Василий Вялый - Пейзаж с видом на кладбище

• Название: Пейзаж с видом на кладбище
• Автор: Василий Вялый
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

– Как я могу возразить бригадиру? Культ поклонения начальству был у меня привит еще в эпоху развитого социализма, и вакцинация оказалась невероятно стойкой – действует уже в течение многих лет, – я попробовал отшутиться.

– Полку философов прибыло, – улыбнулся Калошин.

– А кто еще философ? – спросил я.

– Каждый из нас. Разве возможно работать на кладбище, не размышляя о смысле жизни? Истинный философ, как известно, жизни не боится. Смерти, тем более.

Возражать против такой точки зрения не было особого желания, но я был уверен, что подобные мысли ни к чему хорошему не приведут.

Я сдвинул ленты и банку с бронзовой краской на край стола, постелил на него газету и достал из шкафа граненые стаканы.

– Эстет, – отметил мой незамысловатый сервис Калошин. – Кстати, господин художник, не подскажете, кто автор сего сосуда? – ваятель подкинул на ладони граненый стакан.

Я пожал плечами – стакан он и есть стакан – и нехотя буркнул:

– Думаю, что это изобретение входит в категорию «слова и музыка народные», – я порезал яблоко на мелкие дольки.

– Ошибаешься, батенька… Запатентовано знаменитым скульптором Верой Игнатьевной Мухиной, коллегой то есть. «Рабочего и колхозницу», надеюсь, помнишь? – Виталий вздохнул и поставил граняш на стол. – Такие вещи человеку искусства надо знать.

Насмешку бригадира я оставил без комментариев – нельзя обижаться на человека, который еще не опохмелился. Тем более, что версия об авторстве граненых стаканов уж очень похожа на байку.

– Почему напарника своего не пригласил? – спросил я у скульптора.

– А он не пьет, – ответил Виталий. – Божий человек. Ну, а ты-то как, освоился?

– Да вроде освоился, – я неопределенно пожал плечами. Вопрос был не из легких и, скорее всего, конкретного ответа не предполагал.

Калошин разлил водку по стаканам и сказал:

– Ну, выпьем за раба Божьего Самвела – на завтра ему уготовлен трудный день.

– Думаю, что ему-то, как раз, всё равно, – отметил я. – Нам, наверное, будет не легче.

– Это точно, – согласился со мной Белошапка. – Неприятное зрелище.

Соприкоснувшись плодами творения Мухиной, мы выпили и некоторое время посидели молча. Уже после первых дней работы на погосте стало ясно, что передо мной отчетливо замаячила зеленовато-сумрачная действительность алкоголизированной жизни. Впрочем, тогда мне это было безразлично.

– А мне однажды пришлось быть непосредственным участником мероприятия по изъятию трупа из царства Аида, – закурив сигарету, сказал скульптор. – В силу определенных обстоятельств я занялся деятельностью, которой не посвятил бы себя никто из порядочных людей – гробокопательством…

Медленно пьянея, Виталий становился необыкновенно словоохотливым и вспоминал новые подробности уже не раз рассказанных им историй, в которых – для полной достоверности – он, как правило, был, если не главным героем, то уж точно участником повествуемых событий. Слушая его байки, мужики всегда ржали до упаду. Являясь продуктом перестроечного времени, он никого и ничего не боялся: персонажами его рассказов были люди известные не только в богемных кругах, но и в политических. Калошин снова наполнил стаканы и начал рассказ:

– Как-то летом я с любовницей отдыхал в Крыму, если точнее, в Форосе. – Уловив мой вопросительно-ироничный взгляд, ваятель уточнил: – Это было до известных событий, связанных с предательством Горбачева. – Собственное упоминание имени бывшего генсека привело Виталия едва ли не в ярость, столь не присущую его характеру. Он сузил глаза до щелочек и решительно опрокинул содержимое стакана в рот. Сморщился; то ли от водки, то ли от горьких воспоминаний. – Никогда не прощу ему сухой закон. Да черт с ней, с выпивкой! – Калошин ожесточенно рубанул рукой воздух и почти членораздельно сказал: – Страну он продал. В интеллектуально отсталых странах – как, например, в Америке – до сих пор бытует мнение, что Горбачев – инициатор новой жизни в России. А он – ее враг. Но это, как обычно, станет известно лишь через несколько десятилетий.

– Как продал? – плотника, похоже, крайне удивил факт купли-продажи державы, однако эта заинтересованность не помешала ему выпить водку. Белошапка занюхал напиток рукавом и уточнил вопрос: – За сколько, интересно?

