Лесли Уоллер - Семья

• Название: Семья
• Автор: Лесли Уоллер
• Издательство: ТЕРРА-Книжный клуб
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-275-00209-2, ISBN 5-275-00207-6

«Семья» — продолжение романа «Банкир», второе произведение трилогии «Сага о банкире». Героев Лесли Уоллера захватывает водоворот событий, в их жизни бушуют нешуточные страсти, деньги ставят людей перед мучительным выбором.

---

Эдис знала, что подростки, кроме ее собственных детей, объявили войну мылу и воде. Не говоря уже о расческе или щетке для волос. Она это знала не только по их фотографиям в газетах и журналах. Она встречалась с некоторыми друзьями своих детей, которые иногда бывали у них дома, — девчушки-замарашки, с которыми дружила Джерри, или же длинные неуклюжие юнцы с маленькими тощими бородками из одного класса с Вуди.

Эдис по своей наивности решила, что эти молодые люди так грязны потому, что им не на что купить мыло, или же они живут в таких семьях, где родители не обращают внимания на личную гигиену. Она пришла в ужас, узнав, что большинство этих юношей и девушек просто бунтовали против своих семей, — они все принадлежали к среднему классу. Именно в подобных семьях соблюдение гигиены, наличие кредитных карточек и честная уплата налогов считались неотъемлемой частью жизни, а не пустыми словами.

— Как эта бедняжка может хотя бы что-то разглядеть? — прошептала она Кимберли, показав ему взглядом на шестнадцатилетнюю девицу в пончо из накидки для лошадей. Она была босая. На кончике носа торчали очки в золотой оправе с резными стеклами красного цвета, которые обычно применяли для габаритных огней автомобилей.

Кимберли улыбнулся.

— Может быть, — тихонько шепнул он на ухо Эдис, — она видит только то, что ей хочется видеть. Или, лучше сказать, не видит того, чего видеть не желает.

— Ясно.

Эдис взяла с вешалки пару вельветовых брюк бежеватого цвета в крупный рубчик. Она приложила их к себе, глядя в зеркало.

— Ну как?

— Чуть ниже. — Кимберли спустил пояс брюк до бедер. — Малышка, эти брюки носят на бедрах!

Она отрицательно покачала головой, повесила их на место, потом обратила внимание на пару «варенок» с рваными обшлагами и заплатками на стратегически важных местах.

— Подарок от Армии спасения, — пробормотала она. Проверила размер и исчезла в кабинке для примерки.

Через некоторое время занавеска отодвинулась. Эдис была в джинсах и в своей блузке.

— Ну?

— Ничего… неплохо.

Перед тем как уйти, Эдис купила еще фиолетовый шарф с оливковыми полосками, шляпу времен испанско-американской войны, как бы оставшуюся от армейских запасов, и потрепанные сероватые легкие туфли. Кроме того, она приобрела две мужские рубашки армейского покроя — одну из китайского полотна, как у армейского офицера, другую — голубую робу моряка, такие вояки носят в жарких странах.

— Правда, здорово? — сказала она, пока они шли по улице в направлении реки. — Мирное возмущение наших детей проявляется в ношении этого подобия военной формы.

— Для производителей одежды этот молодежный бунт обещает огромные прибыли.

— Мне кажется, что все это — ну как сказать — слишком по-американски.

— Что ты имеешь в виду?

Они шли по Бедфорд-стрит по направлению к квартире Кимберли.

— Я хочу сказать, что наша экономика построена на потреблении.

— Я все забываю, что ты жена банкира.

Эдис улыбнулась ему. Он тащил все пакеты, и она не могла разглядеть за ними его лица.

— Я хочу сказать, что это очень по-американски: эти мальчики и девочки протестуют против Америки, но остаются ее главными покупателями. Экономика не может обойтись без них.

— Эти кривляки под хиппи, что толкутся в лавках, не имеют отношения к молодежному движению.

— Кривляки?

— Мы видели просто ребятишек из семей среднего класса. Они делают вид, что принадлежат к рассерженной молодежи, а покупки делают на деньги родителей. Но есть настоящие отверженные изгои. Они перестали быть теми, кем стремится их сделать общество. Они перестали быть покупателями, солдатами, перестали платить налоги — словом, стали никем!

— Но они могут очутиться в тюрьме!

Кимберли кивнул, а может, ей показалось. Она ведь не видела его за пакетами.

— Но у них хватило мужества понять, в чем соль происходящего в нашей стране, и рассказать всем об этом.

Они остановились перед его домом.

— Ну… — начала Эдис.

Кимберли покачал головой.

— Подожди секунду. — Он влетел внутрь и вылетел через несколько минут уже без пакетов. — Я оставил их здесь до твоего следующего визита.

Кимберли взял Эдис под руку.

— Разреши мне показать тебе кое-что. У нас есть еще пять минут, не так ли?

