Лесли Уоллер - Семья

• Название: Семья
• Автор: Лесли Уоллер
• Издательство: ТЕРРА-Книжный клуб
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-275-00209-2, ISBN 5-275-00207-6

«Семья» — продолжение романа «Банкир», второе произведение трилогии «Сага о банкире». Героев Лесли Уоллера захватывает водоворот событий, в их жизни бушуют нешуточные страсти, деньги ставят людей перед мучительным выбором.

---

Спустя пятнадцать минут Палмер понял, что ни на дюйм не приблизился к конторе. Между прочим, он уже дважды проходил мимо тех двух полячек. Увидев телефон, он поднял трубку и постучал по рычажку.

— Слушаю? — ответил женский голос.

— Я покупатель, и я заблудился.

Женщина засмеялась.

— Какой там номер на телефонном аппарате?

— Эм-семнадцать.

— Отлично. Оставайтесь на месте, мы кого-нибудь пришлем за вами.

Палмер слышал, как она продолжает смеяться, пока не положила трубку на рычаг.

Палмер присел на край тачки около телефона, на губах играла улыбка. Немного погодя он услышал вдалеке какой-то звук, не похожий ни на шипение разбрызгивателей, ни на голоса женщин. Высокий, резкий звук, сначала еле слышный, но постепенно растущий. Он вгляделся в зелено-черный коридор. Потом увидел источник звука.

Небольшого роста, худой и морщинистый старик сидел за рулем тележки для гольфа, его выцветшие глаза с прищуром смотрели сквозь темные стекла очков, и он осторожно приближался к Палмеру. Вой мотора заполнил коридор. Затем тележка прохрипела, издала тихий вопль и остановилась перед Палмером.

— Buon giorno,[6] — сказал старичок.

Палмер улыбнулся и покивал головой. До него стал доноситься запах чеснока и жареного зеленого перца.

— Smarrirsi?[7]

— Да, это я потерялся. — Палмер забрался на сиденье рядом со стариком. — Большое спасибо, что нашли меня. Вы так быстро приехали.

Старик неодобрительно поджал губы.

— У эта машина batteria,[8] нужно caricare.[9] Зарядка. Capito?[10]

— Si, capisco.[11]

Старик скосил свои выцветшие большие глаза на Палмера, включая мотор.

— Вы приехали с ваша семья? Палмер, мистер Палмер, si?

— Да.

— Buono.[12] Я — Бийиото.

Старик протянул Палмеру маленькую ладошку. Душный запах жареного перца усилился. Палмер пожал его руку и почувствовал, что она необычайно сухая, а кожа напоминает слегка смятую бумажную салфетку.

— Мистер Бийиото, — повторил он, произнося его имя так же, как произнес его сам старик, по-итальянски. Память Палмера извлекла из своих недр и каким-то чудом выдала фразу: — Е un piacere vederir.[13]

Что-то еще зашевелилось в памяти Палмера. Что-то, связанное с далеким прошлым, с итальянским языком. Но что?

Тележка остановилась на перекрестке двух коридоров. Бийиото махнул рукой в сторону, и Палмер увидел контору и людей около нее.

— Отсюда просто, — сказал старик. — Venite trovarci ancora.[14]

Палмер спрыгнул на землю.

— Большое спасибо.

Старик пробормотал что-то и направил тележку в другой коридор. Когда Палмер дошел до конторы, девушка-телефонистка говорила по телефону:

— Он должен быть где-то в районе секции Эм-семнадцать. Продолжай искать.

— Я здесь, — сказал Палмер. — Мистер Бийиото меня привез.

Девушка повернулась к нему.

— Кто?

Палмер сделал рукой какой-то бессмысленный жест.

— Ну, знаете, этот старичок, мистер Бийиото.

Глаза девушки округлились. Затем ее лицо побледнело. Она сказала в трубку безжизненным, безучастным тоном:

— Не ищи его, Фрэнки. Дон Джироламо нашел его. — Пауза. — Ты слышал, что я сказала? — пробормотала она и разъединила связь. Затем она взглянула на Палмера. — Наверное, ваша семья ждет вас в машине. — Она с любопытством посмотрела на него, но не сказала больше ни слова.

Палмер кивнул и вышел на улицу. Джироламо Бийиото. Что-то не давало ему покоя всю дорогу до Нью-Йорка, но потом он переключился и забыл о старике.

Глава шестая

У Шона О’Малли начали образовываться две залысины надо лбом, отчего трезубец рыжеватых волос стал еще длиннее. За прошедший год волосы выпадали так быстро, что Шон рисовал в своем воображении гномов с мощными газонокосилками, которые собирались остричь его наголо.

С тех пор как три года назад он приехал в Америку, Шон с таким усердием культивировал псевдоирландский дух, что теперь часто мыслил причудливыми образами ирландских сказаний. Сегодня, находясь в офисе на Седьмой авеню около Тридцать восьмой улицы один, так как по субботам цеха не работали, Шон просматривал эскизы моделей вечерней одежды. Он огорченно вздохнул.