– А как продают? – наконец успокоился ваятель. – За деньги. А за сколько, надо у американцев спросить – Меченый до сих пор от разных штатовских фондов медали и премии получает. Кстати, финансируемых Госдепом США. – Калошин полез в карман за сигаретой. – Я думаю, что истинное открытие Америки еще впереди. Да и Горбачева, кстати, тоже…

– Мы будем говорить об эксгумации политической деятельности Горбачева? – поинтересовался я у рассказчика. Когда вокруг меня затевается разговор о политике, нравственности или, предположим, о новых технологиях, я начинаю зевать, и у меня появляется возможность хорошо поспать.

– Да, ты прав, – согласился Виталий. – Поговорим о вещах более приятных, – скульптор скользнул беглым взглядом по бутылке и продолжил: – Василий, никогда не отправляйся на отдых с любовницей, – он тяжело вздохнул. Я никогда не считал себя разумным человеком, но на подобное безрассудство, пожалуй бы не решился. Мужчина, посещающий курорт с собственной женщиной, несколько смахивает на гурмана, попавшего на пир с завязанными руками. Калошин лишь утвердил меня в безальтернативном мнении. – Вскоре она мне осточертела до такой степени, что я уже и смотреть на нее не мог. Однажды под вечер, пока моя утомленная любовными играми подруга спала, я тихонько оделся и вышел из отеля. Жара слегка утихомирилась, легкий бриз с моря колыхал белые длинные скатерти на столах уличных кафе и ресторанов. Модно, а порой и легкомысленно, одетые женщины, – не такие красивые, как моя, но незнакомые, а посему столь желанные, – не спеша прогуливались по набережной. О, я готов был кусать себя за локти! В немыслимом состоянии печали и безысходности, я сел за столик одного из ресторанчиков и заказал кружку пива. Вскоре солнце окончательно погрузилось в мерное колыхание моря, и отдыхающих на набережной значительно прибавилось. – Лексические изыски скульптора ввели плотника в гипнотический транс – Белошапка, потеряв контроль над нижней челюстью, внимал сладкозвучию бригадира. «Умеет ваятель подать глыбу матерьяла, но не всегда отсекает лишнее», – подумал я и улыбнулся.

– Спросив разрешения, ко мне подсел интеллигентного вида мужчина. Возраст у нас был примерно одинаков, и мы быстро нашли довольно много общих тем для бесед. Мой собеседник служил администратором какого-то провинциального театра и являлся невероятно интересной личностью. Кроме того, что для меня было весьма немаловажно, он знал толк в коньяке. Звали его, правда, Иосифом Львовичем, но это совершенно не помешало нам сблизиться. Да, он оказался евреем, но в остальном, на мой взгляд, был неплохим человеком. – «А Калошин-то – антисемит, – подумал я, – но, в остальном тоже неплохой человек». – Встречаться мы стали каждый вечер, проводя его, как правило, в этом же ресторанчике, – продолжил Виталий. – Возвращался я в отель далеко за полночь, «и не то, чтобы сильно пьян, но весел бесконечно». Любовница моя, обидевшись на отсутствие внимания к ней, уехала через несколько дней. Я лишь облегченно вздохнул этому обстоятельству. Двое импозантных мужчин, надо отметить, производили определенное впечатление на прекрасный пол, но мы предпочитали проводить время за рюмочкой коньяка (порой их количество не поддавалось счету) и беседами – конечно! – об искусстве. Однако одна довольно щекотливая особенность не могла не броситься в глаза – мой новый приятель оказался неправдоподобно скупым человеком. Когда приходило время оплачивать в ресторане счет, Иосифу Львовичу нужно было либо срочно посетить туалетную комнату либо сделать неотложный звонок по телефону. Могло случиться так, что, предчувствуя приближение официанта, администратор вдруг замечал давнего приятеля и уходил к его столику. Несколько раз он «забывал» портмоне в отеле. Несомненно, это обстоятельство не могло испортить моего отношения к Иосифу Львовичу, но… Вы меня понимаете, да?

– Жлоб, короче, – предельно лаконичная характеристика плотника оказалась невероятно уместной.

Калошин, мгновение подумав, согласно кивнул, плеснул немного водки в стаканы и вернулся к рассказу:

– Но даже такая анекдотичная скаредность имеет свои пределы – однажды в баре администратор предложил оплатить заказ пополам. Вслед за Иосифом Львовичем я подал бармену половину суммы, и на сдачу он предложил нам лотерейный билет, который мой приятель незамедлительно сунул в карман. Мы вышли на улицу. Ни прекрасная крымская погода, ни очаровательные женщины, встречающиеся на нашем пути, ни даже мои реплики по поводу последних не могли нарушить некую сосредоточенность Иосифа Львовича. Я поинтересовался состоянием его здоровья. Словно не услышав моего вопроса, он остановился и застыл в учтивом замешательстве. Затем, порывшись в карманах, достал лотерейный билет и сказал: