Людмила Зыкина - Течёт моя Волга…

• Название: Течёт моя Волга…
• Автор: Людмила Зыкина
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эта книга с первых же страниц подкупает откровенностью, простотой изложения, оригинальностью оценок. Людмила Зыкина, снискавшая поистине всенародную известность и любовь, повествует о своей жизни и творческой биографии. Книга пронизана радостью встречи с Песней, чудесной музыкой, талантливыми людьми, с которыми автору довелось работать, общаться, дружить.

Эта книга будет интересна не только многочисленным почитателям таланта великой певицы, любителям отечественного и зарубежного искусства, истории родной страны, но и самому широкому читателю.

---

Война калечила женские судьбы. Мои героини гибли в смертельной схватке с врагом; проводив мужей на фронт, становились «изваянием разлук», «солдатками в двадцать лет». Так, обогатившись от соседства с другими песнями, в этой программе зажили новой жизнью много раз петые «Рязанские мадонны».

Кульминацией женской скорби и страданий, вызванных войной, стало «Ариозо матери» А. Новикова. Когда впервые возникла идея включить эту песню в композицию, меня обуревали сомнения: справлюсь ли — ведь раньше эта вещь оставалась монополией главным образом оперных и филармонических певиц.

И опять на помощь пришел Анатолий Григорьевич. Он объяснил, что песня написана на сугубо народной основе, в ней явственно прослушиваются народные интонации. После долгих раздумий решила — все же надо попробовать. Спела. Анатолий Григорьевич сказал, что это самое оригинальное исполнение «Ариозо» с момента его написания. Приятно заслужить похвалу от автора без каких-либо поблажек и скидок!

«Ариозо» я пела на полном затемнении, в глубоко надвинутом на лоб черном платке. Насчет костюма много пришлось поспорить с режиссером. Ему хотелось, чтобы песни военного времени непременно исполняла в шинели и сапогах. Мы разошлись во мнениях. Я ведь не драматическая актриса и заложенное в песнях обязана выражать прежде всего голосом, меняя концертный костюм (старинная песня сочетается со стилизованным русским платьем или сарафаном, современная — с обычным концертным туалетом) или добавляя к нему незначительные атрибуты: косынка на голове, бусы на шее, платочек в руках и т. д. в зависимости от характера и настроения песни.

Такой подход себя оправдал, и после премьеры критики в один голос отмечали скромность внешних элементов при всей разнохарактерности песен, с одной стороны, и глубокую внутреннюю наполненность исполнения — с другой.

Уже в самом начале работы над композицией «Тебе, женщина» мне было ясно, что венчать ее должна песня мощного апофеозного звучания.

Не только у нас, но и во многих странах образ Родины ассоциируется с образом женщины-матери, дающей жизнь. Когда я размышляла над этой темой, у меня неизменно вставали перед глазами полные глубочайшего символического смысла монументы Пискаревского кладбища, Мамаева кургана. Русская женщина, в моем понимании, вобрала в себя самые яркие черты национального характера и, воплотившись в образе Отчизны, целиком и полностью разделила выпавшие на ее долю испытания, беды и невзгоды.

Все испытала дочь России:
И горечь слез, и боль войны.
И только ниточки седые
На голове ее видны.

Так в программе «Тебе, женщина», при всем ее несовершенстве и ограниченности, я попыталась дать песенную «микроантологию» нелегкого пути русской женщины — от бесправия и рабства к равноправию, к победе в самой суровой изо всех войн в истории человечества.

Лишь ты смогла, моя Россия,
Ты, богатырская моя!

По контрасту со скорбящей матерью из «Ариозо» я выходила к рампе в ослепительно белом платье, оркестр во всю инструментальную мощь играл вступление к песне Серафима Туликова «Лишь ты смогла, моя Россия», вся сцена растворялась в свете прожекторов. Любопытная деталь: в конце этой торжественной оды Родине я беру заключительную ноту (мо-о-я-я-я…), которая длится у меня, как правило, 30–40 секунд. Зрительские аплодисменты неизменно накладываются на эти последние такты, как бы сливаясь с голосом исполнительницы и звуками оркестра во вдохновенном патриотическом порыве.

По правде говоря, без такого замечательного финала композиция просто-напросто не получилась бы. Должна признаться, что песня эта настолько емкая, глубокая, требует такого эмоционального накала, что даже при малейшем недомогании в обычных концертах я никогда ее не пою.

Конечно, я не живу ожиданием готовой песни. Сама ищу стихи, просматриваю поэтические сборники, покупаю у букинистов старинные журналы, антологии, в которых может промелькнуть интересный «стихотворный материал». Пристрастие к стихам помогает в работе над песней; на мой взгляд, певица, певец не могут не любить поэзию, иначе им просто нечего делать в искусстве.

