Анна Яковлева - Птичка над моим окошком

• Название: Птичка над моим окошком
• Автор: Анна Яковлева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03968-2

Августа была возмущена новым соседом до глубины души. Через стенку типового дома всю ночь доносились недвусмысленные звуки безудержного секса. Хорошо, что братик спит в дальней комнате…

Матвей последние три года работал на золотом прииске в предгорьях Сихотэ-Алиня и по многу месяцев проводил в компании грубых мужиков. Поэтому в законный отпуск намеревался насладиться всеми радостями жизни, включая самое тесное общение с девушками без комплексов. Первая же ночь была на редкость удачной, а вот утреннее пробуждение не понравилось: за стеной кто-то голосом занудной гарпии наставлял ребенка в игре на скрипке…

---

Ангел уже спрятал кошелек в сумку и отступил от витрины.

Близкий к отчаянию, Матвей предложил:

– Так, может, вам помощь нужна? Могу поговорить с соседями.

– Спасибо, не стоит, – сдержанно улыбнулся ангел.

– Молодой человек, не задерживайте очередь, – напирал сзади одышливый астматик.

– Дальше! – настаивала девушка в окне.

Попросить при ангеле резинки – на такой откровенный цинизм Матвей был не способен, никаких лекарств, кроме активированного угля, он не знал, на размышления времени не было, и Матвей сказал то, что первым пришло в голову:

– Мне то же самое.

– Тоже натрия бромид? – Аптекарша смотрела с подозрением.

– Да, – с досадой пробормотал Матвей, – бромид.

Конечно, раньше, чем он успел выкупить товар, ангелоподобное существо упорхнуло, оставив на память о себе аромат ветра и мокрого снега.

Выскочив из аптеки, Степура принюхивался, как потерявшийся щенок, вертел головой в надежде взять след, обнаружить девушку если не на тротуаре, то на крышах домов, в ветвях деревьев или на перистых облаках – тщетно. Видение исчезло, как мираж, как галлюцинация.

Ваза с цветами (семь белых полураскрытых голландских роз на высоких стеблях вперемежку с метелками аспарагуса) занимала все рабочее пространство, и Августа с раздражением сдвинула букет на границу между столами – ее и медсестры Татьяны Ивановны, с которой вела прием.

Теперь ваза мешала видеть Татьяну Ивановну. Раздражение усиливалось, набирало мощь и уже готово было выплеснуться наружу.

Угадав по сдвинутым бровям Августы настроение, Татьяна Ивановна сместила вазу чуть в сторону. Теперь букет закрывал календарь на стене, и Августа коротко, но выразительно вздохнула. Этот пациент с дискинезией желчновыводящих путей уже достал ее.

У Дискинезии была фамилия и имя-отчество, но Августа их не помнила.

Вообще, это свойство запоминать не пациента, а болезнь поначалу пугало. Августа отчетливо, во всех подробностях представляла эту самую дискинезию, а образ полнеющего и лысеющего поклонника помнила смутно.

Поклонник был при деньгах, и как он попал в районную поликлинику, для Августы оставалось загадкой. Такие сейчас предпочитают частные клиники.

– Утром Бовбель забегал, передал вам розы, – медовым голосом пропела медсестра. На ее нервном лице мелькнуло мечтательное выражение. – Где мои семнадцать лет?

Бовбель – это и есть Дискинезия, вспомнила Августа. Спаси, Господи, и сохрани от такой фамилии.

– На большом Каретном, очевидно, – буркнула она и устыдилась. Две бессонных ночи и/или целибат сделали ее неврастеничкой?

Дверь открылась, впуская первого пациента. Августа придала лицу значительное выражение. Почему-то пациенты все время принимали ее за медсестру. И этот Бовбель (Августа метнула недовольный взгляд на вазу) тоже не отличался проницательностью.

Вошедшая молодая женщина опустилась на стул сбоку от стола и для убедительности принялась кашлять. В этом кашле, кроме демонстрации, Августа на слух уловила тревожные звуки.

– На что жалуетесь? – стандартно осведомилась она, открывая карту.

– Кашель замучил, доктор.

– Поднимите футболку, – сделав отметку в карте, попросила женщину Августа.

Та безропотно подняла старенькую футболку и обнажила грудь, прикрытую видавшим виды застиранным лифчиком.

Августа вставила в уши стетоскоп:

– Дышите.

В ушах раздался шум морского прибоя, на фоне которого какая-то безголосая птица выводила:

– Фьюить, фьюить.

Августа совершенно явственно почувствовала легкий укол в груди и вспышку в сознании. Хрипы в легких.

– Татьяна Ивановна, – Августа быстро посмотрела на медсестру, но взгляд запутался в букете, – здесь снимок нужен и кровь на анализ.

– Да-да, Августа Михайловна, – вытянув шею, выглянула из-за вазы Татьяна Ивановна и достала бланки.

Эта вряд ли выкупит в аптеке лекарства дороже йода с зеленкой, надо класть в стационар, можно было прочитать во взгляде медсестры. Еще в понедельник главный предупредил, что мест в больнице нет, ответила взглядом Августа. Обмен взглядами продолжился: дня через два видно будет. Не забыть предупредить патронажную сестру…

– Аллергия на антибиотики есть?

