Оззи Осборн - Я — Оззи

• Название: Я — Оззи
• Автор: Оззи Осборн
• Жанр: Контркультура

Люди постоянно спрашивают меня, как так вышло, что я ещё жив. Если бы в детстве меня поставили у стены вместе с другими детьми, и попросили показать того, кто из них доживёт до 2009 года, у кого будет пятеро детей, четверо внуков, дома в Бекингэмшире и Калифорнии — наверняка не выбрал бы себя. Хера с два! А тут, пожалуйста, я готов впервые своими словами рассказать историю моей жизни.

В ней каждый день был улётным. В течение тридцати лет я подбадривал себя убийственной смесью наркоты и бухла. Пережил столкновение с самолётом, убийственные дозы наркотиков, венерические заболевания. Меня обвиняли в покушении на убийство. Я сам чуть не расстался с жизнью, когда на скорости три км/ч наскочил квадроциклом на выбоину. Не всё выглядело в розовом свете. Я натворил в жизни кучу разных глупостей. Меня всегда привлекала тёмная сторона, но я не дьявол, я — просто Оззи Осборн — парень из рабочей семьи в Астоне, который бросил работу на заводе и пошел в мир, чтобы позабавиться.

---

Так я оказался в пабе вместе с Биллом, где мы с горя нажрались. Билл, как обычно, заливался сидром, деревенским пойлом, на вкус чуть лучше, чем отрава. Чтобы сидр был не очень кислым, Билл разбавлял его соком черной смородины. Большой бокал тогда стоил два шиллинга, поэтому все его глушили. Но Билл не изменил своей привычке, даже когда уже мог себе позволить шампанское. Реально подсел на сидр. Этим пойлом трудно было упиться, просто после пары бокалов трещала башка.

В тот вечер главной темой наших разговоров был Тони и я могу с абсолютной уверенностью сказать, что нас не съедала зависть. Просто мы были подавлены. Хотя мы оба любили «Jethro Tull», но считали, что «Earth» может быть в сто раз лучше. Тони перед уходом колдовал над мощными риффами — самыми тяжелыми, которые я когда-либо слышал, а Гизер начал писать улетные тексты в тему. Что касается меня и Билла, то мы прогрессировали с каждым концертом. В отличие от большинства групп — однодневок из хит-парада, мы не выглядели как подделка. Нас собрал вместе не какой-то хрен в галстуке где-нибудь в прокуренном лондонском кабинете. Одна звезда, крутое название плюс банда сессионных музыкантов, причем для каждого тура — разные. Все это не про нас. Мы давали, блин, настоящий продукт.

Тони ушел от нас в декабре 1968 года.

Зима была такой морозной, что я начал припоминать те времена, когда вкалывал водопроводчиком, заглядывая в колодцы, а моя жопа покрывалась инеем. Не хер нам было ловить без Тони. Мы просиживали целыми днями, жалуясь на судьбу, запивая это чаем. Все наши концерты были отменены, а так как мы дневную работу давно позабросили — ни у кого из нас денег не было. А значит, отменялись и походы в пивную.

Несмотря на это, никто и не задумался о поиске «настоящей» работы.

— В 1968 году Джон Осборн был восходящей звездой рок-н-ролла — пародировал я голос за кадром, меряя шагами свою комнату. — В 1969 году он уже стал восходящей звездой помоек.

Единственное, что нас держало на плаву-то, что мы увидим Тони по телеку. Би-Би-Си планировало трансляцию лондонского концерта «Rolling Stones». Все это под названием «Рок-н-ролльный цирк «Rolling Stones». Такого еще не было: «Стоуны», собственно, организовывали частный концерт с участием приглашенных друзей по цеху. Действо должно было пройти в «Intertel Studios» в лондонском районе Уэмбли, где была построена сцена в виде цирковой арены и накрыта большим шатром. Представление открывали «Jethro Tull», потом на арену выходили парни из «The Who», Мик Джаггер даже уговорил Джона Леннона исполнить новую версию «Yer Blues» в сопровождении спешно сколоченной специально для этого случая группы «Dirty Mac»: Эрик Клэптон, барабанщик Митч Митчелл, бас — Кейт Ричардс. Я даже не знал, что Ричардс умеет играть на бас-гитаре. Пресса просто визжала от восторга, это было первое публичное выступление Леннона со времен последнего шоу «Битлз» 1966 года. (Позже мне рассказали, как один из крутых продюсеров Би-Би-Си позвонил Леннону с вопросом, какой бы он хотел усилитель. На что Джон коротко ответил: «Исправный». Просто отпад. Жаль, что я с ним не был знаком.)

В конце концов, Би-Би-Си ничего не показало. Дело запороли «Стоуны», поговаривают, Джеггеру не понравилось звучание группы во время концерта. И только 28 лет спустя этот материал был показан на нью-йоркском кинофестивале. Если будете смотреть, парень в белом капюшоне с огромными усами — это Тони. Хорошо у него получился «Song For Jeffrey», но между ним и Иэном Андерсоном нет искорки. Может поэтому, спустя четыре дня, Тони решил оттуда уйти.

* * *

— Как это ты ушел?! — спрашивает Гизер на военном совете в пабе, за несколько дней до Рождества.

— Не моя тема — говорит Тони и пожимает плечами. В тот день он проставлялся.

— Как можно играть в «Jethro Tull» и говорить «не мое» — удивился Гизер. — Ты же выступал вместе с Джоном Ленноном, старик!

— Я предпочитаю играть в собственной группе. Не хочу быть чьим-то наемником.

— Так что, Иэн Андерсон — мудило? — спрашиваю я, переходя к сути.

— Нет, он парень в порядке. Ну, разве что, не было в этом никакого прикола. Не то, что с вами.

Билл уже приговорил третий бокал сидра, Билл выглядел так, будто вот-вот расплачется.

— Ну что, снова вместе? — Гизер всегда спокоен, старается не улыбаться.

— Если вы меня примете.

— Хорошо, только прошу вас, давайте придумаем другое название — предлагаю я.

— Послушайте, название — это все чушь! — говорит Тони. — Мы должны четко себе уяснить, что это серьезно. Завязываем валять дурака. Я видел, как пашут в «Jethro Tull». Они, в натуре, пашут. Перед каждым концертом — четыре дня репетиций. Мы тоже должны так делать. Обязательно играть собственные песни на собственные тексты, даже если нас зафукают. Пипл схавает. Только так мы выработаем свой фирменный стиль. Мы должны подумать о пластинке. Поговорим завтра с Джимом Симпсоном.

Все уважительно закивали головами.

Скажу как на духу, никто из нас не осознал тогда, как же нам чертовски повезло. Не сошел ли Тони с ума? Люди в здравом рассудке не уходят из таких групп, откуда ушел Тони. Даже Роберт Плант, в конце концов, махнул на свою «Хоббсхрень» и рванул к Джимми Пэйджу, чтобы влиться в «The New Yardbirds». В общем, я бы не поступил, так как Тони. Как бы я не горевал, когда распалась «Earth», но если бы мне предложили место в популярной английской группе, красной строкой выступающей на рок-фестивалях, с контрактом на запись пластинки — сказал бы только: «Э… Ну пока, парни!» Подводя итог: снимаем шляпу перед Тони Айомми. Он знал, чего хочет и, скорее всего, знал, что добьется успеха без помощи Иэна Андерсона.

А мы должны были просто доказать, что он принял верное решение.

— Ладно, парни! — подытожил Тони, грохнув пустым бокалом о стол. — За работу!

Как только Джим Симпсон стал нашим менеджером, первым делом выслал нас в «тур по Европе». Итак, мы должны были загрузить аппаратуру в фургон Тони («Коммер» пошел в отставку, его заменил «Форд Транзит»), доехать до порта Харвич, доплыть паромом до Хук-ван-Холланд по ту сторону Северного моря и молиться, чтобы двигатель завелся, когда надо будет продолжить наш путь. В Дании было минус 20. Мы двигались на Копенгаген, где у нас был запланирован первый концерт.

Припоминаю, что в это путешествие я взял с собою весь свой гардероб: рубашку на вешалке из проволоки, трусы на смену, все в одном пакетике. Остальное носил на себе: джинсы, бэушную лётную куртку, футболку с надписью «Henry's Blues House» и ботинки на шнуровке.

День первый: поломался фургон. Было так холодно, что замерз тросик газа: когда Тони нажал на педаль, он просто оборвался. Так мы застряли где-то в глуши, на полпути до Копенгагена. За окном — метель, а Тони говорит, что моим заданием «в качестве официального представителя группы» является поиск и обеспечение буксировки. Ну, значит, иду я по полям — снег метет в лицо, из носа свисают две сопли — и вдали замечаю свет на какой-то ферме. Потом я упал в канаву. Наконец, выбираюсь из этого дерьма, доползаю через заносы к входным дверям и громко стучу.

— Halloj? — открывает мне двери огромный красномордый эскимос.

— Ну, слава яйцам! — говорю я, тяжело дыша, шмыгаю носом. — Фургон заглох. Нас бы по… потянуть?!

— Halloj?

Датским я не владею, показываю на дорогу и говорю:

— Фургон. Эль капутски. Я?

Краснокожий смотрит на меня и начинает выковыривать серу из ушей.

— Bobby Charlton, ja? — спрашивает он.

— Чего?

— Bobby Charlton, betydningsfuld skuespiller, ja?

— Прости, старичок! Спико инглишки?

— Det forstar jeg ikke (Я не понимаю), — пожимает плечами краснокожий.

— Чего?

Минуту мы стоим, молчим, таращимся друг на друга.

В конце концов, тот говорит: «Undskyld, farvel» (Прости, прощай!) и захлопывает дверь у меня перед носом. В сердцах я пинаю ее ногой и пробираюсь по сугробам обратно. Замерз так, что аж руки посинели. Когда я добрался до дороги, заметил подъезжающую машину и практически бросился под колеса. Оказалось, это были датские фараоны, слава Богу, настроенные миролюбиво. Они дали мне напиться из фляги, не знаю, что это было, но я мигом пришел в себя. Полицейские быстро организовали буксир, которым нас затащили к механику в близлежащую деревеньку.

Отличные ребята, эти датские фараоны. Прощаясь, они просили передать привет Бобби Чарлтону.

— Хорошо, передадим ему привет от вас — пообещал Гизер.

День второй: поломался фургон. На этот раз подвел злосчастный датчик топлива. В баке стало пусто, а мы ни сном, ни духом. Я снова был послан за помощью, но в этот раз поступил более рационально. Мы застряли около белой церквушки, перед которой стояла машина, возможно, пастора. Я подумал, что он будет не прочь побыть добрым самаритянином, поэтому с помощью шланга перекачал топливо из бака в бак. Все прошло гладко, разве что я хлебнул бензина, когда полилось из шланга. До самого вечера меня мучила токсичная и огнеопасная отрыжка.