Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук - О положении в биологической науке

• Название: О положении в биологической науке
• Автор: Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук
• Издательство: Полиграфкнига
• Жанр: История
• Год: 1948

Знаменитую сессию ВАСХНИЛ в августе 1948 г. называют исторической. И это действительно так – августовская сессия навсегда вошла в историю науки и человечества. И она никогда уже не будет забыта. Она останется в летописи человеческой истории, но только как пример бессмысленного уничтожения достижений биологической науки в масштабах огромного государства, как пример произвола и надругательства над убеждениями ученых. Эту сессию будут всегда вспоминать, но лишь как гигантский погром и великий обман, отбросившие советскую биологическую науку на десятилетия назад и на много лет остановившие развитие сельского хозяйства нашей родины в угоду небольшой группе невежественных людей.

---

Я хотел бы в заключение сказать несколько слов о выступлении академика Беленького по моему адресу. Вы заявили, что, вот, мол, Алиханян обещал в 1939 г. вывести новую породу кур и обманул всех, не вывел породы, и не вывел потому, что он опирался на неверную научную основу. Нет, тов. Беленький, прежде чем делать такие заявления, нужно знать факты. Я, после трех лет работы по выведению новой породы кур, в 1941 г. взял. оружие и защищал Родину. Спустя пять лет, я, потеряв на фронте ногу, вернулся, но продолжать, к сожалению, работу с курами не смог по состоянию здоровья. Да и при возможности работать я не смог бы этого сделать, ибо весь мой исходный племенной материал (100 голов птицы) был потерян. А то, что я вместо работы с курами воевал на фронтах Отечественной войны, думаю, тов. Беленький согласится, что я неплохо сделал, так поступив. Но если мне дадут возможность, то я в течение 5-7 лет сумел бы повторить всю мою работу с леггорнами.

Зиновий Яковлевич Белецкий! Меня удивило ваше выступление. Вы неверно изложили все дело. Трудно даже поверить, как можно так дезориентировать присутствующих здесь товарищей. К вам в Московском университете отнеслись неплохо. Вашу просьбу о том, чтобы вам, ввиду отсутствия у вас ученой степени, дали возможность работать над диссертацией, и ректорат и партийная организация университета удовлетворили, предоставив вам двухмесячный творческий отпуск. Нельзя, Зиновий Яковлевич, так клеветать на свой университет.

Очистив нашу науку от идеалистической шелухи, от неверных идеалистических концепций буржуазных генетиков и некоторых наших собственных генетиков, мы, советские ученые, должны в здоровой атмосфере творческих споров и содружества смелее двигать развитие советской науки и использовать все творческие работы в нашей науке на благо нашей Родины.

Мы должны далее с возмущением отметить, что выступления различных дарлингтонов в Англии и саксов в Америке по адресу советской науки не носят на себе и следа научности. Наша прекрасная Родина стоит как могучий оплот мира, как гордость и надежда всего прогрессивного человечества, и мы, советские ученые, один из отрядов всего советского народа, можем спорить между собой, ибо только в творческих спорах наука двигается вперед. Но эти споры должны вестись на базе морально-политического единства, на базе единственно передового учения Ленина – Сталина. Вот это нас объединяет, это нам дорого и это служит порукой тому, что советская наука добьется новых больших побед на благо нашей Родины. (Аплодисменты.)

П.П. Лобанов. Объявляется перерыв на 15 минут.

Голос с места. Там записки есть.

С.И. Алиханян. Их очень много, и мне нужно время, чтобы их прочесть.

(Объявляется перерыв.)

Академик П.П. Лобанов. Работа сессии продолжается. Слово для ответа на записки имеет тов. Алиханян. Тов. Алиханян есть? Нет. Тогда слово имеет профессор Поляков.

РЕЧЬ И.М. ПОЛЯКОВА

Профессор И.М. Поляков (член-корреспондент Академии наук УССР). В современной биологической науке идет напряженная борьба прогрессивного и реакционного, старого и нового, материализма и идеализма. И в этой борьбе передовая научная идеология Советского Союза противостоит гнилой идеологии капиталистического мира. Та борьба, которая происходит в биологической науке, является отражением острой, напряженной классовой борьбы.

В чем конкретно выражается эта борьба в области эволюционной теории и генетики?

Если говорить о внешней стороне дела, то мы видим, что на Западе и в Америке возникают и плодятся во множестве различные антидарвинистские теории и теорийки, всевозможные аристогенезы, протерогенезы и пр. О всех этих «генезах» и «измах» можно сказать то же, что говорил Ленин о гелертерской игре в новые словечки, в мудреные термины и хитрые измы. Вся эта лжеученость должна прикрыть враждебную нам философскую линию, линию идеализма и метафизики.

В области эволюционной теории и генетики основное направление атак на дарвинизм идет в настоящее время со стороны неодарвинизма, со стороны вейсманизма.

Неодарвинизм оказался не в состоянии разрешить такие основные вопросы эволюционной теории, как соотношение внешних и внутренних факторов в изменчивости и эволюции, соотношение части и целого в эволюции организмов и т.д. Вейсманизм-неодарвинизм построил метафизическую теорию эволюции, отрицающую творческую роль естественного отбора, неверно трактующую роль наследственной изменчивости, значение мутаций в эволюции и ряд других вопросов.

