Д. Томас - Белый отель

• Название: Белый отель
• Автор: Д. Томас
• Жанр: Современная проза

«Белый отель» («White hotel»,1981) — одна из самых популярных книг Д. М. Томаса (D. M. Thomas), британского автора романов, нескольких поэтических сборников и известного переводчика русской классики. Роман получил прекрасные отзывы в книжных обозрениях авторитетных изданий, несколько литературных премий, попал в списки бестселлеров и по нему собирались сделать фильм.

Самая привлекательная особенность книги — ее многоплановость и разностильность, от имитаций слога переписки первой половины прошлого века, статей по психиатрии, эротических фантазий, до прямого авторского повествования. Из этих частей, как из мозаики, складывается увиденная с разных точек зрения история жизни Лизы Эрдман, пациентки Фрейда, которую болезнь наделила особым восприятием окружающего и даром предвидения; сюрреалистические картины, представляющие «параллельный мир» ее подсознательного, обрамляют роман, сообщая ему дразнящую многомерность. Темп повествования то замедляется, то становится быстрым и жестким, передавая особенности и ритм переломного периода прошлого века, десятилетий «между войнами», как они преображались в сознании человека, болезненно-чутко реагирующего на тенденции и настроения тех лет. Сочетание тщательной выписанности фона с фантастическими вкраплениями, особое внимание к языку и стилю заставляют вспомнить романы Фаулза.

Можно воспринимать произведение Томаса как психологическую драму, как роман, посвященный истерии, — не просто болезни, но и особому, мало постижимому свойству психики, или как дань памяти эпохе зарождения психоаналитического движения и самому Фрейду, чей стиль автор прекрасно имитирует в третьей части, стилизованной под беллетризованные истории болезни, созданные великим психиатром.

---

Молодой женщине казалось, будто ее разорвали надвое; она предвидела развязку их отношений, хотя они еще по-настоящему не возникли, а потом свое невеселое возвращение сломанной, распотрошенной этим юношей, домой. Между открытой дверью и постелью тянулся мокрый след, и когда они закончили, дама велела своему спутнику вызвать горничную убраться здесь. Пока девушка, — она была азиаткой, — стоя на коленях стирала с потертого ковра пятна от груши, они стояли у окна, за которым оказался балкон, любуясь вечерним небом, сверкавшим яркой голубизной в последние минуты перед тем как закат окрасит его в другие тона.

Следующий день щеголял такой же безоблачной погодой, но на вторую ночь (ей так казалось, однако в отеле она потеряла счет времени) в открытое окно влетел кусок кремня размером с мужской кулак. Виноват был ветер, поднявшийся еще вечером, теперь он со свистом проносился сквозь ветви лиственниц, разбил вазу с цветами, которую прислуга поставила на комод. Молодой человек вскочил, подбежал к окну и закрыл его. Но стекло могло не выдержать, они услышали приглушенный грохот рухнувшей крыши беседки. Она имела форму пагоды, — живописно, но непрочно, — и не выдержала бешеного шквала. На звонок долгое время никто не приходил; наконец, появилась горничная и убрала осколки вазы, цветы, расплескавшуюся воду. Ее глаза покраснели, словно девушка плакала, и он спросил, что случилось. «Люди на озере утонули», — сказала она. — «Сегодня очень высокие волны. Их лодка перевернулась». Она изумленно посмотрела на камень, лежащий возле окна. «Оставьте его», — сказал он. — «Это будет сувенир». Однако она подняла кремень и подала ему; молодой человек взвесил осколок на ладони, покачав головой. Он не мог даже представить себе, какая требуется сила, чтобы вырвать его из горы и швырнуть в их комнату.

Позже женщина спросила: «Скажи, моя грудь мягче камня?» Он кивнул, положил на округлый холмик плоти голову, чтобы доказать, насколько она нежнее. Они ясно слышали отдаленный шум, множество встревоженных людей спешили по коридорам; а когда позвонили и потребовали ужин, им объявили, что придется довольствоваться бутербродами, потому что все официанты помогают жертвам наводнения. Молодые люди умирали от голода, и он попросил, чтобы прислали еще и немного шоколада. Он ласкал грудь, такую мягкую в сравнении с осколком горы, потянулся к соску. Женщина прижала свое тело к его губам, рыжевато-коричневый сосок, который они сжимали, напрягся и с каждой минутой разбухал все больше. Она запустила пальцы в короткие курчавящиеся волосы любовника, сосущего ее грудь. Они услышали, как что-то разбилось — окно или, возможно, посуда, — потом крики. Звуки паники. Кто-то из постояльцев плакал. Она вспомнила, как хныкал ее младенец и погладила юношу по голове. Грудь увеличилась почти втрое, раздулась как воздушный шар. Ветер бил по стеклу окна. Он оторвался от нее, озабоченно спросил: «Надеюсь, она не лопнет?» Женщина направила в рот любовника сосок. — «Едва ли. Когда я кормила ребенка, она стала такой же».

Отель раскачивался на волнах бури, она вообразила, что плывет на океанском лайнере. Слышала поскрипывание обшивки, вдыхала соленый морской воздух, щекотавший небо, что струился из открытого иллюминатора, смешиваясь с напоминавшим о морской болезни едва уловимым запахом готовящегося на камбузе кушанья. Придется ужинать с капитаном, наверное, тот попросит участвовать в концерте, затеянном на его корабле. Быть может, они так и не доберутся до порта. Женщина чуть не плакала, сосок так сильно вытянулся, что она начала страдать: боль сконцентрировалась в центре груди, но в то же время упругий комок плоти не принадлежал ей, он медленно уплывал прочь, лишний, как окровавленная слепая кишка, вырезанная корабельным врачом. Она хотела, чтобы любовник сделал паузу, немного отдохнул, но юноша не унимался. К ее вящему облегчению, его губы потянулись к другой груди, стали вытягивать второй сосок, хотя он и так сильно раздулся, не желая отставать от своего близнеца. «Они чувствительны?» — спросил он, и она ответила: «Да, конечно, они любят друг друга». В каюте рядом, за их койкой, разбился иллюминатор.