– Не замечала. – Исчерпывающий ответ, недовольно подумала Августа, что вообще ты замечала?

Настроение было скверным, на сердце лежала какая-то бетонная плита. ПМС? Рано еще. Тогда от чего так мутно на душе? От жизни, диагностировала Августа.

Подавив вздох, назвала Татьяне Ивановне препараты для лечения и дозировки и, пока та выписывала рецепты, незаметно для себя оказалась далеко.

В результате сложных тестов англичане установили, что если мужчина в упор смотрит на женщину дольше восьми секунд, то этот взгляд может стать предвестником любви. Или влюбленности.

Августа улыбнулась уголками губ.

Под прицелом глаз того парня в аптеке она находилась гораздо дольше восьми секунд. Это значит… Ничего это не значит.

У нее на руках великовозрастный братец-оболтус и работа. Мамы больше нет, а отец ни разу за четырнадцать лет о них не вспомнил. На работе она устает как бобик, а денег все равно хронически не хватает.

Участковые терапевты не задерживались в их районной поликлинике, и у Августы была двойная нагрузка. В первой половине дня она обслуживала вызовы на 3-м участке, после обеда вела прием на 2-м, и наоборот. Перед уходом на работу занималась с братом музыкой, а после работы читала статьи и учебные пособия, готовила обед и ужин. Казалось, еще немного, и она либо ноги вытянет от усталости, либо втянется. Наверное, втянулась, потому что на каникулах выпроводила Даньку к маминой сестре, тетке Наталье, на дачу и не знала, чем себя занять.

Так что не имеет значения, кто и сколько секунд на нее пялился.

И снова при воспоминании о парне губы Августы сами расползлись в улыбке.

Парень был симпатичным, можно даже сказать, очень симпатичным. Очень.

Темно-русые, густые, красиво постриженные полудлинные волосы, открытый взгляд серо-голубых глаз, темные, почти черные брови и улыбчивый рот. Интеллигент. И тяготеет к покровительству. Холерик. Туповат немного, но это даже хорошо для мужчины.

Где-то же они есть – настоящие мужчины. Почему не он?

Улыбка спорхнула с губ, Аве стало грустно. Она допускала мысль, что где-то на белом свете живет ее мужчина. Возможно, сейчас он пьет кофе или находится за рулем… нет, не «мерседеса». Какой-нибудь скромной иномарки. Они могут встретиться с этим мужчиной, а могут и не встретиться. А могут встретиться и не узнать друг друга. А могут встретиться и не понять друг друга. Это обидней всего.

Вдруг парень из аптеки – ее мужчина?

Хрипы в легких сменил старческий букет: паркинсонизм, болезнь Альцгеймера в начальной стадии и гипертония второй степени. Ветеран-фронтовик Анисимов, идентифицировала Августа.

Белые кустики бровей делали деда похожим на Николая Рериха, только бороды не хватало. И мудрости: дед категорически возражал против старости, требовал каких-то чудодейственных процедур и лекарств.

Неожиданно от ветерана к Августе перебросился невидимый мостик, тяжесть на сердце приобрела конкретные очертания: Данька.

– Одну минуту, – предупредила медсестру Августа, вышла в коридор и устремилась в самый конец, туда, где находился туалет с дискриминирующей табличкой: «Служебный».

Когда Данька болел, когда двойки хватал или друзей сомнительных таскал в дом, беспокойство о брате застревало во внутренних органах и подтачивало Августу, как солитер.

Любашка – та заявила еще лет десять назад:

– Мужской твердой руки Даньке не хватает.

Диагноз со временем многократно подтвердился, но сегодня твердой руки явно не хватало не Даньке, а ей.

Сегодня она во время занятия унижала брата, получая от этого какое-то болезненное удовольствие, будто мстила всем мужчинам, начиная с отца.

Занятия классической музыкой призваны были не столько облагородить, сколько отвлечь Даньку от пагубной тяги к гитаре, компьютерным играм и улице.

То ли Августа была плохим педагогом, то ли дело было в наследственности, но пока все было наоборот: тяга к гитаре, улице и компьютеру только усилилась, а любви к высокому не наблюдалось.

Как обычно, после ссоры Ава ненавидела себя за несдержанность, стыдилась и задавала себе вопрос: что такого сложного – сдержать эмоцию, если знаешь механизмы возбуждения и торможения? Как ни старалась Августа воспитывать свою волю, все равно быстро теряла над собой контроль и тормозить сразу не умела.

– Мама меня никогда бы из-за этой фигни не ругала, – усугублял Данька. Упрямая макушка с вечно примятым со сна вихром и ссутулившаяся спина выражали недетское горе.

– Распрями плечи, – повышала голос Августа, чувствуя, как сердце заходится от острой жалости к сироте.

Насчет матери – это была неправда. Мать ругала Даньку и за меньшее, и даже рукоприкладствовала, но теперь это не имело значения.