«Через произведение искусства художник передает свою страсть…» — так писал Ренуар. Значит, и слово песенное должно быть страстным, правдивым, точным и разнообразным по содержанию. Иными словами, я стараюсь петь не только «музыкально», но и в высшей степени «литературно». В любом случае стихи, которые легли или ложатся в основу моих песен, я постигаю досконально, пытаясь разобраться в их конструкции, лексике, самом строе.

Еще в училище имени М. М. Ипполитова-Иванова я запомнила высказывание Шумана: «Одним из путей продвижения вперед является изучение других великих личностей». Я, как могла, следовала этому завету. Например, годами работая над программами старинного русского романса, тщательно изучала музыкальные записи Надежды Андреевны Обуховой, чтобы понять ее «ключ», ее метод, ее умение передавать нюансы настроений, столь же разнообразных, как в человеческой душе. В исполнении Обуховой я всегда ощущаю стихи, которые легли в основу романса, их конструкцию, их строение. Я понимаю рифму, сюжет стихотворения, его символику. Чувствую, как эти стихи вызвали к жизни определенный характер музыки, те или иные гармонические или тембровые средства. Поэтическая строка в исполнении Надежды Андреевны всегда совпадает с мелодической, плавная вокальная линия создает необычайную мягкость интонации. Я испытываю ощущение радости, даже счастья от одного только того, что могу, как мне кажется, понять это пение.

Всякий раз, готовя новую концертную программу с исполнением русских романсов, я стремлюсь побольше узнать об их создателях — композиторах и поэтах. Я, например, много думаю о Михаиле Ивановиче Глинке. Некоторые исследователи творчества композитора считали, что множество мелодичных украшений в его романсах приближают их к итальянскому стилю. А я, привыкшая к русской народной песне и всегда искавшая именно в ней хроматические узоры, понимаю, что Глинка нашел эту черту в русском музыкальном фольклоре. Кстати, в воспоминаниях о Глинке Александра Николаевича Серова есть удивительное рассуждение о вокале. Серов восхищался романсом Глинки «В крови горит огонь желанья» и говорил, что, несмотря на полное музыкальное тождество двух первых строф, во время прослушивания нет ощущения их одинаковости. А Глинка сказал Серову: «Дело, барин, очень простое само по себе; в музыке, особенно вокальной, ресурсы выразительности бесконечны. Одно и то же слово можно произнести на тысячу ладов, не переменяя даже интонации, ноты в голосе, а переменяя только акценты, придавая устам то улыбку, то серьезное, строгое выражение».

Очень люблю поэзию Сергея Есенина. Долгое время в моем репертуаре была песня на его стихи «Эх вы, сани, сани» (музыка Александра Билаша). Сейчас многие композиторы усиленно «осваивают» творчество этого великого поэта как основу для новых песен. Только вот «попаданий» было немного. Видно, не так-то просто сочинять песни на стихи даже абсолютно «надежного» поэта, не всякую музыку есенинские стихи «вытягивают».

Многие тайны поэзии открыл мне Виктор Боков. Он же пробудил во мне интерес к стихам современных поэтов.

Я впервые повстречала его в коридорах Радиокомитета еще в 1951 году. Мы сразу подружились.

Как-то привел он меня в старый деревянный дом на окраине Москвы; вошла в тесную комнатку, кажется, на третьем этаже и оторопела — все спорили, размахивали руками. И по очереди читали стихи.

Запечатлелись во мне с той встречи только немногие лица. Прошедший всю войну рассудительный Миша Львов, с которым лет эдак пятнадцать спустя меня столкнула творческая судьба (Александра Пахмутова написала на его стихи очень душевную песню «Сидят в обнимку ветераны», которую я однажды исполнила на «Голубом огоньке» в День Победы). Совсем юная Белла Ахмадулина. Боков представил меня. Я пела много, пела старинные причеты, плачи — в общем, все, что знала.

С недавних пор вошел в песню и такой сложный, отнюдь не «общедоступный» поэт, как Андрей Вознесенский.

Откровенно говоря, многие его стихи остаются для меня загадкой. Но, видимо, и от читателя требуется особая подготовка, чтобы «прийти» к Вознесенскому, к его неожиданным ходам, ассоциациям, сравнениям, даже к необычному ритму его поэтической речи.

Меня познакомил с Вознесенским композитор Родион Щедрин. Речь шла об увлекательной совместной работе. А потом нам довелось стоять рядом на сцене — он читал свои стихи, а я вторила ему, подхватывала.

Знакома я и с Женей Евтушенко, он обо мне стихи написал. Добрым словом я вспоминаю и поэта-песенника Льва Ивановича Ошанина. У него много хороших песен — есть песни-долгожители и есть, конечно, «проходные» (это связано еще и с музыкой). Но в любом случае стихи его удобны, распевны, легки для произношения. У него особый песенный слух (каким славился еще Алексей Фатьянов), если он написал «о» — значит, и петься будет распевное, круглое, настоящее русское «о».