Они прошли до пересечения Бедфорд-стрит, Седьмой авеню и Мортон-стрит, потом повернули на запад и зашагали среди высоких деревьев, которые только начали одеваться листвой. На половине дороги улица поворачивала, вела прямо к реке. Они прошли еще один квартал. Миновали какие-то склады и стоянку грузовиков. Затем прошли под эстакадой Вест-Сайд-хайвей и далее проследовали до пирса, выходящего к Гудзону.

Солнце уже начало касаться крыш зданий, стоявших через реку в Нью-Джерси. По Гудзону переливалась широкая желто-оранжевая дорожка, она доходила до самого пирса. Несколько человек с велосипедами и собаками остановились, наблюдая за закатом. Кимберли и Эдис сели. Их ноги болтались над водой.

— Но что ужасного в их отчаянном бунте? — спросила Эдис.

— Я не думаю, что ты все поймешь, по крайней мере, сразу.

— Попытайся объяснить.

— Ты находишься в более выгодном положении, чем я.

Говоря это, Кимберли обнял Эдис за талию.

— Если они такие гадкие, я рада, что не имею с ними ничего общего.

— Средний класс — это доминирующий класс. Так в большинстве западных стран. И мораль среднего класса — это смесь сладкой проповеди святости и внутреннего ужаса, это мораль, которая правит обществом, посмотри на себя.

— Оставь меня в покое.

— Не могу. Ты такой хороший пример. Если посмотреть на тебя со стороны, ты — верная мамаша и жена. У тебя все в порядке. А внутри ты ничем не удовлетворена. Тебе не хватает того, что делает жизнь стоящей!

— Господи, твои замечания весьма дурного тона, — сказала Эдис. — Если учесть, что я совершила первую ошибку в жизни, а ты подтолкнул меня.

Они оба расхохотались так громко, что женщина, которая неподалеку читала книгу, посмотрела на них с омерзением. Потом она встала и пошла прочь. Эдис некоторое время смотрела на реку на противоположный берег в Нью-Джерси. Широкая полоска ряби, освещенная солнцем, постепенно превращалась в узкую линию бледного огня — солнце еле выглядывало из-за высокого здания.

— Все меняется, — сказала она. — Я знаю это. Я постоянно читаю об этом в газетах. Но трудно понять, почему столько людей хотят все изменить коренным образом и так скоро!

— Разреши мне время от времени кое-что тебе показывать. Этот город может тебе кое в чем помочь.

— Например, — продолжала она, как бы не слыша его, — эти мятежи. Что они себе думают? Что думает негр, поджигая квартал, в котором сам живет?

— Он хочет его уничтожить.

— Но там же дом, его семья, там у них хоть крыша над головой.

— Это прогнившая крыша. Крыша над крысами, тараканами и разными болезнями.

— Если он сожжет ее, то лишится даже этого.

— А он надеется построить новый дом. — Кимберли смотрел, как последний луч солнца исчез с небосвода. — Но даже если этого не будет, ему станет гораздо легче, когда сгорит подожженная им старая крыша.

— Но так он когда-нибудь уничтожит всех.

— Да, и белых.

— Понимаю.

Кимберли кивнул головой.

— Ему наплевать на этих белых.

— А тебе?

Он пожал плечами.

— Я слишком многим обязан белым. Я в долгу перед ними за обучение, акцент, профессию и образ жизни. Сколько негров имеют возможность покупать скульптуры? Мне не стоит задавать такой вопрос. Я тот, кого они называют комнатной собачкой мистера Чарли. Если хочешь узнать, сколько жестокости и насилия черный человек готов причинить белому, спроси об этом молодого негра на улице, с которым я работаю. Он ничего не имеет от белого общества. Что еще хуже — он хочет сокрушить это общество, в этом он видит хоть какую-то пользу. Поэтому, когда он кричит: «Гори, мать твою, гори!» — это не истерика.

Солнце село, казалось, что все вокруг потемнело. Барашки на реке стали свинцового цвета. Эдис поежилась.

— Почему он не верит, что мы хотим ему помочь?

— Потому что вы этого не хотите, и он прекрасно все понимает.

— Но мы правда хотим, — настаивала она. — Я никогда не относила себя к либералам, но знаю, что мы хотим помочь неграм, чтобы им стало лучше.

Кимберли покрепче обнял ее.

— Дорогуша, либеральная этика — мертва. Черные не верят белым либералам уже много десятков лет, большинство из них не верят в данный момент ни одному белому — когда я вижу эти черты в ребятах, с которыми работаю, то пытаюсь думать о том, что, может быть, их взгляды удастся изменить мирным путем, но потом понимаю, что это невозможно сделать, некоторые ребята готовы умереть, отстаивая свои убеждения. Они могут погибнуть во время бунтов, или же их пошлют во Вьетнам, и они погибнут там. Почему бы и нет? Они постоянно умирают на баррикадах. Уровень смертности среди черных гораздо выше, чем среди белых. И они умирают раньше. Не потому, что они физически слабее белых ребят, но потому, что живут в таких условиях, что их организм изнашивается гораздо раньше. Поэтому не стоит их обнадеживать, что, мол, помощь придет.