Сюзан Фрейзер - Дежавю

• Название: Дежавю
• Автор: Сюзан Фрейзер
• Издательство: Издательство Мир книги
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-02450-4

Бросив работу, Энни и Марк со своим сыном Чарли перебираются из Австралии во французскую провинцию. Через два года их сбережения заканчиваются, а брак оказывается на грани краха. Но когда кажется, что хуже уже быть не может, случается необъяснимое…

В один из дождливых дней, когда Марк и Энни возвращаются домой к сыну, их машину заносит, и неожиданно они попадают в прошлое. В Париж, в вечер их первой встречи. Чтобы не нарушить естественный ход событий, им необходимо снова обрести свою любовь. Иначе Чарли будет потерян для них навсегда. Они должны сохранить прошлое ради спасения будущего…

---

Тем не менее она потеряла что-то другое. Бабушка сказала, что она винит себя в смерти моего отца. Если бы тогда она не накричала на него, не приказала ему уходить, то он не уехал бы на машине, ничего не видя от бессильной ярости. И не поехал бы на красный свет.

Таким образом, вина моей матери превратила этого красивого мужчину с фотографии в героя.

— Но он же обманывал ее, бабушка!

Моя бабушка лишь улыбнулась и кивнула.

— Энни, со временем, дорогая, ты все поймешь.

* * *

Мои ноги едва касались ступенек, когда я летела вниз по лестнице. Добежав до предпоследнего пролета первого этажа, я остановилась, чтобы вытащить из карманов и надеть свои жесткие и неудобные туфли. Я слышала, как за мной по лестнице эхом неслись его слова:

— Энни, attendez! Подожди!

Но именно это я и делала. Я ждала. Я ждала все пятнадцать лет, чтобы узнать это! Я посмотрела наверх, туда, где над перилами лестницы мелькало лицо Марка. Мужчина, которого я любила, сейчас стоял на верхнем этаже этого старого дома. Сегодня, в этот сумасшедший день, весь мир перевернулся с ног на голову. Где-то на средних этажах со скрипом отворилась входная дверь. Похоже, мы устроили настоящую сцену.

— S'il te plaît, Энни! Это не то, что ты думаешь!

Мое сердце замерло. Я уже слышала эти слова в бабушкином рассказе про моего отца… Это были его слова!

Я схватилась за перила. Я хотела уйти прочь от этого безумия, подальше из этого мира, в котором больше не было никакого смысла. Но мои колени подогнулись. Я услышала, как женщина кричит: «Нет! Я не хочу выслушивать твои оправдания!» Это был низкий, злобный, до ужаса знакомый голос.

На площадке первого этажа, прямо за моей спиной скрипнула еще одна дверь и какой-то старикашка зашипел на меня:

— Не ho la! Shhtt! (Эй, тише там!)

Тогда я поняла, что этот страшный крик, полный боли и злобы, вырвался из моей груди. Марк все еще звал меня:

— Энни, attendez! Я спускаюсь.

Я посмотрела наверх. Но его лицо исчезло. И тогда я услышала ее голос:

— Marc, qu'est-ce qui se passe? (Марк, что происходит?) C'est qui, cette femme? Кто эта женщина?

Я слышала тон ее голоса. Милое щебетание превратилось в карканье вороны, надрывное и злобное. Она явно не была «бывшей»! Но именно от ответа Марка мне сделалось нехорошо. Резкая боль в районе желудка согнула меня пополам, и я села прямо на ступени лестницы. Меня интересовал один вопрос: смогла ли бы я устоять, будь я на улице. Марк что-то несвязно проговорил. Его слова были похожи на тихую песенку. Я не слышала, что именно он сказал ей, но все дело было в том, как он с ней разговаривал. Марк пытался успокоить ее, с нежностью бормоча, чтобы успокоить ворону.

Теперь я стала «бывшей».

Если бы я могла вдохнуть свежего воздуха, если бы могла пройти последний лестничный пролет, со мной все было бы в порядке.

* * *

Я спустилась в метро на станции «Симплон» — она располагается практически рядом с его домом и, совершенно машинально, даже после стольких лет, пересела на линию «Порт-д'Орлеан». Эта линия, говорила я тогда, моя линия жизни. Я всегда пересаживалась на нее, когда ехала на работу или собиралась заскочить домой, чтобы взять кое-что из одежды. Мы также переходили на нее с Марком, когда ехали вместе в центр, в ресторан, или в кино, или просто погулять.

Но сейчас мне пришлось выходить на «Реомюр Севастополь» [12], чтобы пересесть на линию «Порт-де-Баньоле». Все это было очень давно, но я все еще помнила обратную дорогу на мою старую квартиру, и мне не нужно было останавливаться и смотреть на схему метро. Я брела по лабиринтам тоннелей, ведущих к моей платформе. В нос бил тошнотворный запах мочи и плесени, поднимая из глубины моей души неприятное чувство боязни замкнутого пространства, как это было когда-то. Пока я стояла на людной платформе, наблюдая, как какой-то бродяга кричит на всех нас, что мы мешаем ему спать, мне вдруг пришла в голову ужасная мысль. Я могу больше никогда не увидеть Чарли.