Морган, Симпсон, Григе, Шелл, Майер и другие, хотя все они или многие из них считают себя дарвинистами, но по существу мы имеем дело с вейсманизмом, неодарвинистической реакцией. И совершенно правильно и своевременно поставлен вопрос о том, что многие современные авторы, именующие себя дарвинистами, являются в сущности метафизиками, неодарвинистами, являются – если взять старый тимирязевский термин мендельянство – неомендельянцами.

В трактовке процессов эволюции неодарвинисты стоят на позициях довлеющей роли мутаций, отрицания влияния внешней среды на процессы развития. Если взять Вейсмана, Моргана, Шелла и других, то все они рассматривают организм в отрыве от среды, подменяют творческое действие отбора фактором изоляции примером того являются Майер и др.), допускают в условиях изоляции, путем выщепления, мутации не только низших систематических категорий, но и высших. Результат этой идеалистической, метафизической концепции, которая вытекает не из дарвинизма, а из современного вейсманизма, из неверной оценки роли мутаций в эволюции, из неверного понимания взаимоотношений организма и среды в эволюции, является то, что все эти авторы смыкаются с автогенетиками. С другой стороны, к антидарвинистам примыкают ламаркисты, которые упрощенчески понимают взаимоотношение организма и среды, стоят на позиции вульгарной теории равновесия и не могут дать научного материалистического объяснения проблеме органической целесообразности.

Не случайно многие буржуазные генетики пришли к позициям вейсманизма и неодарвинизма в области эволюционной теории, стали сторонниками учения о преадаптации, утверждающего, что приспособительные черты организма зарождаются заблаговременно, задолго до того, как организм попадает в данные условия среды, и только в соответствующих условиях изоляции эти черты выявляются.

Не случайно Морган, Шелл и другие стоят на позициях преадаптации. Не случайно Пеняет попытался не так давно воскресить бэтеонианство, а Григс, Нэбор и другие воскрешают лотсианство, что может показаться чудовищным в наше время.

Это связано с рядом серьезных теоретических ошибок в самой генетике. В чем заключаются эти ошибки? Эти ошибки, на мой взгляд, заключаются прежде всего в учении об автогенезе, в непонимании физиологической природы процесса наследственной изменчивости. Эти ошибки связаны с метафизической концепцией гена, с непониманием организма как целого в индивидуальном и историческом развитии. Это неминуемо привело к тому абстрактному и глубоко а биологическом у подходу к проблеме видообразования, который характерен для названных ученых. Отсюда неверная трактовка мутаций, преадаптационизм и все прочие понятия антидарвинизма.

Отсюда и вытекает, что многие современные зарубежные генетики, именующие себя дарвинистами, в сущности дарвинистами не являются, а являются неодарвинистами, вейсманистами, т.е. метафизиками, антидарвинистами.

У нас все эти вопросы стоят очень остро, так как они являются не абстрактными теоретическими вопросами, вокруг которых можно говорить много хороших и ученых слов; все эти вопросы тесно связаны с жизнью, с практикой создания новых форм, в которых особенно заинтересована наша Родина. Наша Родина уверенно идет по пути построения коммунистического общества, и, естественно, задача ученых – использовать в науке все то, что способствует продвижению по этому славному пути, и беспощадно отбрасывать все то, что в той или иной степени мешает, что не обеспечивает движения по наиболее плодотворному, продуктивному пути. Отсюда необходимость борьбы за четкие и ясные позиции в науке, позиции, которые соответствуют фактам, а тем самым соответствуют и диалектико-материалистическому пониманию живой природы..

Мне хочется кратко высказать свою точку зрения по некоторым основным вопросам, затронутым в дискуссии.

Наша позиция в области эволюционной теории должна быть позицией дарвинизма. Я не употребляю выражения «ортодоксальный дарвинизм», как мне это приписывают. Я всегда писал, что дарвинизм в той форме, в какой его сформулировал Дарвин, имеет ряд положений, нуждающихся в пересмотре; в учении Дарвина имеются отдельные ошибочные положения, и именовать себя ортодоксальными дарвинистами нам незачем. Но мы – дарвинисты, потому что мы согласны с материалистическим ядром учения Дарвина, с глубоко творческой, глубоко правильной теорией естественного отбора, без которой невозможно объяснить основные черты органического мира и приспособленности организмов к среде, то, что именуется органической целесообразностью. И если мы категорически отвергаем ламаркизм, то, конечно, не потому (это нужно ясно сказать), что ламаркизм ставит вопрос о роли факторов среды в изменчивости, а прежде всего потому, что ламаркисты разрешают с ненаучных позиций основную проблему эволюционной теории. Ламаркисты неверно разрешают вопрос о соотношении организма и среды. Ламаркизм – это в сущности вульгарная теория равновесия, и для самого Ламарка и последующих ламаркистов чрезвычайно характерно неумение научно-материалистически объяснить явление целесообразности.