Фридрих Незнанский - Инкубатор для шпионов

• Название: Инкубатор для шпионов
• Автор: Фридрих Незнанский
• Издательство: Эксмо, Олимп
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-10705-3

Телефонный аноним терроризирует странными звонками членов правительства. Один из них после такого разговора неожиданно умирает, прямо в бассейне. Помощник генерального прокурора Турецкий входит в контакт с телефонным хулиганом и обнаруживает, что этот сумасшедший на первый взгляд человек наделен необыкновенными возможностями — он предугадывает несчастные случаи и походя совершает революционные открытия в науке. Но кого-то из сильных мира сего его прозорливость явно не устраивает.

---

— Вот это выраженьице, — оценил Меркулов. — Значит ли оно, что его вынуждают к каким-то действиям, которых сам он не желает?

— Вот поди догадайся, — проскрипел Турецкий.

Глава третья

У помощника генерального прокурора были собственные проблемы с дочерью, и они касались отнюдь не трехколесного велосипеда — Ниночке Турецкой было уже четырнадцать. Когда Александр Борисович приехал домой, на Фрунзенскую набережную, он застал остальное семейство в состоянии войны. Или, по крайней мере, жесточайшей ссоры. Дочь закрылась в своей комнате и выходить категорически отказывалась. А Ирина Генриховна с белым от злости лицом мыла посуду. Турецкий сразу понял, что произошло нечто экстраординарное. Но пока не станет ясно, что именно, решил вести себя нейтрально.

— В этом доме кормят? — осведомился он усталым голосом.

— Твой ужин в микроволновке, — нервно сказала Ирина Генриховна. — Нажми на кнопку, получишь результат.

— Как у тебя в школе? — сказал Александр Борисович, нажав на кнопку, сполоснув руки и усаживаясь за стол.

— У меня — нормально. У меня в школе все замечательно! Я сегодня дала три урока сольфеджио, будь оно проклято! А вот что, хотелось бы знать, у нее в школе?!

— А что?

— Да, вот именно — что?!

Ирина Генриховна преподавала в музыкальной школе, а дочь Турецких Ниночка ходила в общеобразовательную школу, точнее, в частный лицей имени Грибоедова, точнее, перешла в 9-й класс. И, по сведениям главы семейства, все у нее вроде бы было в порядке. Или нет?

— Подожди, — спохватился он, — но ведь сейчас каникулы, кажется?

— Кажется! — саркастически обронила жена. — Ему кажется! Тебя что-нибудь, кроме твоих государственных преступников, вообще колышет? Ну и что, что сейчас каникулы?! Уж лучше бы была учеба!!!

— Не заводись, — порекомендовал Турецкий, хотя явно уже было поздно.

Он достал тарелку из микроволновки, обильно полил разогретую котлету по-киевски кетчупом и за пять минут расправился с ней, одновременно — с тушеным картофелем, зеленым горошком, проглотил несколько пучков шпината, полбанки маслин, опустошил начатую банку шпрот, а на десерт сделал себе внушительный бутерброд с сыром. Обычно вид ужинающего мужа неизменно вызывал у Ирины Генриховны улыбку, обычно — да, но не сегодня. Турецкий заметил это и понял, что ссора в его отсутствие вышла действительно нешуточная.

— Ну ладно, — сказал Александр Борисович, притягивая к себе супругу за руку, — хватит страдать, давай кофе пить.

— Вечером вредно, — машинально сказала она, усаживаясь ему на колени.

Чуткое ухо Турецкого уловило, как в коридоре открылась дверь — из комнаты дочери — и босые ноги осторожно ступили на паркет. Ага, наследница приготовилась подслушивать. Ну и пусть. Тем лучше.

Через десять минут он восстановил картину происшествия. Дочь сегодня вернулась домой, как обычно слегка задержавшись где-то примерно на час-полтора. Должна была появиться в пять, пришла в шесть. Ничего необычного в этом не было. Нинка считала себя существом вполне самостоятельным, и Турецкий тут большого криминала не видел. Кроме того, он полагал, что взрослый человек и отличается от ребенка тем, что периодически не держит данное слово — очень уж много в нынешней жизни на нею наваливается.

— Не говори ерунду, — возмутилась Ирина Генриховна. — Еще не хватало, чтобы она это слышала.

Турецкий смущенно кашлянул, и сообразительная Нинка его поняла. Вышла из коридора с гордо поднятой головой:

— А я и слышала!

В некоторых отношениях Нинка уже действительно выглядела по-взрослому. Кроме того, она работала, точнее, подрабатывала — в «Макдоналдсе». Училась действительно весьма достойно. Разумеется, отец в дочери души не чаял, но, как ему казалось, умел относиться к ней объективно. А вот с точки зрения матери, далеко не все было в порядке. Дочь стремительно росла — во всех отношениях, и принимать за данность то, что сегодня она уже не то милое безобидное существо, каким была еще только вчера, Ирине Генриховне удавалось не всегда. Кроме того, она считала, что все пошло наперекосяк с того момента, как Нинка забросила музыку.

