Алексей Фомин - Жребий окаянный. Браслет

• Название: Жребий окаянный. Браслет
• Автор: Алексей Фомин
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1349-2

И вновь «охотники во времени» отставного разведчика Лобова выходят на тропу войны против сущностей из мира «темной материи». Покой им даже и не снится. Ведь на кону не только судьба современной России, но и всего человечества. И… ох, как же непросто адаптироваться в новом времени, в новой исторической обстановке. Непросто, даже оказавшись в прошлом в роли высокопоставленного вельможи. Какая же судьба тогда может ожидать нашего современника, оказавшегося в эпоху Ивана Грозного нищим, бездомным мальчишкой? Сумеет ли он выжить в новом для себя мире и выполнить боевое задание?

---

Валентин открыл глаза. Сверху – тряпка, справа, слева – тряпка и спереди, сзади – опять же тряпка. Снова палатка, только теперь – гораздо меньше. Он лежит на мешке, набитом чем-то мягким и душистым. Сеном, наверное. Кроме этого мешка в палатке еще один такой же.

Валентин перевернулся на живот и встал на четвереньки. В теле еще чувствуется легкая похмельная заторможенность, но в целом – ничего. Голова только слегка побаливает. Не разберешь, то ли с похмелья, то ли от могучего удара одного из похитивших его качков. «Точно! Качки! Они схватили и потащили меня! А браслет я держал в правом кулаке… И я залепил отличный хук одному из них, а второй дал мне по кумполу. Так где же браслет?»

Браслета не было ни в кулаке, ни на запястье, ни в одежде, ни на матрасе, ни под матрасом, нигде. Валентин похолодел. В том, что он перенесся, сомнений не было. Об этом свидетельствовало многое. Да что там многое… Всё! И сразу столько проблем! Мало ему этих странностей с объектом, собственное сознание которого он так и не смог нащупать, так еще и браслет потерялся. Конечно, он мог его не найти вовсе, тем более будучи в стельку пьян. Разве могли они с Лобовым предвидеть такое? Лобов заверял: «После перехода в прошлое и подчинения себе сознания объекта найдешь браслет. Он будет либо у тебя, либо где-то рядом». А теперь его еще и увозят от того места, где он обнаружил браслет. Валентин не был уверен, что он ему обязательно понадобится для возвращения. Может быть, и без него все получится, но, как говорится, береженого Бог бережет. Браслет надо будет найти, но для начала предстоит разобраться – кто его увозит, куда и зачем?

Валентин подполз к пологу, закрывающему вход в палатку, и слегка сдвинул его в сторону. Ничего себе лодочка! Это было длинное, низко сидящее в воде судно, с каждого борта которого сидело по двадцать пять гребцов. Валентин не ошибся в своих ощущениях: судно двигалось по реке. Не Енисей, конечно, но метров сто пятьдесят – двести в ширину есть. И что это за река? Среди гребцов Валентин разглядел и мордатого, и кряжистого, вытаскивавших его из павильона-распивочной. Может, прямо сейчас подойти к ним и спросить про браслет?

Валентин уж совсем собрался выбраться из палатки на палубу, когда услышал совсем рядом громкие голоса.

– Куда ж ты правишь-то, старый хрен?! Эдак, гляди, прямиком на косу выскочим!

– Гм, гм… Ты, Ермил, лучше б своим делом занимался, чем меня учить. Ты еще под стол пешком ходил, а я уж и всю Волгу, и Оку, и Каму, и многие другие реки от устья до истока исходил. И море Хвалынское тож не раз пересекал… А ты мне тут под руку… Я ж не учу тебя, что почем покупать да почем продавать. Ишь… – Видно было, что говоривший раздосадован и разобижен выходкой первого. – Да я все мели здесь назубок знаю.

– Будет тебе, дед, обижаться. Я ж со страху, – принялся оправдываться первый. – Гляжу, летим прям на косу. Я понимаю, что ты все мели назубок… Хотя… Когда же ты успел тут побывать, когда город этот, Орел, только в этом году и построен был?

– Много ты понимаешь! Говорю, лучше своим делом займись.

– А какое мое сейчас дело? Я свое дело сделал. Зерно закупил, на расшиву доставил. Теперь дело за тобой, дед.

– Да? А за хозяйским сынком присматривать?

– А чего за ним присматривать? Он меду обтрескался и дрыхнет теперь. До завтрашнего утра и не проснется, чай.

«Хозяйский сынок, получается, это мой клиент», – отметил про себя Валентин.

– Ох-хо-хо, – завздыхал тот, которого собеседник называл дедом. – Когда ж такое было видано, чтоб в купецкой семье горький пьяница вырос? Вот уж времена… – Похоже, сокрушался он вполне искренне.

– Да будет тебе, дед. Какой же он горький пьяница? Всю дорогу от Ярославля до Орла не пил и лишь позволил себе чуток, когда мы все зерно закупленное уже загрузили.

– Всю дорогу не пил, потому что нечего было, – продолжал настаивать дед. – Ведь ни в города, ни в села никакие мы не заходили и не останавливались. А как появилась возможность, так и напился. А дома-то он пьян каждый день. Я знаю, наслышан. Такая семья… Батюшка его день-деньской в заботах…

«Кажется, это он о семье моего клиента, – сообразил Валентин. – Вот с этого момента, пожалуйста, поподробней».

– Да будет тебе, дед, – со смешком возразил Ермил. – Семья… Батюшка… Я на его месте тоже, может очень даже быть, каждый день глаза б заливал, чтоб семью эту не видеть. Какой ему Мудр Лукич батюшка? Отчим он и есть отчим. В другой бы семье мать своего старшего новому мужу в обиду не дала, а эта своему Мудрушке слова поперек не скажет, души в нем не чает. А ведь он пришел в семью, на вдовье наследство, почитай что с голым задом. Теперь у них девять своих детишек подрастает. А этот… Прибрал бы его Господь – все б только вздохнули с облегчением. К делам его Мудр Лукич не подпускает, а вздумай он долю из дела потребовать, так и вообще из дому вышибет.