Когда стоишь в парижском метро на платформе, полной людей, и плачешь во весь голос, когда не можешь сдержать слез и даже найти в сумочке бумажной салфетки, чтобы вытереть глаза или высморкаться, никто из окружающих даже не взглянет в твою сторону. Ты для них просто еще одна ненормальная.

* * *

Когда родился Чарли, он напоминал гадкого утенка. Конечно, все — друзья, родственники и даже незнакомые женщины в магазинах — говорили, какой он красивый. Но я знала, что это неправда. И даже позже, намного позже, когда мы с Марком доставали старые фотографии, то качали головой и смеялись. Да, в нем что-то было. Например, голубые глаза и широкая беззубая улыбка. Но Чарли был маленьким, хиленьким, и его красные пальчики напоминали щупальца осьминога. Он совсем не был похож на пухлых, счастливых малышей из рекламы. А еще на его крошечной голове с пушком была шишка, которая не проходила очень, очень долго. Забавно, но я всегда считала, что матери стараются забыть о подобных вещах.

Но я не забыла.

Когда же Чарли исполнилось примерно пятнадцать месяцев, шишка исчезла практически за одну ночь. У нас есть, вернее, было видео, снятое как раз тогда. Мы купались в ванне. Чарли шлепал по воде теперь уже пухленькими ручонками, лопая пузырьки вокруг своего круглого животика. Он издавал какие-то смешные звуки, словно разговаривая со своими игрушками, выстроившимися по краю ванны. Я убрала ему ладонью волосы со лба, зачесав их назад. Розовые щеки Чарли блестели от воды, мокрые ресницы слиплись, словно были накрашены тушью, и подчеркивали синеву его глаз.

Он был таким красивым.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Именно Чарли оказался в Лерма для меня той соломинкой, что сломала спину верблюду. Я приехала как обычно, чтобы забрать его после школы. Но на этот раз Чарли ждал меня, стоя в одиночестве недалеко от ворот. Я была удивлена. Обычно он ждал меня, болтая со своими друзьями и подружкой. Мне приходилось ждать несколько минут, пока они попрощаются и пожмут друг другу руку, как мужчины. Но в тот день я едва успела остановиться, как Чарли схватился за дверную ручку, открыл дверь и запрыгнул в машину.

— Привет, дружок, — улыбнулась я. — Что за спешка?

Он неопределенно пожал плечами, не глядя на меня.

— Поехали домой, пожалуйста.

— Конечно.

Я проехала мимо школы и помахала рукой его друзьям, стоящим в стороне. Они не помахали мне в ответ. Я подождала, пока мы завернем за угол, и снова попыталась начать разговор:

— Что случилось, Чарли?

— Ничего, — еле слышно проговорил он, глядя в окно.

Я решила пока не доставать его расспросами, и мы в молчании ехали мимо реки. Впервые после двух недель непрекращающегося дождя выглянуло солнце, и вода стала грязно-коричневой. Пора сделать еще одну попытку.

— Вода в реке поднялась…

В ответ все то же молчание.

Мы свернули на ухабистую дорогу, ведущую к Лерма.

— Слушай, Чарли, ты должен сказать мне, что тебя гложет. Иначе…

Тут он сорвался:

— Отстань, мам! Ты не можешь мне помочь!

Чарли воскликнул так громко и внезапно, что я в испуге резко надавила на педаль тормоза. Хотя на дороге больше не было ни одной живой души, я включила поворотник, просто по привычке, которая осталась у меня от езды по городу, свернула на обочину и остановилась.

Я повернулась к Чарли:

— Хорошо. Тогда расскажи мне об этом, чтобы я точно знала, что действительно не могу тебе помочь.

Чарли взглянул на меня и нахмурился. Тогда я заметила, что его нос был красным и чуть припух, а под глазами расплылась синева.

Если и есть человек, который может вскрикнуть громче Чарли, так это я.

— Проклятье! Что, черт подери, они с тобой сделали?

Я протянула руку, чтобы повернуть лицо Чарли к себе, но он отдернул голову.

— Ничего. Не надо закатывать hystérique.

— Истерик-у! — бросила я в ответ. Боже, как я ненавидела эти новые словечки, которых Чарли набирался у своих приятелей. Он часто пользовался ими с тех пор, как мы переехали в Лерма. — Я и не думаю закатывать истерику, но обязательно закачу, если ты мне сейчас же не расскажешь, что именно случилось!

Он смотрел на меня, пытаясь вычислить мое настроение. Если говорить начистоту, то я и впрямь была близка к тому, чтобы закатить эту самую истерику, о которой говорил Чарли, когда осмотрела его нос и провела пальцем по переносице, перед тем как он отстранился от меня. Нос определенно опух, но, к счастью, не был сломан, просто ушиблен, сильно ушиблен. Мой взгляд поймал выражение его глаз. Я видела, что он так просто не сдастся. Самое время было подключать артиллерию.

— Но если ты мне все не расскажешь… — Я сделала паузу, взвешивая, чем пригрозить на сей раз, — то я сейчас же разворачиваюсь, отвожу тебя в школу и мы вместе идем выяснять все у директора. Тогда посмотришь, какую hystérique могу я закатить!