Мария Шабанова - Одной дорогой

• Название: Одной дорогой
• Автор: Мария Шабанова
• Жанр: Фэнтези

Оруженосец, браконьерка и инженер. Они не хотели быть героями, они не хотели приключений, но рок решил иначе, а потому их ждет путь. Три разных судьбы, сведенные вместе одной дорогой.

---

— Ладно, — сказал первый, и солдаты вернулись к своему основному занятию.

Между тем тень поползла вдоль крепостной стены, стараясь не попадать в поле видимости, открывавшееся из сторожки, проползла через узкую щель между землей и створкой ворот, завернула за угол. Оказавшись во дворе, она поднялась и, все так же прижимаясь к стенам, чтобы не быть замеченной лучниками, стала медленно, но уверенно продвигаться к демгардским конюшням.

Эта тень носила имя Асель и была вполне осязаемой девушкой лет двадцати пяти, небольшого роста и на первый взгляд хрупкого сложения. Узкие, практически черные глаза, брови вразлет, резко очерченные скулы выдавали в ней гордую степнячку, неведомо каким ветром заброшенную на Итантард в столь неспокойное время.

Конюшня вплотную примыкала к стене замка, в которой на уровне земли было вырублено, судя по всему, недавно, окошко, из которого доносилось шипение, пыхтение, бульканье и чье-то пение. Сначала Асель подумала, что это кухня, и все ее надежды чуть не пошли прахом, ибо пробраться мимо него незаметно было почти невозможно. Она снова легла на землю и попыталась заглянуть в окошко — там оказалась совсем не кухня.

В комнате с очень высоким потолком она увидела огромную черную машину с топкой, в которую вусмерть пьяный кочегар лопатой забрасывал уголь. Возле его ног терлась такая же черная, как и он сам, кошка. Забросив последнюю порцию угля, кочегар отставил лопату, и, вытерев пот с покрытого копотью лица, обратился к кошке:

— Ну что, подруга, закончился у нас с тобой сидр? Закончился, мать его. Пойдем-ка на кухню к старушке Нэнэ, она же не откажет старому другу? — кошка мяукнула. — Это что-ли? — кочегар мотнул головой в сторону пыхтящей машины. — Да, дам-ка я ему угля побольше, чтоб горел подольше, — решил кочегар и забросил в топку еще с десяток лопат угля, после чего удовлетворенно икнул и побрел прочь из комнаты на поиски сидра.

Асель была по душе такая погода — крупные капли дождя, гулко барабанящие по всем поверхностям, и завывающий ветер были ее лучшими друзьями и подельниками, ибо создавали идеальные условия для конокрадства, распугивая случайных свидетелей и скрадывая ее шаги.

Степнячка прошла вдоль конюшен, пытаясь выискать какую-нибудь лазейку, но не нашла ничего кроме груды бочек и другого хлама, сваленного возле одной из стен. Видя, что через стены не пробраться, Асель полезла вверх по шаткой конструкции, которая чуть было не рухнула под ее весом. Забираться наверх было неудобно — мокрые ноги скользили по этому мусору, ржавые гвозди, торчащие из досок, то и дело грозили вонзится в ее ладони.

Оказавшись на крыше, степнячка поняла, что ее труды не пропадут даром. Демгард, обладавший немалым состоянием, был довольно прижимист в хозяйственных делах, и многие проблемы предпочитал решать «малой кровью». Именно поэтому большая прореха в крыше была просто прикрыта старой дверью, крепившейся к выступающим деталям кровли двумя полуистлевшими от попеременного действия сырости и солнца бечевками. Асель усмехнулась, поражаясь человеческой жадности, граничащей с глупостью, и, голыми руками разорвав гнилые веревки, сдвинула дверь ровно настолько, чтобы пролезть в образовавшуюся дыру.

В просторном помещении стоял такой шум от бьющего по тонким стенам и крыше дождя, что Асель могла свободно передвигаться по балкам перекрытия, не опасаясь, что занятый своими делами конюх ее услышит. Она кралась осторожно, как кот, что лепится к карнизу, подбираясь к незадачливым жирным голубям.

Приблизившись к конюху на минимальное расстояние, она достала из-за пазухи прихваченное еще со двора поленце, и свесившись с балки, с размаху саданула его по затылку. Охнув, он обернулся и тут же получил контрольный удар по темечку, после чего, охнув еще раз, тяжело завалился на пол.

Асель спрыгнула рядом и проверила, жив ли ни в чем неповинный конюх, затем она проверила его карманы и, ничего там не найдя, оттащила бесчувственное тело с прохода. Она стояла посреди конюшни вся в грязи, вымокшая до нитки. Вода стекала с некогда зеленой повязки на голове, с торчавших из-под нее кончиков угольно-черных коротко остриженных волос, даже с ресниц. Она была довольна собой, ибо самая сложная часть дела была сделана гладко, теперь осталась только самая приятная часть — выбор лошади, и самая опасная — побег.