Он пальцами растянул ей влагалище и с такой силой вогнал пенис, что она отпрянула. Приподнялся, наклонил голову, чтобы рассмотреть место, где только что так таинственно провалился в недра чужого тела. Он исчез, снова появился, опять исчез в ней. Она ощутила легчайшее прикосновение к волосам, подняла руку и почувствовала под пальцами нечто сухое, похожее на папиросную бумажку. Это был кленовый листок, залетевший в комнату еще до того, как начался ураган и к ним попал камень. Она показала ему находку. Он, поглощенный ритмичной работой в ее лоне и необходимостью сдерживать себя, чтобы продлить удовольствие, растянул губы в улыбке, но она тут же превратилась в гримасу. Женщина дотянулась до ягодиц юноши и стала поглаживать сухим листиком чуть пониже. Он напрягся и содрогнулся всем телом.

Легкий дождь прекратился, ветер стих; они открыли окно и вышли на балкон. Он обнял подругу за талию. На их глазах штормовые облака разошлись, показались звезды — таких огромных они никогда не видели. Каждые несколько секунд одна из них падала, прочертив яркую дугу в черном небе, словно кленовый лист сорвавшийся с ветки или любовники, которые во сне тихонько укладываются поудобнее. «Дождь Леонидов», — тихо произнес он. Она положила голову ему на плечо. Рядом с озером сновали неясные фигурки: на берег вытаскивали тела утонувших. До них долетали стоны и плач; кто-то кричал, что нужны еще носилки и одеяла. Любовники вернулись в постель и вновь растворились друг в друге. Теперь она чувствовала в себе не только пенис, но и палец, они двигались попеременно, но член медленней. Перед глазами возникло ночное небо, прочерченное падающими звездами, в ней пробудились маленькие вихри и водовороты, как в озере во время шторма. Буря явно еще не утихла, краем глаза они заметили, как черный квадрат окна разрезала ослепительная вспышка, молния ударила прямо в темную воду; зашелестели занавески. «Так сильно не надо», — шепнул юноша, и она стала гладить головку члена осторожнее, самым кончиком ногтя. Его палец глубоко проник в анус, было больно, но она хотела, чтобы ей сделали еще больнее.

На озере зажглись огни — спасательные лодки все еще искали тела пропавших. Но сидящие в них люди сами еще не оправились от грома, обрушившегося на них за несколько мгновений перед тем, как молния превратила ночь в день. Снова поднялся ветер. Пришлось поспешно плыть к берегу, потому что никакой надежды на то, что сегодня удастся найти еще кого-нибудь, не осталось. Отель был полон отчаявшимися, обезумевшими от горя людьми; стеклянные двери хлопали, вносили все новые и новые тела несчастных. Вода, затопившая бильярдную, расположенную на цокольном этаже, поднялась до уровня карманов, но несокрушимый майор кружил у стола с кием, намереваясь во что бы то ни стало закончить партию. Он наметил последний, красный, и все остальные вплоть до розового. Трудный прямой удар через весь стол, но он выполнил его безошибочно и загнал шар в лузу. Вода добралась почти до пояса, майор невозмутимо отхлебнул пиво и натер мелом кий. Черный шар лежал у борта, но он послал белый волчком. Это был красивый удар, и черный с громким всплеском исчез в своей могиле, заполненной водой. Пришлось играть за обе стороны, его партнер, священник, убежал наверх, чтобы исповедовать умирающих. Отметив свою победу мрачной улыбкой, майор убрал кий на место и выплыл из бильярдной. Наверху у себя в номере любовники спали, несмотря на порывы ветра, сотрясавшие окно; они продолжали держать друг друга в объятиях, словно боялись, что, если разожмут руки, бесследно исчезнут в ночи. Черный кот, полумертвый от страха, сжался в комок, припав к раскачивающейся ветви ели напротив их балкона. Он весь подобрался, напряг мускулы, но понял, что ему туда не допрыгнуть.

Целых два дня никто не замечал, что случилось с котом. Любовники услышали за окном странный шум, словно кто-то царапал по дереву, встали и подошли посмотреть, в чем дело. По длинной лестнице, трещавшей и прогибавшейся под весом тела, карабкался майор. Укрытые колыхавшимися занавесками, они наблюдали за сложной спасательной операцией. Кот выгнулся, грозно шипел и царапал протянутую руку. Военный в сердцах выругался; неприличное слово, которое он произнес, заставило молодую женщину покраснеть, ведь она не привыкла к таким выражениям. Наконец майор, осторожно переставляя ноги, стал спускаться, кот обвился вокруг шеи спасителя.

Как только алая стигмата распустилась на ладони военного, она почувствовала, как ее собственная плоть выбросила кровавый сгусток в низ живота, и сообщила любовнику плохие новости. К ее изумлению и радости, он не расстроился. Однако возникла небольшая проблема. У нее не оказалось никаких вещей. Свой тяжелый чемодан она поставила в проходе поезда; когда они остановились у крохотной станции в середине выжженной равнины, толпа пассажиров ринулась к выходу и кто-то взял его по ошибке. Она не допускала и мысли о краже. Так или иначе, когда они пересели на узловой станции, чемодан исчез, а вместе с ним все платья, белье, предметы ухода и подарки сыну и матери.