Мария фон Трапп - Звуки музыки

• Название: Звуки музыки
• Автор: Мария фон Трапп
• Издательство: МСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-7109-0013-3

«Звуки музыки» — это правдивая история, которая легла в основу получившего широкую известность одноименного фильма Голливуда, — о чрезвычайно дружной сплоченной семье, где счастье и успех всегда основывались на святых чувствах любви и верности.

---

— Пойдемте, посмотрим. Это прямо за углом, — настаивал он и набил свою машину Траппами, как только было возможно. Мы помчались с ужасной скоростью сорок пять миль в час.

— Но вы сказали, это было…

— Да, как раз за углом. Это же совсем рядом. Моя церковь… — и он назвал неправдоподобное количество миль, размер как минимум трех епархий в Европе.

По мере того, как мы ехали дальше, на нас все большее и большее впечатление производила главная особенность Америки: ее ужасающие размеры.

Однажды в декабре, когда мы проезжали через чудные зимние леса и восхищались все увеличивающейся красотой ландшафта, когда мы ехали все дальше на север, опять прозвучало:

— Позвольте мне объяснить вам кое-что. Сейчас мы въезжаем в штат Вермонт. Постарайтесь не выглядывать из окон. Это не прогрессивный штат. Они выращивают лишь могильные камни.

Последний из наших двадцати четырех концертов состоялся в Филадельфии, в Музыкальной академии. Это было за два дня до Рождества. Потом мы были приглашены на обед к Дринкерам. Гарри Дринкер тепло принял нас.

— У меня есть дом для вас, как раз через улицу.

После ужина мы все отправились взглянуть на дом. Он был меблирован, и мы могли въехать в него немедленно.

— Вместо денег платите мне музыкой. — Так это и получилось: самый идеальный обмен товарами. Каждый давал то, что у него было. Мы пели с ним и для него произведения композиторов XVI и XVII веков, которые он еще не открыл для себя, и обе стороны были искренне счастливы.

Глава VIII ЧУДО

Произошло неизбежное. После Рождества пришло еще одно розовое письмо, содержащее чек на остаток причитавшихся нам денег и уведомление о том, что мистер Вагнер уважает нас, как артистов, но не думает, что мы созданы для американской публики, и не видит возможности возобновления контракта. Он желает нам самых лучших небесных благословений для процветающего будущего.

Это было смертельным ударом.

Мы с Георгом отправились в Нью-Йорк поговорить с мистером Вагнером, но он лишь с грустью процитировал пятизначное число — деньги, которые он потерял на нас.

— Вы никогда не будете хитом в Америке. Уезжайте обратно в Европу. Там у вас будет большой успех.

Обратно в Европу, где свастика протягивает свои черные паучьи ноги по всей карте.

Крайне подавленные, мы отправились в «Веллингтон» после небольшого ужина в китайском кафе. В вестибюле мы встретили мужа одной знакомой артистки. Некоторое время назад, они тоже приехали из Австрии. Возможно, им был известен секрет привлечения американской публики, и мы доверили ему свои тревоги. В его глазах засветилось что-то такое, что сейчас, годы спустя, я могла бы охарактеризовать как настоящую радость освобождения от конкурента. Он сказал очень серьезно и убедительно:

— Мистер Вагнер определенно прав. Вы должны уехать обратно в Европу. Позвольте вам посоветовать: уезжайте прямо сейчас, до того как истратите последний доллар. Ваше искусство слишком утонченное. Здесь люди никогда не поймут вас. Здесь нет места для вас. Уезжайте обратно, туда, откуда вы родом, и будьте счастливы. Через три дня «Нормандия» опять отплывает. Позвольте мне помочь вам с билетами. Я позвоню и сделаю предварительный заказ?

Возможно, это был самый темный момент для нас. Звезда исчезала совсем. И я была очень благодарна, когда Георг сказал:

— Нет, благодарю вас, я могу сделать это сам, — и мы расстались немного холодно.

Потом мы сидели в своей комнате и смотрели друг на друга. Что теперь?

— Наш епископ сказал нам, что это была воля Господа — что мы поехали в Америку. С тех пор столько людей говорили нам, что наша музыка — это большее, чем просто заработок на жизнь. Мы должны продолжать петь. Давай поищем другого менеджера.

Во время нашего первого концерта в Городском Зале мы познакомились с несколькими менеджерами. Одного из них я все еще помнила очень четко — мистер Ф. К. Шенг из «Коламбия Консертс Инкорпорэйшн». Когда мы встречались с ним, он говорил об английских певцах, чьим менеджером был. На меня произвела впечатление сама манера, в которой он говорил о них. Она была не прохладной и деловой, а теплой, почтительной, затрагивающей саму личность артиста.

«Должно быть, очень приятно работать с менеджером, который так чувствует своих артистов», — подумала я тогда. Теперь это пришло мне на память.