Оглянувшись снова, Асель пошла по рядам стойл, внимательно осматривая каждую лошадь, с намерением выбрать ту, что можно подороже продать.

Тем временем в замке все гости пировали в главном зале, который был украшен в честь праздника кленовыми ветками, для создания соответствующей атмосферы весь пол был устлан толстым слоем свежескошенной травы, помещение было ярко освещено десятками факелов. Женщины были одеты в свои лучшие платья, их руки и шеи были украшены изысканными ожерельями и кольцами, драгоценные камни в которых искрились от колышущегося света факелов и полыхающего камина. Мужчины также были при полном параде — начищенные доспехи сияли как первый снег на солнце, шлемы покоились на столе, щиты стояли позади, прислоненные к стенам. Стол ломился от зажаренных поросят, фазанов, зайцев, рыбы всех видов и других блюд, мастерски приготовленных поваром; вина лились рекой, да такой бурной, что слуги не успевали приносить новые бутыли.

Сигвальд сидел в самом конце стола, опустив голову и бездумно разглядывая лежащий на его тарелке надкушенный пирожок. Вид у оруженосца был такой, что от одного взгляда на него можно было от тоски удавиться, да это и не странно — воспоминания о недавних приключениях с демгардом были еще свежи и в мозгу, и на спине. Так что не удивительно, что он чувствовал себя лишним на этом празднике жизни, и единственным его развлечением было пить вино покрепче.

Через пару часов после начала застолья он почувствовал, что преуспел в своем занятии — веки отяжелели, по телу разлилось приятное тепло, в голове стоял туман, зрение подводило, давая нечеткое изображение, однако слух обострился так, что Сигвальд без труда слышал, о чем говорила знать во главе стола.

А разговор они вели преинтереснейший — подвыпивший демгард Энвимар снова подтрунивал над своим братом, ставя под сомнения его боевые заслуги. Видимо, Энвимар был из той категории людей, которые остаются детьми навсегда и никогда не упускают возможности поиздеваться над братьями так, как они это делали и сорок лет назад. А Бериар, напрочь лишенный чувства юмора, все так же велся на провокации брата.

Каплей, которая переполнила чашу терпения демгарда ре Канетмак, было упоминание о давешнем турнире и его позорном проигрыше простому оруженосцу. Такой поворот разговора насторожил Кеселара и он стал внимательнее наблюдать и за демгардом, и за Сигвальдом. Однако тот все так же сидел, скрестив руки на столе и опустив голову, и, казалось, был полностью погружен в созерцание своей тарелки. Энвимар, видя, что еще немного, и его брат устроит грандиозный скандал, мастерски отвлек его от этого разговора, переключившись на более общие, но не менее опасные темы.

— Как не может девка из таверны стать женой алгарда, так и солдат не может стать рыцарем, — с глубокомысленным видом изрекал Бериар. — О времена! Если бы предки видели, что нынче безродных порою возводят в рыцарское звание! Разве раньше могло быть, чтобы кто-то без роду и племени был хотя бы приближенным к рыцарю! Нет-нет, не было такого…

— Да брось, брат, — примирительно сказал Энвимар. — Неужели есть разница, кем были предки, если воин смел, честен и славно владеет мечом?

— Повторяю тебе: не быть шлюхе женой алгарда и не быть подзаборному псу алгардской гончей! Ох, простите, дамы, за мою речь, но лучше сказать было нельзя. А ты, Энвимар, еще расскажи мне про этих… с Велетхлау. Дикое племя! Дай такому в руки нож и покажи монету, и он пойдет резать все, что попадется под руку. Как наемники, солдатня, расходное мясо они еще ничего, но какие из них воины (в истинном значении этого слова), если нет никаких понятий ни о чести, ни о принципах, ни о других добродетелях, присталых рыцарю. А еще я слышал, что их женщины за блестящую монетку отдадутся кому угодно…

— Заткнись!

Голос Сигвальда прозвучал настолько громко и резко, что перекрыл собой все остальные звуки. Все разом посмотрели на него: оруженосец стоял, сжав дрожащие от ярости руки в кулаки, по виду он напоминал загнанного в угол зверя, оскалившего клыки и готового броситься на первого, кто осмелится подойти.

— Не тебе судить о чести, трус! В тебе от рыцаря остались только железяки да имя! Скотина, она хоть и высокородная, а все ж скотина. Жирный откормленный боров, и ничего больше.

Как только затихли его слова, множимые эхом каменных стен, в зале повисла тишина — демгард, казалось, еще не осознал, что только что произошло, но уже начал багроветь от негодования и ненависти, Кеселар сидел с абсолютно потерянным видом, разведя руки и не зная, как реагировать на случившееся, все остальные были не в меньшем изумлении.