Марина Аромштам - Как дневник. Рассказы учительницы

• Название: Как дневник. Рассказы учительницы
• Автор: Марина Аромштам
• Жанр: Педагогика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905876-15-8

Имя Марины Аромштам на обложке — залог правильного воспитания взрослых. Каждая ее книга — это ниточка, соединяющая мир ребенка и мир взрослого. Как говорить, как учить, как объяснить, как исправить и еще целый миллион «как»…

Здесь нет готовых рецептов, здесь есть просто жизнь одного человека, для которого педагогика — это не пустой звук и не сухие учебники.

Ее дети — самые обычные, они живут в соседних квартирах, соседних домах. Кто-то из неполной семьи, у кого-то, наоборот, все хорошо (но даже за это бывает стыдно), кто-то хвастается без меры, кто-то перебивает и лезет вперед, кто-то ворует кошелек у учителя и божится, что этого не делал, а кто-то пытается его уличить. В общем, самые обычные дети, которые вытащили счастливый билет, и им достался чуткий и понимающий наставник.

Им довелось встретиться в детском саду, пережить все детские передряги вместе, они, конечно же, не смогли расстаться и в первый класс проследовали, дружно взявшись за руки. Они нашли клад с ключами от школы, открыли невидимые двери на пути первоклассников. Начальные классы пролетели как один миг, яркий отблеск которого навсегда сохранится в сердце. За плечами осталось многое: и невероятные приключения в Танаисе, и самые важные разговоры в кругу на ковре, и чьи-то поражения, по-братски разделенные на всех. А что впереди? Средние и старшие классы: натягиваем веревочку и выпрыгиваем в жизнь!

---

Я незаметно вздыхаю. Я не имею права возражать Марианне.

К тому же она подарила мне белого кролика. Такого маленького, кудрявого, из кусочка овчины. «Смотрите, — скажу я детям, — этот кролик совсем как настоящий. И он совсем, ну ни капельки не похож на человека. Но если вглядеться внимательно, если правильно посмотреть…»

ДИАЛОГИ, ИЛИ ЧТО-ТО ВРОДЕ КОЛЛЕКТИВНОГО ПОРТРЕТА

— Комета — это знаешь что? Это звезда с хвостом. Она летит и трется о воздух. Я если ладошки тру, знаешь, как горячо? А она — о воздух!

— А я и не тру! Они у меня и так всегда горячие… Не боюсь я ее, эту комету…

Почти плачет:

— Мама! Ты говорила, в музее динозавры, а здесь одни кости…

Услышал где-то, что существует белка-летяга.

— Ты каких животных любишь?

— Я? Северную козу.

— А я — летучую белку, летучую лисицу, летучего волка… Есть такие, летучие. Правда-правда!

«Подсмотрел» фильм для взрослых:

— Давайте играть! Ты будешь Шерлок Холмс, ты — доктор Ватсон, а я — собака Баскервилей… Я знаешь как выть умею!

— Я первая красавица мира. А она хочет у меня красоту украсть.

— Зачем?

— У нее тогда будет все. Она завладеет миром. Я не могла разрешить и превратилась в камень… А я плакала. Я хотела ее спасти… Но мы пока не решили, кто из нас красивее!

И тут же, рядом:

— А он первый отнял!

— А он меня укусил!

— Опять занятия будут? — этот сегодня с утра недоволен жизнью. Все к нему пристают: то просыпайся, то умывайся, то одевайся. Теперь занимайся! Невозможная, невозможная жизнь! И с надеждой на выход из кризиса — к приятелю: — Давай лучше помашинимся!

Вместо «здравствуйте»:

— Почешите меня! Ну почешите! Вот здесь, между рогами!

— …?

И почти возмущенно:

— Вы что, не видите? Я сегодня олень!

Я облегченно выдыхаю и глажу головку между двумя большими бантами — там, где, мне кажется, у «оленя» должны быть рога. Осторожно прошу:

— Ты завтра, как только войдешь, сразу шепни мне на ушко, кто ты, чтобы я не ошиблась.

Мама обеспокоена:

— Вы не находите это странным? Она все время воображает себя разными животными. Вот вчера говорила, что она — лошадь, — мама переходит на шепот. — Она говорила, что будет есть только травку.

Нет, я не нахожу это странным. Мне это очень понятно.

Да, знаете, кем я сегодня буду?

Дайте секунду подумать…

ПЯТОЕ

Сегодня хороший день — пятое.

Татьяна, моя коллега, пришла однажды в школу и рассказывает: «Возвращаюсь вчера из школы. Мы когда с вами репетировать закончили? Где-нибудь в пол-одиннадцатого? Ну вот. Пока я автобуса ждала, пока на метро… Иду к дому — на улице никого. Ни единой души. Мне надо в арку зайти. Там — черным-черно. Только я пару шагов сделала, от стены отделяется тень:

— Мать, деньги давай.

У меня дрожь по телу. Но на краю сознания все-таки сохраняется подобие мыслей: гляди-ка, мальчишка. Лет 15, не больше. Какой это класс? Восьмой. Ну девятый. Не старше. Так это же из «своих»! И я ему почти весело:

— Сынок, я в школе работаю. Ты в школе бываешь, так? Когда у учителей зарплата, знаешь? Пятого и двадцатого. Вот пятого и приходи!

Ну, и двинулась дальше как ни в чем не бывало. Иду и думаю: как огреет сейчас сзади чем-нибудь тяжелым. Но нет. Пропустил».

А сегодня как раз это пятое. Зарплата.

Я несу свою зарплату, упакованную в мешочек, приколотую булавками к подкладке сумки, и мысленно составляю список того, что не куплю. Потому что купить можно «либо то, либо другое». «Либо то» всегда одно, «либо другого» — много. Я так всегда и говорю сыновьям: «Либо то, либо другое».

