Давид Фонкинос - Леннон

• Название: Леннон
• Автор: Давид Фонкинос
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-271-45957-3

Молодой романист Давид Фонкинос стремительно завоевывает мировую известность. Лауреат нескольких престижных наград, он входит в пятерку самых читаемых писателей Франции. Его книги переведены на полтора десятка языков, а по роману «Нежность» снят фильм с Одри Тоту в главной роли.

Эта необычная биография Джона Леннона — тоже, по сути, роман, написанный от первого лица в форме монолога. Леннон рассказывает свою жизнь на сеансах психоанализа, пытаясь осмыслить логику своих поступков, понять причины метаний и постоянно мучающей его внутренней боли. В этой воображаемой исповеди он говорит о детстве, об оставивших его родителях, о музыке, о создании и о распаде «Битлз», о головокружительной славе и о любви к Йоко Оно. Сеансы происходят с 1975 по 1980 год и обрываются накануне трагической гибели Леннона.

---

Прошло несколько месяцев, и, поскольку ничего не изменилось, история повторилась. Мать оставляла меня у Мими и уходила танцевать. Не похоже, чтобы она слишком переживала из-за того, что произошло. Она познакомилась с другим человеком. Простым парнем. Не слишком общительным. Обыкновенным. Из тех, кто производит впечатление, что уж он-то твердо стоит на земле двумя ногами. Он тоже влюбился в нее без памяти. Когда она погибла — погибла ужасно, — он так и не оправился. Честно говоря, не знаю, как я к нему относился. По-разному. Он мог быть симпатягой, а мог и полным мудилой. Как все мужики. Но будь он даже гением, это ничего не изменило бы во мне, не растворило бы копившуюся в моей душе ненависть, потому что именно он меня окончательно вытеснил. Хотя нет, надо признаться себе, что она сама так решила. Я должен раз и навсегда принять как данность, что ответственность за то, что она меня бросила, лежит на ней.

К тому времени, когда она познакомилась с этим человеком, от отца давно не было вестей. Он где-то болтался и, наверное, чувствовал себя ничтожеством, потому что не мог прислать нам хоть сколько-нибудь денег. Впрочем, не знаю. Может, все было совсем не так. Может, он, наоборот, пел, таскался за юбками и вообще наслаждался жизнью. И плевать на нас хотел с высокой колокольни. Отец, появляясь у нас после года отсутствия, умел сделать вид, что страшно страдал в разлуке. Я даже уверен, что, рассказывая, как ему было плохо, он сам в это свято верил. Искренность на миг — в ней проявлялся его актерский талант. Миг, которого больше не существует, но который был истиной, пока длилась его микроскопическая вечность. В общем, мать уже поставила на нем крест. Ей больше не нужны были любовники и приключения. Она искала любви. И нашла Дайкинса. Он появился в ее жизни в подходящий момент. Да, он возник ровно в то время, когда ей окончательно опротивел ее призрачный брак. Ей хотелось прочного положения, и Дайкинс его обеспечил.

Они переехали в крошечную однокомнатную квартирку — настоящую крысиную нору. Но любовь поначалу не обращает внимания на окружающую обстановку. Первое время вы просто смотрите друг другу в глаза, и этого достаточно. Лишь потом декорации начинают привлекать ваше внимание; незаметно подступает усталость, и вы вспоминаете, что мир существует. Их халупа была типичным раем в шалаше, но поскольку там имелся еще и я, это сильно осложняло романтику мифа. Они день и ночь целовались и обнимались, даже не задумываясь, сплю я или нет. Должно быть, мне было очень худо, потому что я превратился в несносного ребенка. Я хотел спать с ними, а не на коврике возле их кровати. Представляю, как это бесило Дайкинса — сопляк, который все время крутится под ногами, да еще и чужой сопляк. Живое свидетельство прошлой жизни. Надо полагать, он громко выражал свое недовольство. И в конце концов добился своего. Хотя я цепляюсь за надежду, что мать на самом деле хотела оставить меня при себе. Я цепляюсь за это с упорством несчастного существа, в которое превращаюсь всякий раз, когда пытаюсь отыскать микроскопические доказательства материнской любви.

Все решила Мими. И была права, верно? Хотя что я могу об этом знать? Взрослые с раннего детства повсюду таскали меня за собой. И она сказала: хватит. Он спятит, если это и дальше будет так продолжаться. Как-то в воскресенье она заявилась в их квартирку и, судя по всему, ужаснулась открывшейся ей картине. Она меня по-настоящему любила, Мими. У нее, наверное, сердце разорвалось на части, когда она увидела, как я, скорее всего жутко грязный, сижу в уголке на полу и с диким видом озираюсь. Она разоралась. Для нее это было нехарактерно. Она была из тех, кто впадает в холодную ярость. Но тут она не выдержала. И сказала, что дальше так продолжаться не может, а моей матери должно быть стыдно. Джулия пыталась защищаться. «Тебя это не касается! — возможно, возразила она. — Это мой сын, а не твой!» Тогда Мими напомнила, что я ее племянник, но главное — что я ребенок, поэтому и речи быть не может о том, чтобы я оставался зрителем всех этих безобразий. Надо добавить, что дело происходило в послевоенной Англии, а нравы тогда царили еще те. Мать и так оскандалилась. Вышла замуж за человека, которого никогда не бывало дома, вела себя легкомысленно, родила внебрачного ребенка, а потом от него отказалась… Явный перебор. Она позорила свою семью. Мими положила конец спорам, пригрозив, что подаст жалобу в социальную службу. И подала.

Так началась моя жизнь в возрасте, о котором не остается воспоминаний. Это был первый этап на пути к саморазрушению. Впрочем, самый невинный по сравнению с тем, что ждало меня дальше.

Сеанс третий

Все это время я думал о вас, а если я думал о вас, значит, я думал о себе. Думал о том, что вам тут рассказал. Я впервые спокойно говорил о своем детстве. Мне всю жизнь хотелось выразить в словах то, что я чувствую. Знаете, все мои песни — автобиографические. Ну почти все. Я не в состоянии придумать ничего художественного, если за этим нет моих собственных переживаний.

После моего последнего визита прошло несколько месяцев, но я живу в точности той же жизнью. Наконец-то у меня каждый новый день похож на предыдущий. Я с восторгом знакомлюсь с рутиной. Это помогает мне забыть о прежнем бродяжничестве. Вчера вечером ко мне заходил Мик Джаггер, сунул под дверь записку. Хотел со мной повидаться. А я ему не перезвонил. Йоко согласна: пора со всем этим завязывать. Мне надоело таскаться где ни попадя, пить, шляться по девкам, трахаться с группиз. Не думайте, что это легко. Искушение велико. Время лукаво: оно приукрашивает самое черное прошлое. И вдруг клюешь на какое-нибудь воспоминание. Я чувствую в себе достаточно сил, чтобы этому сопротивляться, но иногда я целыми днями кружу по дому, смолю одну за другой и говорю себе, что достаточно какой-нибудь ерунды, чтобы я выбросился в окно. Даже купаясь в безграничном счастье, можно испытывать суицидальные побуждения.

Забавная штука — наблюдать мостики между разными этапами жизни. У меня такое ощущение, что я вернулся в раннюю юность. Тогда я тоже целыми часами сидел у себя в комнате, ничего не делая. Я уверен, что детонатором психоделического взрыва шестидесятых послужила скука пятидесятых. Вы и представить себе не можете, каким тоскливым было мое детство. У меня имелось одно-единственное доступное развлечение — изобретать миры. Я балдел от Льюиса Кэрролла. У меня в мозгу образовались какие-то клапаны, через которые я просачивался в волшебные параллельные вселенные. Наверное, я искал эмоциональное прибежище для своих мечтаний. В сущности, то же самое я делал и с наркотой. В детстве моим наркотиком было воображение, что все-таки более безвредно. Я расцвечивал мир вокруг себя, чтобы выстоять против серости.

Сначала жить у Мими было очень непривычно. Я-то думал, что, как всегда, пробуду у нее денька два-три. Все детство я жил с ощущением временности происходящего. Вечно чего-то ждал. Я не понимал, почему я здесь. Мать ничего мне не объясняла. А задавать вопросы я боялся. Дети не должны интересоваться собственной судьбой, не так ли? Им ни к чему облекать свои страхи в слова. Зато взрослые должны давать ответы. Я плавал в тумане. Убеждал себя, что это все из-за Дайкинса. Он не хотел, чтобы я жил с ними. Может, я был ему противен? Ну рожа моя не нравилась? Матери пришлось выбирать между ним и мной, вот она меня и выставила. В конце концов, кто я такой? Всего-навсего ее сын.

И вдруг в Ливерпуль вернулся мой отец. Верный своим привычкам, он возник ниоткуда, сильно раздосадовав Мими. От моей матери она благополучно избавилась и думала, что самое трудное позади, но не тут-то было. Потому что он приехал за мной. Наверное, она попыталась что-то такое предпринять, чтобы он от нас отвязался, но не смогла. Это был мой отец, и он имел полное право забрать меня в любое время. На меня смотрели не как на живого ребенка, а скорее как на некий предмет. Ну вот, я наскоро собрал кое-какие вещички и пошел за отцом. Насколько я помню, Мими не показывала своего огорчения. Наверное, она мне улыбнулась и сказала, что это просто замечательно, что я буду жить с папой. Правда, он уточнил, что берет меня всего на несколько дней. Он был в отпуске, при небольших деньгах, и хотел насладиться общением с сыном. Так мы с ним оказались в Блэкпуле. Я считал чуть ли не чудом, что отец, этот герой морей, вернулся специально за мной. Если бы он увел меня и на неделю поселил в общественном сортире, я бы и тогда сиял от счастья. Мы уходили вдвоем — отец с сыном, и я был горд, да, страшно горд. Я понятия не имел, что он собирается со мной делать.

Блэкпул был маленький курортный городок — для отпуска лучше не придумаешь. Мы гуляли и играли в футбол. У отца был приятель, который захаживал к нам по вечерам; должно быть, как только я засыпал, они напивались. Для меня началось существование, не имевшее ничего общего с жизнью у Мими. Мы ложились спать в другое время, ели другую еду и говорили по-другому. Отец очень хотел, чтобы мы с ним сблизились. Позже я догадался, зачем ему это понадобилось. Он укреплял семейную связь в надежде впоследствии помириться с моей матерью. Он все еще любил ее, и ему было дурно от мысли, что она сейчас с другим. Понимая, что потерял ее, он хотел добиться успеха в том, что раньше провалил. Он всегда все делал шиворот-навыворот; эту черту я унаследовал от него. В том, что касается правильного подхода к проблеме, на нас рассчитывать не стоит. Но мне было с ним весело. Он был с приветом, но с симпатичным приветом. Мне вообще всегда казалось, что мои родители в этом смысле созданы друг для друга. Они были похожи как две капли воды. Парочка милых сумасшедших. А я — естественный плод этого союза.