На следующее утро мы позвонили миссис Пессл, чтобы узнать, как сделать предложение менеджеру. До сих пор менеджеры делали предложения нам, и мы ничего не знали об обратном.

— Ну, это очень просто, — ответила она. — Все, что вам следует сделать — попросить о прослушивании, — и она объяснила нам, что это значило.

Трясущимися руками я набрала номер и попросила мистера Шенга.

— Это мать из хора семьи Трапп, — сообщила я ему своим хромающим английским. — Хотела бы попросить о прослушивании. Это возможно? Когда?..

— Георг, он кажется очень милым, — говорила радостно я потом мужу. — Сразу сказал — через неделю.

Совершенно успокоенные, мы отправились обратно. Нас ожидали встревоженные лица, и великая радость началась, когда мы сказали им: «Через неделю».

Мы репетировали, как никогда раньше. Три часа утром, три днем и час после ужина. Мы выбрали самые трудные, сложные фрагменты и в добросовестной работе совершенствовали свое исполнение.

Настал великий день, мы стояли на сцене Стейнвенского Зала. Наша аудитория состояла из мистера Шенга, мистера Коппикаса и двух менеджеров из «Столичного Музыкального Бюро» — отделения «Коламбия Консертс Инкорпорэйшн». Мистер Коппикас уже слышал нас раньше, в Вене.

Мы пели прекрасную музыку так хорошо, как только могли, так торжественно, как это надлежало у Баха и Палестрины. Мы пели полчаса. Затем джентльмены поднялись и вышли. Они бросили назад, что им действительно очень жаль, но они не думают, что сумеют руководить хором семьи Трапп.

Молчание.

В поезде, по дороге домой, мы обсуждали, что могло заставить отвергнуть нас.

— Может быть, нам нужно было петь Моралеса вместо Палестрины. Это даже еще сложнее, и должно было лучше показать, на что мы способны.

— Или нам нужно было больше играть на рекордерах. Мистеру Шенгу, кажется, они понравились.

— В следующий раз давайте попробуем, — сказала я.

— Что значит «в следующий раз»?

В усталых глазах Георга появилась слабая надежда.

— Конечно, ты не хочешь махнуть рукой на все, — воинственно сказала я. — Что тут еще делать? Чуть подучимся, попросим их о другом прослушивании, и в следующий раз они нас возьмут!

Мне даже не пришло в голову, что нам следует обратиться за прослушиванием к другим менеджерам Нью-Йорка. Миновали две недели, пока мы репетировали «Аве Мария» Моралеса, один фрагмент из Дафея и трудную сонату Телемана для альта, тенор-рекордеров и спинета. Когда мы были готовы, мы написали мистеру Шенгу с просьбой о другом прослушивании. Затаив дыхание, мы ждали ответа, который пришел с ответной почтой: на конверте веские слова «Коламбия Консертс Инк.» Ответ был очень теплый: «Приезжайте в любое время. Дайте нам знать за двадцать четыре часа».

Мы назначили дату. В последний вечер перед ней мы не могли спать, так волновались. Завтра должна была решиться наша судьба. Если они откажут нам снова придется обратиться на биржу труда за разрешением зарабатывать себе на жизнь в качестве горничных и кухарок.

Снова мы стояли на маленькой сцене Стейнвенского Зала. На этот раз присутствовало больше людей: девушки из офиса и другие. Если первое время между номерами и вкрадывалась робкая улыбка, она определенно сдерживалась в этих обстоятельствах. Причудливые аккорды XVI века не допускали такой мирской мимики.

Я стала падать духом, когда девушки одна за другой стали покидать зал. Джентльмены тоже ушли. Мы ждали. Потом меня отозвала секретарша мистера Коппикаса и сообщила — определенно «нет».

Я просто не могла поверить в это и не могла заставить себя выплеснуть эти жестокие новости своей семье.

— Подождите меня в «Веллингтоне», — таинственно сказала я им и исчезла. Это был мой самый последний шанс. По крайней мере, я должна была узнать, что у нас не так. Я отправилась искать приятную молодую леди, которая только что говорила со мной.

Когда я ее нашла, я спросила:

— Почему мистер Коппикас не берет нас?

Она казалась такой доброй и симпатичной. Она отвела меня к окну и негромким голосом объяснила:

— Мистер Коппикас говорит, что у баронессы абсолютно нет сексуальной привлекательности. Она никогда не станет настоящей приманкой для зрителей.

— Ах, — сказала я, приняв смущенный, а потом полный надежд вид, — большое вам спасибо.

«Сексуальная привлекательность», — запомнила я слова. Ради Бога, я не должна была забыть эту драгоценную фразу, пока не узнаю, что это такое. Я была слишком горда, чтобы признаться перед той девочкой, что даже не знаю, что это такое, чего мне так сильно не хватало, но я могла узнать это.