В общем, составляю я в голове этот список, спускаюсь в подземный переход и вдруг вижу — старушка! С шарфиками. У нее в руках целый пучок прозрачных шарфиков. Старушка ласково зазывает: «Шарфики, шарфики! Покупаем шарфики!» — и подкидывает один разноцветный в воздух. Тот плавно взлетает, изгибается, выписывает в воздухе загогулину и опадает — медленно-медленно — прямо в руку старушке. А загогулина или ее отражение, такой росчерк чудесной кисти, еще некоторое время висит в воздухе.

Я останавливаюсь, хотя у меня в голове уже сложился длинный список того, что я не куплю.

— Шарфики, шарфики! Покупаем красивые шарфики!

Красивый шарфик — это последнее, что мне нужно в жизни. Точнее, мне вообще не нужен шарфик.

— Все цвета! На выбор!

И снова в воздухе разноцветный, нежно дрожащий росчерк. Теперь уже для меня. Я смотрю, хотя мне совсем не нужен шарфик. Смотрю — и не двигаюсь с места.

Каждый день я рассказываю своим пятилеточкам сказки. Мы усаживаемся на маленькие стульчики, они берут на руки игрушечных мягких «детей», прижимают к себе покрепче, и я рассказываю.

Можно было бы и читать. Но как, скажите, тогда учить детей пересказывать, если взрослый сам не пробовал и не умеет? Не в детстве, а вот сейчас, когда он такой большой и серьезный. Это не очень честно. И я думаю, умение пересказывать нужно не только в школе. Оно в принципе нужно. Хотя бы для того, чтобы потом, много лет спустя, что-то рассказывать собственным детям.

Ну и вообще, нужно как-то демонстрировать возможности речи, показывать, что означает «импровизировать в слове». (Это аргументы на случай, если я окажусь где-нибудь в компании умников.)

А еще, когда я рассказываю, то смотрю на детей. В этот момент я ничем от них не отгорожена, даже книжкой. И меня очень волнует, могут ли человеческий взгляд, человеческое лицо конкурировать с телеэкраном? Открытый вопрос. Чистый эксперимент. Такой вид экстремального речевого спорта — каждый день рассказывать сказки.

И ведь день с чего начинается? Не успеешь войти, кто-нибудь, у кого карманы того и гляди треснут, потому что набиты роботами, обязательно спросит: «А сказка сегодня будет?» Ты: «Коне-е-ечно, а как же!»

А про себя так: «Если в карманах роботы, как же без сказки? Где ж тогда равновесие сил?» Ты знаешь про этих роботов, про телевизор и принимаешь решение: рассказывать каждый день.

Но довольно быстро выясняется: для этого вида спорта — конкурировать с телевизором силой взгляда и речи — нужно постоянно «качаться».

Что я могу рассказать пятилеткам без подготовки, с ровного места? «Колобок» и «Три поросенка» здесь уже не годятся. Пятилетки хотят волшебства. Превращений, чудес, страшилищ. А мой репертуар состоит из «Сестрицы Аленушки» и «Царевны-лягушки». Еще я с некоторым усилием могу вспомнить «Крошечку-Хаврошечку». Эти три сказки мне в детстве бабушка рассказывала. Потому они врезались в память. Ну, и есть еще «Аленький цветочек» — мой детский кошмар. У меня была книжечка, тоненькая такая, квадратная. На одной странице там был нарисован Зверь лесной — Чудо морское (точнее сказать, заморское, но автор решил подчиниться не логике смысла, а логике ритма). Что такого страшного было в этом Звере заморском, не очень понятно. Он слегка походил на сатира. Морщинистое лицо. На голове рога. Небольшие круглые рожки. Но смотреть на него, видеть его было невыносимо. Взглянешь — и вечером он тебе явится. Как раз когда тебя спать уложат. И вот ты лежишь и боишься, что он откуда-нибудь вылезет. И не можешь спокойно заснуть.

Чтобы спастись от этого Зверя, ты засовываешь «Аленький цветочек» в самую гущу большой книжной стопки — так, чтобы его трудно было найти. Но проходит какое-то время, и ты «случайно» натыкаешься на эту книжку: ой, вот она! И твоя рука своевольно, без всякого разрешения, тянется к книге и начинает ее листать — как руки несчастных жен Синей Бороды поворачивали запретный ключ в скважине запретной двери. Рука переворачивает страницы, а ты приговариваешь: ничего-ничего, я помню, где нарисовано Чудо морское. Я сразу перелистну туда, где все хорошо. И вдруг — раз: книга распахивается на роковой странице, где зверь в первый раз является купеческой дочери…

В общем, эту сказку я тоже могу рассказать.

Но в целом негусто — когда метишь в Шахерезады.

Поэтому каждый вечер мне приходится учить новую сказку. Да, каждый вечер, кроме пятницы и субботы.

Только при чем здесь шарфик?

— Ну, дочка, не думай, бери. Дешево отдаю. Смотри, как летает. Глаз не оторвешь. Волшебство, да и только.

— Правда, что ли, волшебный?

— А то! Сама погляди!

А ведь мне нужен помощник! Давно уже нужен волшебный помощник. Я совсем забываю про список того, что нельзя покупать. И даже про то, что можно. Я тревожу зарплату в мешочке, который приколот к подкладке сумки. И вытаскиваю бумажку. И отдаю старушке.

— Накось, смотри, какой — самый волшебный.

Даже не улыбнется, хитрая старуха…

Теперь, когда мы усядемся в кружок на маленьких стульчиках, я достану лохматую варежку (до последнего времени я не знала, зачем мне нужна эта огромная одинокая мохнатая варежка). Я поглажу мохнатый бочок и скажу: