Александр Бенуа - Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа

• Название: Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа
• Автор: Александр Бенуа
• Жанр: Культурология

---

Паулюс Поттер. Волкодав (В наст. время — “Цепная собака”). Холст, масло. 96,5х132. Инв. 817. Из собр. императрицы Жозефины, Мальмезон, 1814

У Поттера есть одна общая черта с такими затейниками, как Стэн, как Ходовецкий, Менцель или наши Федотов и К. Сомов. Он часто ставит на второй план то, что должно давать ноту жизни всему. В картине, написанной два года до нашей и находящейся ныне в собрании герцога Вестминстерского, “лейтмотив” нашей “Фермы” им выдвинут более вперед, и картина кажется поэтому банальнее, проще. Здесь же нужно “пройти” весь докучливый сбор “ученических этюдов” на первом плане, “пройти” залитый светом второй план, насладиться прелестными тонкостями третьего, чтобы отыскать “душу” картины Поттера, выраженную в скромных полуспрятанных фигурках гуляющей парочки горожан, для которых все, что мы видим, и написано. Для них — и еще, пожалуй, для фермерши, которая в тихом уюте своего домика, сидя у залитого светом окна, погружена в свою работу.

Эти горожане дают точку зрения Поттера, эта фермерша дает его поэтичную мечту. В трех дальних фигурках рассказан, но с тонким тактом, без анекдота, без “литературщины”, прелестный день в жизни художника. В июле 1650 года он женился на девице Адриане Балкенейнде, и возможно, что еще за год, летом и ранней осенью, Поттер с невестой совершал далекие прогулки по окрестностям Гааги. Или возможно еще, что он в одиноких своих странствиях в поисках за этюдами мечтал о подруге жизни, о том, как они заведут собственное хозяйство, какое мирное счастье их ожидает. Во всяком случае, “внутренняя точка зрения” художника не перед рамой, а там, за последними деревьями рощи, у окраины далекого луга, и еще — в опрятной горнице справа, в этом домике, стоящем среди залитых солнцем деревьев, среди здоровых ароматов, среди знакомых шумов шуршащей листы, кудахтанья кур, мычанья коров и блеяния коз.

В том же настроении вечернего мира выдержана картина “Молочница” 1651 года. Совершенно в духе Кампгейзена написана другая “Молочница” 1652 года. Близость Поттера к Кампгейзену в дивном сумрачном осеннем пейзаже (1650 года) даже настолько велика, что эту картину и пытались приписать последнему мастеру. Но кто бы ни был автор этой картины — она во всяком случае одна из лучших поэм природы в истории живописи. В ее плотных серых тучах, сквозь которые так робко пробился одинокий последний белый луч, в сизом мраке болотного леса слева, в фигурах знатного охотника, которому сдает дичь его пеший товарищ, в оголенном корявом дереве справа — во всем чувствуется осень, что-то унылое, кончающееся. И в то же время точно ощущаешь свежесть ветра, пропитанного запахами падшей листвы, точно чувствуешь всю живительную прелесть “охотничьих дней”.

Мастерство, с которым рисовал Поттер животных, и его собственная любовь к “диким прогулкам”, с которых он приносил мысли к картинам, подобным разобранной, должны были его свести с специальным миром охотников. Исключительно охотничий интерес представляет из себя неуклюжая сухая картина “Привал” 1650 года, и, вероятно, для одного из малохудожественных меценатов-охотников Поттер исполнил и странную картину, довольно безобразную, детски наивную, составленную из отдельных композиций, “Сцены охоты и наказание охотника”, в которой совершенной неожиданностью является включенная среди других картинка Пуленбурга “Диана и Актеон”.

Вельде, Адриан ван дер

Адриан ван де Вельде, племянник не раз упомянутых Эзайаса и Яна, сын мариниста Виллема-старшего и брат мариниста Виллема-младшего, занимает в истории голландской живописи место рядом с Поттером, который был на 10 лет старше его. Адриан одно время также специализировался (вероятно, под влиянием своего уже сложившегося собрата) на животных, и он был искренним нежным и тонким поэтом природы, и даже в судьбе своей он отражает судьбу Поттера: в полном расцвете таланта, 32-х лет (в 1672), его похищает смерть.

