Даниэль Колон - Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство

• Название: Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство
• Автор: Даниэль Колон
• Жанр: Философия

Эта книга, изданная в 1978 году, стала объектом первого испанского перевода в 1982 году и была распространена в традиционалистских кругах того времени не более чем в 150 экземплярах. Теперь мы снова, но уже через Интернет, предлагаем читателю оценить качество и ясность представлений Даниэля Колона. В данном тексте, который опирается на эволианскую и генонианскую точки зрения, автор показывает не только знание мира Традиции, но и надёжную объективность. В некоторых частях текста сделан чрезмерный акцент на дискуссию против Новых Правых; необходимо рассматривать эти линии в контексте интеллектуальной полемики, которую в ту эпоху переживала Франция.

---

ДВУСМЫСЛЕННОСТЬ ХРИСТИАНСТВА

В традиционном мировоззрении Золотой Век — не только объект ностальгии. Это также объект надежды. Рай, быстро утраченный на фоне прошлого и прогнозируемый на горизонте будущего. Каждый цикл содержит в себе семена нового человечества. Конец текущей Манвантары совпадает с началом нового цикла, что откроется Золотым Веком. Столкнувшись с собственным растворением в Кали — югу (индуистский термин, который означает железный век, «тёмный век», эпоху Кали, богини разрушения), этот вновь возвращённый Рай символически воссоединяется с вечностью. Это «тысячелетнее царство», объявленное в Апокалипсисе.

Во время традиционного завершения цикла, христианство вызывает неоднозначную реакцию своей верой в возвращение Золотого Века и вестника нового человечества. Кто — то склонен видеть в этом мессианстве разрыв связей с другими традициями и считать его специфической чертой христианской (и еврейской) традиции. В действительности же это мессианство — только усиление общей традиционной тенденции, навязанной историческими условиями. Таким образом, христианская концепция Парусии (возвращение Христа в конце времён) имеет эквивалент в других религиях. Торжествующему Христу, который восстанавливает порядок и правосудие, в индуистской традиции соответствует Калки — Мститель, который положит конец беспорядку и растворению железного века с колоссальными разрушениями (см. Savitri Devi, Souvenirs et reflexions d'une aryenne, стр. 199). Если время от времени христианство представляет спектакль мессианства, то лишь по мере того, как исторический театр действий приближается к заключительному этапу «конца времён», упомянутому в Евангелии, в эту эпоху всеобщего и необратимого упадка, когда единственная причина для того, чтобы жить, заключается в надежде на новый Золотой Век.

Такова двусмысленность христианства: в нём уживаются два элемента чистой традиционной доктрины и проблематики разумного приспособления к условиям конца Цикла. Усилия и адаптация христианской традиции к условиям Кали — юги различно интерпретируются. Некоторые усматривают в этом возможность презирать христианство, клеймить его как мессианизм, который не соответствует западному менталитету. Другие видят в этом нововведение, которым христианство может гордиться, претендуя на своё превосходство перед другими традициями. Так полагают многие католики: воплощённое Слово, традиция, происходящая от прямого вмешательства Бога в историю, христианство, имеет характер абсолютной новизны и духовного превосходства по отношению к другим традициям. На самом деле речь идёт об относительной, объяснимой новизне в общей структуре нынешней Манвантары. Вмешательство Бога в историю через Воплощённый Глагол, было необходимо в виду состояния крайней дегенерации Цикла и человечества, которое ему соответствовало. В этом так называемое превосходство христианской традиции. Христианство не является самой лучшей религией. Это лучшая религия лишь в обстоятельствах железного века, традиция, более приспособленная к крайне распущенной эпохе, где человечество потеряно в материальной хаосе и «царстве количества».

Лукас Кранах Старший. Золотой Век.

НАША МЕТАПОЛИТИЧЕСКАЯ ЦЕЛЬ

Поль Серан напоминает нам, что в своём стремлении к цивилизации «интегрального христианства», Генон всегда находится «вне и выше модернистских перспектив фундаменталистов». Такой же является и наша точка зрения в анализе христианства как метаполитического явления. Не следует приходить к заключению, что мы ставим на один уровень абсурдные критерии аджорнаменто[11] с гораздо более интересными концепциями архиепископа Лефевра[12] и аббата Жоржа де Нанта[13]. Для нас, как и для фундаменталистов, христианская концепция общества основывается на значении порядка, власти и аристократии, при условии понимания этих условий в их высшем смысле. Согласно греческой этимологии, аристократия означает «правление лучших», что назначены таковыми в соответствии с духовными критериями. Когда мы говорим о власти, очевидно, что речь идёт о духовной власти, которую следует отличать от светской, и которая в каждом нормальном обществе признана затем, чтобы укрощать «волю к власти» политических вождей. Что касается порядка, его не нужно путать с жестокими репрессиями. Это, прежде всего, гармония общественного мира, фактор гармонизации различий, порождающий элемент коллективного равновесия, интеграционная сила и преодоление антагонизма, инструмент, который унифицирует общественное разделение и пресекает потенциальные конфликты.

