Борис Царегородцев - Арктический удар

• Название: Арктический удар
• Автор: Борис Царегородцев
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04087-9

В боевом походе атомная подводная лодка К-119 внезапно переместилась во времени и в пространстве, оказавшись летом 1942 года у берегов Америки. Не представляя, как вернуться назад, да и возможно ли это, команда решает идти к родным берегам и помочь своим предкам выиграть войну, тем более что она вооружена знаниями и техникой XXI века. И вот один за другим отправляются на дно корабли немецкого флота, уничтожены авиабаза и порт. В германских штабах паника, в наших – недоумение: кто-то уничтожает противника, а кто – неизвестно. Лишь распространились странные слухи о марсианской подлодке под командованием Ламипета…

---

– Тащ каперанг, лодка продувает ЦГБ.

Саныч опять прильнул к окуляру и торжественно произнес:

– Командир, посмотри и скажи, прав я или нет.

– Ладно, узнали, что надо, теперь уходим. Включите гидролокатор на полную, пусть гансы понервничают. Сан Саныч, принимайся за свою работу, прокладывай курс к родным берегам.

– Курс тридцать, глубина сто, ход крейсерский.

Мы идем на север с небольшим отклонением к востоку.

Экипаж, пусть даже прошедший десятки, сотни УЧЕБНЫХ боев и одержавший хотя бы одну РЕАЛЬНУЮ победу над реальным врагом, – ОГРОМНАЯ сила. Самураи называли это когда-то путем воина – «буси-до». В ожидании того, что предстояло совершить, нам потребуется ИМЕННО ТАКОЙ экипаж.

Вечером, как обещали, в столовой показывали кино. На этот раз «Горячий снег».

Сидя взаперти, Херман думал: «Куда я попал, эти русские какие-то неправильные, три раза поговорили, именно поговорили, а не допросили и оставили в покое. Да и форма у них совсем другая, синяя. Какие-то красные банки на боку болтаются, как у наших солдат контейнеры для пайка. Форма с погонами у доктора в шкафчике висела. У комиссаров погон нет. Они больше похожи на бывших офицеров царского флота, которых я видел в юности. А эти надписи в лазарете на приборах, много надписей латинскими буквами и по-русски. Самое невероятное – иероглифы, похоже, японские. Да и сами приборы и приспособления откуда? Для чего предназначены? А лодка? Где можно построить такого монстра, и, главное, кто построил? И что за двигатели здесь? Дизеля? Это ж сколько их должно стоять, чтоб двигать такую махину? На «Дойчланд» их восемь штук, так у него на ходу заклепки вылетали от вибрации. Здесь же она ощущается слабо. Это ж какие ж тут электродвигатели и батареи должны быть, чтобы все работало. Освещение просто неописуемо, не наши тусклые, как от карманного фонаря, лампочки. Про еду и говорить нечего, всегда горячая, из трех блюд, даже масло натуральное и свежие овощи. И вот что интересно, в лазарете какой-то журнал, как показалось, за 2011 год. После трех дней размышлений приходит мысль, что они из будущего. Кстати, они удивились тому, что сейчас 1942 год. Если они из будущего, значит, войну не проиграли. Может, отошли за Урал в Сибирь и там закрепились. Или что, Германия войну проиграла, а Россия выиграла и весь мир завоевала? Откуда эти надписи на приборах? Может, война по-прежнему продолжается и весь мир помогает Советам. Или это уже следующая война, но опять против русских. Надо поговорить с тем богатырем, вдруг что-то расскажет, развеет сомнения по этому поводу».

Глава третья Прибрежные воды Норвегии

На переходе между Англией и норвежским побережьем я собрал оперативный штаб, в который вошли Петрович, Саныч, Триэс, Большаков и командир БЧ-4 кап-три Владимир Александрович Понамарев. Седьмым стал наш замполит Валентин Григорьевич Елезаров.

– Итак, мы подходим к родным берегам, каковы наши последующие действия, с чего начнем?

– Я бы ударил по Киркенесу, у немцев там передовая база снабжения, – предложил Триэс, – этот порт у наших как кость в горле, сколько сил и средств угробили, самолетов потеряли, а порт так и принимал суда до последнего, пока в сорок четвертом году его не взяли. Если мы его разрушим, немцам придется разгружаться за триста километров от линии фронта. Думаю, восьми ракет хватит, чтобы минимум полгода порт не работал. Там еще рядом аэродром. Во время войны был главной авиабазой, а в наше время стал аэропортом. По нему и вдарим. Точные координаты обеих целей в базе данных у нас есть, четыре штучки бросим, и им хватит.

– Ага, щаз! – возмутился Петрович. – Двенадцать штук коту под хвост выкинем. Половина боекомплекта.

– Так попросим товарища Большакова помочь, его команда натаскана на такие дела, они подсветят нам цели. Нам на это дело одной ядерной болванки хватит, – предложил Триэс.

– Триэс, не пори чушь, я тебе такую ядерную болванку вставлю, что месяц враскорячку ходить будешь, – ответил я за Петровича. – Андрей Витальевич, вы сможете помочь с подсветкой целей, чтоб нам хватило половины предложенного боекомплекта?

– Так точно.

– Ну вот и хорошо. Кто следующий с предложениями?

Слово взял Петрович:

– Сейчас мы приближаемся к Норвегии, давайте опустимся южнее и где-то с широты Тронхейма начнем медленно прочесывать коммуникации противника в сторону наших вод, поохотимся за тюленями, а может, кого и крупнее загарпуним. Сейчас где-то в районе Нарвика скрываются «Тирпиц» и «Хиппер», вот бы их пустить на дно, англы будут рвать волосенки на заднице, если кто-то, а не они угробят этот кошмар британского флота.

– Предложение принимается, начнем от Тронхейма, правда, насчет Нарвика пусть наш спец выскажется. Саныч, давай, проработай вариант того, сможем ли мы протиснуться в этот фьорд или нам глубины не позволят, короче, все просчитай. Так, какие еще предложения?

– А я настаиваю сразу идти если не в Мурманск, так в Архангельск, – предложил замполит, – и попросить встречи с кем-то из руководства страны. У нас на борту всевозможные устройства, приборы и, наконец, самое совершенное оружие, которого нет в сорок втором. Да с ним СССР выиграет войну за месяц.

– Не можем мы, дорогой Валентин Григорьич, сейчас войти ни в Мурманск, ни в Архангельск. Как вы представляете наше появление там? Нам надо громко заявить о себе, чтобы кто-то поверил.

Сегодня 18 июля, идем на север вдоль норвежских берегов, с каждой минутой все ближе и ближе к тем местам, откуда неведомая сила забросила нас из нашего времени в это, где идет война за выживание. Бойся нас, фашист, мы пришли тебя уничтожать.

После встречи с конвоем, закончившейся утоплением немецкой лодки, ничего не произошло. Прошли к северо-западу от Британских островов, техника работала исправно. Дважды обнаруживали подводные лодки – один раз уже знакомую «портрету» «семерку», наверное спешившую в Атлантику, второй раз что-то неведомое. Саныч предположил, что это или пока не встреченная нами «десятка», или англичанин. Нас не обнаружили, мы тоже не атаковали. Еще несколько раз попадались надводные корабли – явно английские. По одной из целей, опознанной Санычем как «крейсер типа Саутгемптон», мы даже, объявив учебную тревогу, имитировали торпедную атаку, чтобы экипаж не расхолаживался. Нас не обнаружили. По меркам этой войны мы были невероятно далеко, вне рубежа охраны эсминцев сопровождения.

– Курорт! – впоследствии прокомментировал Петрович. – Нас не трогай, мы не тронем. Между прочим, это тоже не есть гут, командир!

Петрович прав. Вам не приходило в голову – как считается срок автономности атомарин: девяносто, сто суток? Дозаправляться не нужно – заряда реактора хватит намного дольше. Вода – из опреснителя. Провизия – при размерах лодки можно взять и на полгода. Капитальное, на берегу, ТО механизмов и докование – вполне нормально и через год.

Самым слабым местом, как ни странно, являются люди. Три месяца быть запертыми, почти не видя солнца, наблюдая вокруг одни и те же рожи? Чтобы стало понятнее: это сродни тому, как если бы вас, мирного служащего, заперли с коллегами в вашей конторе, замуровав выход. И заставили бы работать в режиме «восемь часов работа, восемь – отдых», естественно, без выходных! Делайте вывод, почему порой иной какой-нибудь матросик на исходе третьего месяца без дневного света вдруг начинает истерить, пытаясь открыть входной люк на стометровой глубине! Положим, это редкость, хотя и типовой случай, хорошо известный в военно-морской медицине. Вот только при длительности похода свыше девяноста суток резко возрастает вероятность того, что какой-то член экипажа по команде повернет не тот клапан или включит не тот рубильник, – это объективная реальность. Факт установлен опытным, и весьма печальным, путем – и мне совершенно неохота его проверять!

Когда-то давно, еще в СССР, я смотрел фильм «Ответный ход». Там есть эпизод, на подлодке: герой Бориса Галкина видит на переборке красную крышечку с надписью «Открыть при пожаре». Естественно, он ее открывает, а под ней, другая, с надписью: «Дурак! Не сейчас, а при пожаре». И не дай бог, он попробовал бы и дальше, потому что это был пуск системы пожаротушения, ЛОХ – лодочная объемная химическая, при срабатывании которой весь отсек почти мгновенно заполняется огнегасящим газом. И кто не успел включиться в дыхательный аппарат, то простите, мужики, в раю передайте привет тем двадцати с «Нерпы» Тихоокеанского флота, где какой-то придурок на эту кнопку нажал!

В отличие от дизельных лодок нам не надо беспокоиться – кислород, полученный электролизом воды, поступает в отсеки, автоматически поддерживая его уровень в атмосфере на привычных двадцати процентах. Но атомная лодка «Комсомолец» в восемьдесят шестом погибла именно из-за того, что в кормовом отсеке кто-то отключил автоматику или сбил настройку. И вспомните школьный опыт из химии: железо горит в чистом кислороде – отсек, где кислорода не двадцать, а сорок, пятьдесят, шестьдесят – никто не знает точно, сколько было тогда на «Комсомольце» – это пороховой погреб и бензиновый склад в одном флаконе и от любого коротыша или малейшей искры превратится в мартеновскую печь.