Адриан ван де Вельде менее оригинален в технике, нежели Поттер, но зато более широк в своей деятельности. Наряду с самобытными картинами, в которых он приближается то к Поттеру, то к Кейпу, то к итальянским голландцам, особенно к Берхему и Дюжардену, он пишет жанровые сцены в пейзаже, портреты, восхитительные “чистые” пейзажи, марины и, наконец, будучи добрым, услужливым товарищем, он охотно населяет картины других художников очаровательными, очень типичными фигурами. О всем подлинном величии его можно судить лишь по двум картинам в Берлинской галерее, по картине у графа Строганова, по “Охоте” во Франкфуртском музее. Но и в Эрмитаже постигаешь прелесть его дарования и изумляешься его мастерству, когда разглядываешь бесчисленных лилипутов ван де Вельде, которые гуляют, катаются, торгуют, беседуют на картинах Я. ван де Вельде и Вейнантса, да и единственная целиком принадлежащая мастеру картина “Пастух со стадом”, помеченная предпоследним годом жизни художника (1671), — одно из самых поэтичных созданий голландской школы. Здесь между прочим замечается черта, лишь редко встречающаяся у Поттера и у Кейпа. Поэзия деревни, жизни в природе передана не в ликующих солнечных нотах, а в мрачном эффекте дождливого дня с едва заметным проблеском солнца. [176]

Остаде, Исаак ван

Несколько в стороне от разобранной группы стоит Исаак ван Остаде, младший брат и ученик Адриана. Он родился в 1621 году и свое образование получил в Гарлеме. Уже в начале 1640-х годов он пользовался некоторой известностью и возможно, что его достижения сыграли роль в развитии Кампгейзена и Поттера, если только допустить, что художественные произведения в то время могли сразу получить такое распространение и влиять на художников, безвыездно живших в разных городах. В чем, во всяком случае, сомневаться нельзя, это в том впечатлении, которое, в свою очередь, на Исаака должны были производить картины Гойена, Сафтлевена и в особенности Саломона Рюисдаля. Впечатление от них и от творчества брата, бывшего на 11 лет старше Исаака, помогло ему выработать свое очень особенное искусство, дальнейшее развитие которого было прервано смертью на 28-м году.

Подобно Гойену и Саломону Рюисдалю, специальностью Исаака в. Остаде были “катки” и привалы у харчевен. Но у Остаде эти мотивы получили все же своеобразный оттенок. Прелестно нарисованные фигуры приобрели у него большее значение, да и в красках он цветистее, богаче и разнообразнее своих “учителей”, хотя также склонен к эффектам однотонного сероватого характера.

Исаак ван Остаде, вообще очень редкий мастер, представлен в Эрмитаже с большой полнотой — пятью картинами. Прекрасно написанная сцена “Деревенский концерт” приближается к работам Адриана и даже шла за произведение последнего, пока не была открыта монограмма Исаака. “Зимний вид” с его воздушным небом, с его далекой равниной льда, стелющейся за замерзшими лодками, с прелестным низким силуэтом деревьев, харчевни, стога сена и деревенской церквули, с элегантными фигурами мингера с дамой, пришедшими прокатиться на санях, — является едва ли не шедевром мастера.

Изак Янс(Исаак Ян) ван Остаде. Зимний вид. Ок. 1648. Дерево, масло. 71,5х113,5. Инв. 906. Из собр. Кобенцля, Брюссель, 1768

В таком же роде прелестна по своему грустному желтовато-бурому тону картина “Замерзшее озеро” 1642 года, вся насыщенная серым холодным туманом. Настоящим лакомством по своей плотной насыщенной живописи является “Сцена из крестьянского быта”, в котором больше заметны следы влияния Рембрандта и отчасти Лара. Белая лошадь, которая у коллекционеров считается таким-то “патентом” Воувермана, написана здесь с редким мастерством и без малейшей “декоративной позы”. Хуже прочих —, помеченный 1647-м годом и изображающий любимый сюжет Остаде “Постоялый двор”. Впрочем, быть может, ее недостатки можно объяснить себе тем, что вечное повторение по требованию любителей этого мотива могло опротиветь мастеру. В этом причина ее терпкого зеленого тона и невнимательной, рутинной лепки фигурок.

Воуверман, Филипс

Только что упомянутый гарлемец Филипс Воуверман (1619 — 1668) был на год старше Кейпа и на два года старше Исаака ван Остаде, но его искусство, представленное в Эрмитаже с совершенной полнотой 53 картинами, скорее говорит об ином времени, об иных вкусах. Воуверман самый, быть может, техничный из голландцев. В его легкости есть что-то импровизаторское. [177] Он импровизировал свои картины по памяти, а не составлял их добросовестно по этюдам и еще менее — прямо по натуре, по примеру своих прочих собратьев. При этом Воуверман был меньше всего заинтересован правдой. Где происходят его сцены — зачастую трудно сказать. Не то у него на родине, не то в Италии. [178] На них мы видим и хижины из окрестностей Схевенингена, и остерии из Кампаньи, и дюны, и лазоревые горы — иногда вперемешку. Также и в костюмах действующих лиц он приносит в жертву нарядности точность и национальный характер одеяний. Иные его персонажи имеют средневековый вид, другие, забегая вперед перед историей, — отдаленное сходство с маркизами времен регента. В этих чертах и причина его успеха в XVIII веке. [179] Тогда он казался очень передовым, очень “современным”, вроде того, как Вермер или Рембрандт кажутся нам “современными”. Но именно эти же черты удаляют от нас Воувермана, ибо наше время любит или точный “портрет” былых эпох, или яркую фантазию, поэтическое вдохновение, чего у Воувермана не найти.