Случилось это два года назад. Сначала она переключилась с фортепиано на флейту. Потом, о ужас, с полгода поиграла в школьной рок-группе на ударных инструментах, а потом и вовсе послала все к черту. Турецкий лишь пожал плечами, но Ирина Генриховна была вне себя. Она считала, что гармоническое образование ребенка непоправимо нарушено, и переубедить ее было невозможно. Отец и дочь быстро это поняли и смирились — оставалось лишь терпеливо ждать, пока Нинка не вырастет и не станет нобелевским лауреатом за что-нибудь сверхъестественное. Например, за мир во всем мире.

— Ладно, девочки, — примирительно сказал Турецкий. — Может, наконец объясните мне, из-за чего сыр-бор?

— Посмотри на ее руку, — буркнула жена.

Но Турецкий сперва вопросительно глянул на жену.

— Посмотри-посмотри. Сам все поймешь.

— Ладно…

Но Нинка (она была в футболке) тут же убрала руки за спину.

— Ну? — сказал отец. — Я жду.

Дочь нехотя вернула руки из-за спины. Правая рука в районе локтя была забинтована.

Улыбка сползла с родительского лица. Турецкий почувствовал, как пересохло горло. Ирина права, дело было дрянь.

— Так, — сказал он в наступившей тишине. — Так. — Второе «так» звучало особенно зловеще, но Нинка не испугалась и не втянула голову в плечи: она хорошо знала, кто тут на самом деле ее главный защитник. Нинка подошла и взяла недопитый отцовский кофе.

— Не смей на ночь кофе пить, — сказала мать. — Хотя, — она махнула рукой, — конечно, кофе — это совсем безобидно по сравнению…

— Сейчас, дорогие родители, такое время, — с вызовом сказала Нинка. — Современнее надо быть! Если вы мне действительно желаете самого лучшего, как все время об этом твердите, то должны понять, что ничего ужасного не случилось. Просто мне жить теперь будет веселее, да и вообще…

Тут Ирина Генриховна издала какой-то гортанный крик и вскочила, роняя табурет.

Военные действия Турецкому надоели. Он вспомнил, что существует классический рецепт покончить с проигранной войной. Надо объявить ее выигранной и быстренько вывести свои войска.

— Брэк, — сказал Турецкий, вставая между женой и дочерью. — Хватит воевать. — Он увел дочь назад в комнату и запер дверь — теперь уже снаружи.

— Папа, ты что?! — возмутилась Нинка.

— Сиди там и помалкивай, — порекомендовал отец и вернулся на кухню.

На кухне жена сидела за столом и тяжело дышала, подперев подбородок руками. Во взгляде ее было отчаяние.

— Она же так хорошо учится… Всегда же все было нормально… Ну как же так, Саша, а?! Она посмотрела на мужа. — Что же нам делать?

Турецкий вздохнул:

— Как говорил Мао Цзэдун, сколько книжек ни читай — императором не станешь.

— Да при чем тут Мао Цзэдун?!

— Я имею в виду, что есть вещи, на которые вообще никто повлиять не в силах. Я слышал, что в принципе родительское воспитание престает быть действенным после трех лет. И если мы в первые три года чего-то там в нее не заложили…

— Что за бред?! — снова взорвалась Ирина Генриховна. — Что ты несешь? По-твоему, выходит, мы двухгодовалому ребенку должны были объяснять, что наркотики — это плохо, да?! А мы, значит, этого не сделали и упустили время, да? А что мы еще ей тогда забыли рассказать? Про противозачаточные средства? Или, может, все десять заповедей?

— Успокойся, пожалуйста, и не надо кричать. Мне этого на работе хватает.

— Кто кричит? — завопила Ирина Генриховна. — Я кричу? Ты просто не слышал, как кричат! Хочешь, я тебе продемонстрирую, как кричат?!

— Хватит, — рявкнул Турецкий.

И на жену это произвело магическое действие, она сразу вся как бы сдулась. Вот что значит сказать нужное слово нужным тоном в нужном месте, удовлетворенно подумал Турецкий, но туг же устыдился этих мыслей: думать сейчас, конечно, следовало о дочери.

— Что она сама тебе говорила?

— Ничего! Я вообще не сразу заметила — она в джинсовой куртке была. Увидела, говорю: что с рукой, Нинка? Она покраснела как рак и сразу давай хамить: «Это мое дело!» Представляешь?! Ее дело! Ее дело!!! Вот соплячка, а?! Больше вообще нормально поговорить не удалось. Сплошной ор…

— Могу себе представить, — пробормотал Турецкий.

— А там и ты пришел.

— Ясно. Ты не знаешь, чем она колется? Винт? Героин, не дай бог?

Жена покачала головой:

— Видимо, это первый раз. Я бы заметила…

— Будем надеяться. Наверно, надо искать врача, — сказал Турецкий. — И главное — хорошего детского психолога. В принципе у меня есть кое-кто на примете.

И я знаю, с кем посоветоваться. У нашего генерального родились двойняшки, он по этому поводу совершенно рехнулся и окружил семейство первоклассными медиками. Да это вообще не вопрос! Найдем мы докторов. И сделаем все, что нужно. Меня другое беспокоит. Ты видишь, как легко она к этому относится?