Эскизы были прекрасные, в отличие от самого бизнеса. Он встал и медленно подошел к окну какой-то неуверенной и сонной походкой, совсем не такой бодрой, энергичной, которую демонстрировал миру в рабочие дни. Посмотрев в окно вниз, на почти пустые улицы, Шон подумал, что у кого-нибудь еще такие же проблемы, как у «Мод Моудс, инк.».

В Центре моды, подумал он, здания почти не уступали размером отелям. И несмотря на то что помещения сдавались в аренду бизнесменам, жильцы менялись так же часто, как и в гостинице. Компании рождались, процветали, затем их бизнес начинал чахнуть и умирал от банкротства с такой скоростью, что единственными служащими в Центре моды, которые были абсолютно уверены в том, что с ними не расторгнут ежегодный контракт, были те, кто изготовлял таблички для дверей с названиями компаний.

Яркое мартовское солнце хлынуло из окон на Шона и отразило в стекле его голову и верхнюю часть туловища. Он машинально поправил зачесанные на лоб локоны — как у эльфа — накладки, что недавно завел, чтобы скрыть следы той разрушительной деятельности, которой занимались гномы с мощными машинками для стрижки газонов. Конечно, такая челка придавала ему еще большее сходство с голубым, но теперь ему уже было не до этого.

Когда занимаешься продажей одежды, гомосексуализм может сослужить добрую службу, тем более если ты начинающий дизайнер, только что приехавший из Лондона с таким громоздким именем, как Эдвард О'Малли Крэнксуорти-младший. Поскольку твоя мать, в девичестве Мэри О’Малли, была лишь наполовину ирландкой, следовало приложить кое-какие усилия, и ты получил бы имя, которое звучало бы немного… как бы это сказать… изобретательнее.

Шон ухмыльнулся, глядя на свое отображение, которое он ненавидел. Последние две недели он как раз занимался этим с доктором Апфельшпайном, с трудом пытаясь объяснить ему свое намерение изменить фамилию тем, что испытывает неприязнь к отцу и привязанность к матери. Ему так и не удалось добиться желаемого, и в конце концов он бросил эту затею, потому что доктор Апфельшпайн, несмотря на его научные знания и дипломы, развешанные по стенам, не мог понять простого факта, что, когда ты дизайнер одежды, тебе ни за что не пробиться в жизни с таким именем, как Эд Крэнксуорти.

Между прочим, Шон хотел указать доктору Апфельшпайну на то, что даже в его бизнесе дела пошли бы лучше, сократи он свою фамилию, которая напоминала плевок, который угодил тебе на лацкан пиджака, до доктор Аппл или Эппл.[15] Шон хихикнул. И к тому же, сбрей свою дурацкую козлиную бородку, мысленно обратился он к доктору Апфельшпайну.

Лицо его вдруг сделалось бесстрастным, и он отвернулся от своего отражения в стекле. Надо быть просто сумасшедшим, чтобы платить доктору Апфельшпайну тридцать пять долларов в час два раза в неделю лишь затем, чтобы потешаться над ним.

«Вернемся к вашим гомосексуальным фантазиям», — начинал сеанс доктор, говоря медленно, задумчиво.

«Да, конечно. Что касается этого, — уклончиво начинал Шоп, — видите ли, мы не обращаем на это внимания в Ирландии, не то что вы здесь, в Штатах. Знаете ли, там это считается будничным занятием». И так далее. И тому подобное. Шон подумал, снова садясь за письменный стол, что за вход всегда нужно платить. Он сам попал в дизайнеры благодаря тому, что позволил одному-двум влиятельным дизайнерам забавляться с ним несколько месяцев. Июнь и июль он провел с Филом в отдаленном селении «Талисман» на острове Файр. Август и сентябрь он гостил у Оги на Искье[16] на чудном, голубом Средиземноморье.

И действительно, ничего особенно неприятного в конечном счете не произошло, так как он играл пассивную роль, и ему ничего не нужно было делать, просто лежать, подчинившись. Чаще всего люди слишком раздувают шум вокруг этого, вот и все. Больше же всего доктора Апфельшпайна беспокоил тот факт, что Шону, казалось, было все равно, с кем спать — с мужчиной или с женщиной. И, конечно, больше всего ужасало ограниченного доктора-еврея, выходца из средних слоев, то, что Шон допускал такое, по сути, лишь для того, чтобы заполучить выгодные деловые знакомства.

— Gottenu,[17] — пробормотал Шон, глядя на тонкую пачку заказов на поставки.

Апфельшпайну этого не понять, даже если он доживет до ста лет. Для него все это лишено смысла. Оги рекомендовал его в качестве дизайнера в концерн, который только начинал свой бизнес. Средств было достаточно. Фабрики открыли им солидные кредитные линии. О контракте, который они заключили с профсоюзами, можно было только мечтать. Больше двух лет подряд Шон создавал одну за другой серии одежды, пользовавшиеся успехом. Торговля шла как по маслу. Блистательная реклама. Шон улыбнулся, вспоминая былое: это был его звездный час, о котором он будет помнить еще долгие годы.