При метаполитическом анализе современного христианства, необходимо различать три течения: «левое» христианство, «правое» антихристианство и фундаментализм. Мы только что назвали положительные характеристики последнего. Отрицательной его чертой является тот факт, что фундаментализм отвергает эзотерический аспект христианской доктрины и точку зрения на её связь с Изначальной Традицией.

Халатность и пренебрежение к эзотерической части христианства достигает полного согласия с оценкой его экзотерического призвания. Хотя фундаменталисты считают это авторитарное и аристократическое призвание знаменитым «церковным порядком», столь высоко ценимым Шарлем Моррасом[14], которому Эрик Вартр посвятил важнейшую главу своей книги «Шарль Моррас: духовный путь» (1978), — привилегия эзотеризма не несёт опасности возникновения сектантской и догматической исключительности, что может также претендовать на духовную монополию и презрение к другим традиционным религиям, несправедливо рассматриваемым как низшие. Генон напоминает в «Очерках о христианском эзотеризме» (стр.21): «Исключительность неизбежно присуща любому эзотеризму как таковому». Что касается Эволы, он осуждает эту исключительность, которая приводит большинство католиков к тому, чтобы считать свою традицию «единственным хранилищем истинного и совершенного откровения». Он добавляет: «В данном случае речь идет не о «вере» и неверии, но о знании и неведении. Поэтому те из нынешних католиков, кто продолжают одержимо настаивать на догматической исключительности своей веры, подобны тем, кто упорствуют в отстаивании неких физических и астрономических концепций, содержащихся в Ветхом Завете и полностью опровергнутых в наши дни» («Люди и руины», стр.139).

По крайней мере, исключительность фундаментализма последовательна, и реализуется, восставая против традиционных религиозных систем и подрывных тенденций протестантизма и марксизма. Но не таков случай сторонников «экуменизма»[15], которые поняли, что, даже оставаясь непреклонными перед индуизмом и исламом, они заключают соглашение с протестантами. Этому низшему экуменизму следует противопоставить экуменизм высший, анагогический универсализм, основанный одновременно на радикальном отказе от всех форм подрывной деятельности и на оценке общего для всех традиционных религий доктринального фона, от греческой мифологии до индуизма, проходя через «пустыню монотеизма».

Экуменизм учреждает современную форму «левого» христианства. Наиболее экстремистский его вариант — «социальное христианство»[16], которое, основываясь на буквальном толковании некоторых фрагментов Священного Писания (особенно, Нагорной Проповеди), превращает послание Иисуса в буквальный эгалитаризм[17]. Из — за того, что он обещал Царство Небесное всем «кротким» и «нищим духом», Иисус стал предшественником Маркса и коммунизма. Ослеплённые своими классовыми проблемами, сторонники «социального христианства» даже не догадывались о том, что «бедность» и «богатство», о которых говорилось в этих текстах, не должны быть поняты в своём материальном аспекте.

Некоторые правые, основываясь на подобной интерпретации, пришли к противоположному выводу. Поскольку христианство оценивает «нищих духом» как представителей «Новой Школы» (намёк на официального представителя культурного движения, известного во Франции как «новые правые»[18]), они, как правило, имеют тенденцию уподобляться глупцам, бунтующим против интеллекта. Так как христианство проповедует отречение и милосердие, необходимо отделять его от «воли к власти», этого «генетического шрама», что служит доказательством животного происхождения цивилизованного человека. Любопытная смесь свободомыслящего гуманизма, ницшеанского волюнтаризма и теории эволюции Дарвина, Новые Правые, рвутся к христианству во имя якобы концепции аристократического общества, которая, в конечном счёте, не более чем ещё одно идеологическое оправдание для хищной буржуазии. Одна из главных целей проводимой работы заключается в том, чтобы показать, что наряду со всеми остальными традиционными доктринами, христианство передаёт аристократизм духа, с одинаковой силой противостоя абсурдному эгалитаризму и всем формам прометеевского элитизма.