципе это государственно сделанная ручка-стрелялка. В 1990-е годы это оружие британских шпиенов времен Второй мировой было популярно у наших бандюганов, только делалось не под ракету, а под мелкашечный патрон. Зачем эта штука может пригодиться – неясно, но не бросать же.

Дарья Ивановна говорит, что постелила и потому нам пора баиньки. Звоню Валентине. У нее работа в полном разгаре. Считает, что забирать ее можно будет часов в одиннадцать. Ага, приехали – забрали, пустяк делов… Андрей получает эту информацию и вроде как радуется: раньше одиннадцати они готовы не будут, а так – милое дело. Спрашивает, пригодилось ли купленное. Напоминаю про собаку. Судя по всему, он мрачнеет – я-то не собачник, забыл совсем, что утром питомцы своих хозяев вытащат на улицу. А там уже их будут поджидать… Ну хорошо, если левретка-зомби. А дог? Мастиф? Сейчас куча придурков понакупили самых страшных собакевичей – кто из чувства престижа, кто по скорбности головы. И каковы будут эти зомбаки, если живые-то они страшны как смертный грех?

Утро второго дня Беды

Договариваемся с Сашей, что утречком он собаководов дополнительно предупредит. И валимся спать. Белье свежее, обалденно пахнет – чувствую, что я еще не раз вспомню, как спал эту ночь по-царски. Ну, может, и не по-царски, но по-человечески… И проваливаюсь. Снов нет, будят словно тут же – ан нет, уже светает. И хотя дрыхать охота, усталость как рукой сняло. Дарья Ивановна встревожена – под окнами зверски лупцуют нижнего соседа. Ну-ка. Что там? А там десяток черноголовых орлов лупят такого же черноголового. С толком, с расстановкой, не суетясь. Явно получая удовольствие.

– Это Поганов, снизу, – замечает Саша. – Раньше с отцом приятельствовал. Потом смертельно обиделся – папантий его поддел изрядно. Оганов, Погановым его папантий стал позже звать, после ссоры. Очень любил плакаться, как ему с семьей тут тяжело на чужбине, и как он ностальгирует по своей родной деревне, которая в самом сердце гор, и как тут тяжело живется, и какие тут холодные люди, и тыры, и пыры… Вот, мол, денег накопит, тогда уж… Ну папантий ему сочувствовал. Машины рядом стояли, присматривали вроде как вместе. Мы его как-то предупредили, что к его «фольксвагену» кто-то лезет – оказалось, действительно попытка угона была. Ну в общем, приятели, добрые соседи. А потом он возьми и ляпни (когда в очередной раз рассказывал про ностальгию по родине и о своей засунутой в самую жопу гор деревне) про то, какие тут холодные люди и как тут тяжело жить, и про то, как мало у него денег, что вот хотел перебраться с бизнесом в Москву, ведь Питер такая дыра, тут не развернешься, нечего тут делать нормальным людям, да дорого четырехкомнатную покупать, а в трехкомнатной ему с женой тесно будет, они так жить не привыкли. Ну тут папантий и подпрыгнул и залепил: а почем в твоей деревне квартиры? А что? Да ничего, прете сюда, в тюрьму народов, словно вам тут медом намазано, и только все хаете, как вам тут худо. Чего дома-то не сидится, если тут дыра не для нормальных людей? Ну тот и обиделся смертельно, здороваться перестал.

– Ладно, с ним понятно. Нам-то что делать? У них вон и милиционер в толпе-то, как раз соседушке вашему в физиономию с ноги пробил. Что они делят-то?

– Так это-то понятно: Оганов – армянин. А эти азеры из общежития. У них тут настоящая махалля – и магазинчик свой, и кафе, и частная клиника по всем хворям.

Пока все было тихо – и они тихо сидели, а тут поняли, что могут развернуться.

– И все-таки нам-то что делать? Кидаемся его выручать или как?

– А мы своими стволами с парой сотен джигитов справимся?

– Сильно сомневаюсь. Тем более что у них и самих что-нибудь вполне огнестрельное найдется. Вон у мента какой-то автоматик болтается, «Кедр», что ли, или «Кипарис»?

– Мальчики, там ведь человека убивают. Какой-никакой, а ведь человек. Семья у него, – напоминает нам о проблеме Сашина мама.

– Боюсь, Дарья Ивановна, что мы тут ничего не сможем. Нам бы самим ноги унести. Мы, конечно, можем сейчас из двух стволов по ним влепить, кого-то свалим. А дальше что? Это кавказцы, оружия у них у самих хватает. Запрут нас тут в подъезде – и будет веселье. А кроме того, уж извините, напомню – сейчас уже погибли тысячи очень хороших людей, и еще больше погибнет. Потому я теперь спасаю только тех, кто меня бы кинулся спасать. Как говорят на флоте: «Следую своим курсом». И между прочим, это не единственная группа – вон подальше такие же. С автоматом я бы, может, еще и рыпнулся, а с берданками – несерьезно.

– О, а вон и третья – тож те же. Вон в промежутке видны, – отмечает, поглядывая из-за занавески, Саша.

– К слову сказать, прохожих что-то мало для этого времени.

– По радио было объявление, рекомендовали оставаться дома. Причину не объясняли. Мол, кто слушает наше радио, побудьте дома, послушайте наше радио…

– Не все же слушают это радио, что-то еще, наверное…

Видим, что редкие прохожие активно избегают общения с группками гостей города, обходя их стороной. Оганова оставили в покое, слабо шевелится. А нам надо отсюда выбираться. Выходить втроем почему-то не хочется: мы с Сашей уже как-то сработались, а вот как его мама себя поведет – не ясно. Опять же что-то подсказывает, что подобру-поздорову уже не выберемся – тут кавказеры кровь почувствовали, теперь их остановить трудно. Подумав и посоветовавшись, принимаем такой план: Дарья Ивановна с «хаудой» остается на лоджии. Если я подниму обе руки, она стреляет в белый свет как в копейку, а через секунду еще раз. Это на случай, если южане к нам прицепятся, и я им втолкую, что они на прицеле и по моему сигналу напарник бабахнет. Мол-де в помпе еще шесть патронов, так что вам всем весело придется. Если южане не полезут: то подгоняем машину с улицы к подъезду, заходим, забираем вещи и Дарью Ивановну и едем к поликлинике. Вещей до смешного мало – чемодан и сумка на колесиках.

Звонит телефон – это та женщина, с первого этажа. Она в ужасе от того, что под ее окнами стоит пришедший непонятно откуда человек. Он в крови, выглядит странно, и собака брешет как заведенная. Собаку никак не удается угомонить, ей пора на прогулку, а там этот человек. Прикидываю – это не Оганов, окна у женщины выходят во двор, а Оганов сидит с другой стороны. Значит, кадавр.

Хозяйка пуделя волнуется. Просит помочь. Переигрывая план, спускаемся все на первый этаж.

Идем смотреть – да, под окном стоит мужик, совершенно обычный, сильно окровавленный. И ему здорово досталось. Новое дело. Мало нам десятка возбужденных азеров рядом с машиной, так еще и у дверей кадавр. Собачница просит забрать ее с сыном и собакой отсюда. Куда угодно, только бы отсюда. Сын, наоборот, явно дрейфит бежать из дому.

А, семь бед – один ответ. В засаду на лоджию сажаем Сашу и его маму: если азеры меня пропустят к машине без зацепок, вызываю по мобиле Сашу с ключами. Если вижу, что они меня собираются щупать за влажное вымя, – бегом назад. Вот тут по ним семейство Сан Саныча и влупит с близкой дистанции сбоку. На застекленную лоджию горцы допрыгнуть не сумеют, а я постараюсь добавить. И либо они приссут и побегут за подмогой, а мы успеем смотаться, либо… думать даже об этом неохота. Собачница совершенно растерялась, до нее с трудом доходит, что хотя бы документы и ценности она должна забрать. Долговязый сын ее сгребает в какой-то чемодан диски, коробочки, вроде отсоединяет шнуры от своего компа, комп хороший, навороченный – самая ценная вещь в бедноватой в общем-то квартире…