– Ну все ж таки Мудр Лукич отправил его в Орел зерно закупать. И деньги доверил.

– Деньги он мне доверил, приказчику своему. И в Орел он послал, соответственно, меня. А пасынка просто услал с глаз долой, чтоб подольше его не видеть.

– Ежели так, как ты говоришь… А нельзя ли ему через земской суд… Ну долю наследства для себя вытребовать? Мудр Лукич, слов нет, купец оборотистый оказался, но ведь митряевскую хлебную торговлю не он ставил. Не одно поколение купцов трудилось, да и родной батюшка…

– Х-ха… Земской суд, говоришь? – перебил деда приказчик Ермил. – Нет такого закона, чтобы самую большую хлебную торговлю в Ярославле разваливать… Вот помрет глава семьи, вот тогда, наследнички, делите как хотите. А чтобы при живом главе семьи дело делить… Да и гильдия купецкая такого ни в жисть не допустит! Ведь это дозволь лишь раз! Такое начнется… Н-нет. Невозможно.

– Нет, все одно… Ты как хошь, Ермил, а выход всегда есть. Что мешает Михайле приказчиком, вот как ты, к примеру, к чужим людям наняться?

«Наконец-то прозвучало имя клиента, – отметил Валентин. Ермил же в ответ на эту реплику расхохотался:

– Да кто ж митряевского человека, тем паче сына, к себе приказчиком возьмет? Сразу видно, дед, что ты, хоть и провел с торговым народом всю жизнь бок о бок, в купецком деле ничего не соображаешь. Потому и не стал сам купцом. Хотя мог бы.

– А на что мне? Я кормщик. И тем доволен.

– Так вот, дед. Никто к себе из наших, ярославских, к себе митряевского человека не допустит. Даже меня, ежели, положим, без работы останусь. Ведь каждый думает: «То ли работника честного беру, то ли тайного митряевского соглядатая». Ведь Митряевы за последние двести лет ни одного и не двух сожрали со всеми потрохами.

– Так и необязательно по хлебной части идти, – продолжал упорствовать дед. – Можно к суконникам попроситься или к ремесленникам податься.

– А то Митряевы мало и тех, и других проглотили? – Ермил скептически хмыкнул.

– Так они ж только по хлебной части?

– Верно, по хлебной. Но и всем остальным тоже никогда не брезговали. Лучше их никто никогда не умел довести человека до разорения и дело его перенять за копейку. Дело потом они приводили в порядок и перепродавали втридорога.

«Сейчас это называется недружественным слиянием и поглощением с последующей реструктуризацией и модернизацией бизнеса, имеющей конечной целью его рекапитализацию и дальнейшую реализацию в соответствии с новой рыночной стоимостью. Вот так вот». Здесь в своем мысленном резюме Валентин, торжествуя, поставил жирную точку. В свои двадцать девять он принадлежал к когда-то многочисленному, а ныне вымирающему племени вечных студентов. Процесс получения им высшего образования являлся весомой и, наверное, единственной веской причиной для его стариков, по которой он уже более десяти лет «болтался», как они выражались, по съемным квартирам в Москве, вместо того чтобы вернуться домой в Ялту. Сначала учеба была для Валентина поводом, чтобы не делать этого, но со временем превратилась в нечто вроде хобби. Уж каких только курсов не довелось ему прослушать! Вот разве что по медицинской части был пробел, но на следующий учебный год он запланировал начать ликвидацию этого «белого пятна» в своем образовании. В университете никто и не думал ему препятствовать в его невинном увлечении. Ну хочет человек учиться! Так ведь платит же. Работа с Лобовым давала Валентину неплохой заработок, не говоря уже о моральном удовлетворении. Хватало и на аренду квартиры, и на учебу. Что касается всего остального, то у Валентина были достаточно скромные запросы. Еще бы! Слиперство давало ему столько эмоций, и такие, что ни за какие деньги не купишь.

Так что за последние двенадцать лет Валентин стал истинным студентом-профессионалом, умело и мудро сочетающим периоды погружения в различные науки с довольно-таки регулярно оформляющимися академическими отпусками. Но если уж он брался изучать какой-то курс, то делал это досконально, порой доводя своих преподавателей до белого каления. Нечто подобное с ним приключилось, когда довелось ему прослушать курс «Корпоративного права в странах англосаксонской правовой традиции». Частенько ему доводилось схлестываться в спорах с молодым преподавателем, читавшим этот курс. Потому-то и торжествовал сейчас Валентин, что только что из уст приказчика Ермила прозвучало доказательство его правоты в том академическом споре. «Подумаешь, Гарвард он окончил… Индюк надутый! – Препод утверждал, что этот вид бизнеса получил распространение и оформился в самостоятельную отрасль лишь в последней четверти двадцатого века. А Валентин доказывал ему, что дело не в стартовавшей тогда глобализации и новой, финансовой фазе развития капитализма. Просто в последней четверти двадцатого века общественная мораль перестала осуждать бессовестных хищников-падальщиков. Но это не значит, что таких бизнесменов и такого бизнеса не существовало раньше. И сейчас митряевский приказчик Ермил убедительно доказал это. Митряевы испокон веку занимались этим неблаговидным делом. Купеческое сообщество за глаза осуждало это, остерегалось их, но поделать ничего не могло. Сила солому ломит. – А кстати, испокон веку – это когда? Неплохо бы все-таки узнать, в какой год я попал».