Генри Денкер - Создатель звезд

• Название: Создатель звезд
• Автор: Генри Денкер
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-275-X

Литературная карьера известного американского писателя Генри Денкера начиналась на Бродвее и в Голливуде. Он — автор киносценариев и пьес для театра и телевидения.

Голливудский актер Джеф Джефферсон познал известность, славу, любовь. И его единственная цель — удержать успех любой ценой. Но он не мог предполагать, что его будущее в руках могущественного человека, который и определит дальнейшую судьбу голливудской звезды…

Сердца читателей, несомненно, затронет и любовная драма Джефа Джефферсона — актера и политика.

---

Джеф посмотрел прямо в объектив телекамеры.

— Нет, я не связан с коммунистами. Не вступил в партию. Но после всего пережитого мною я не стану осуждать тех, кто сделал это.

Вся аудитория невольно зааплодировала. Хлопали в ладоши даже те люди, которые не имели отношения к киноиндустрии. Комиссия не задала больше ни одного вопроса. Председатель поблагодарил Джефа за его выступление, отметил лояльность, патриотизм актера, поблагодарил за то, что он явился для дачи показаний по собственной инициативе, без вызова. Свидетель мог покинуть кафедру. Слушания завершились.

Люди обступили Джефа, чтобы пожать ему руку, хлопнуть его по плечу. Мужчины целовали Джефа в щеку. Все это попадало в объективы телекамер.

Когда Джеф и Манделл покинули зал, юрист отпустил свой автомобиль с шофером и принял предложение актера подвезти его в отель. В дороге Манделл казался подавленным, усталым, отнюдь не торжествующим.

Когда Джеф отметил это вслух, Манделл грустно произнес:

— Я ненавижу и тех, и других. Всех уверенных в своей правоте. Я сыт по горло такими людьми. Повидал их немало в Вашингтоне. Идеологов и политиков, экспериментирующих с человеческими жизнями. Приносящих больше зла, чем добра. Берегитесь их. Не позволяйте использовать вас.

Джеф кивнул, не отрывая взгляда от потока машин, хоть ему и хотелось посмотреть украдкой на Манделла. После недолгого молчания Манделл спросил:

— Вы считаете, что я использовал вас?

В первый момент у Джефа возникло желание ответить отрицательно и избавить юриста от новых укоров совести. Прежде чем Джеф успел ответить, Манделл продолжил:

— Да, это так. Но, надеюсь, ради доброго дела. Чтобы спасти от гибели многих невинных людей. Конечно, заодно мы выручили многих виновных. Я сожалею об этом. Но в целом, полагаю, мы принесли пользу. Сделали все, что зависело от нас.

— Как насчет Десятки? — спросил Джеф, имея в виду сценаристов, отказавшихся говорить.

— Их будут судить за неуважение к государству. И признают виновными. Им это известно. Партия выбрала их на роль жертв. Они согласились на это.

— Почему?

— Либо из-за строгой дисциплины, либо потому, что это позволит им ощутить себя центральными фигурами процесса, который будет слушаться в Верховном суде. Фанатики всегда видят себя в роли героев. Это превращает их в мучеников. И убийц.

— Но вы считаете, что мы сделали доброе дело? — спросил Джеф, ища одобрения.

— Мы поступили правильно. Защитили невинных.

Похоже, какая-то мысль встревожила Манделла.

— Скажите мне, среди них есть хорошие актеры?

— Двое, возможно, трое, — ответил Джеф.

— Подождите немного, и вы увидите, что произойдет с ними теперь, когда они стали мучениками. Их признают талантливыми, даже гениальными. Политические герои обладают поразительным даром создавать себе репутацию с помощью левых критиков. Через два-три года они станут самыми известными сценаристами в Голливуде.

Они подъехали к отелю. Манделл повернулся, чтобы взять портфель с заднего сиденья. Достав его, он снова посмотрел Джефу в глаза и сказал:

— После сегодняшнего вас вознесут на пьедестал. Однако вам следует сохранять бдительность. Если вы не намерены всегда подыгрывать боссам.

В голосе Манделла звучал искренний страх, порожденный личным опытом и разочарованиями.

Он протянул руку. Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Будете в Нью-Йорке или Вашингтоне — загляните ко мне. У меня есть офисы в обоих городах. Еще раз спасибо.

Манделл вышел из машины и отдал свой портфель швейцару. Он направился по красной бетонной дорожке к входу. Походка Манделла выдавала его усталость и подавленность. Джеф проводил взглядом юриста почти до большой входной двери; сигнал нетерпеливого водителя заставил актера включить скорость и отъехать.

Когда он вернулся домой, Марта говорила кому-то по телефону:

— Да, да, я скажу ему, как только он приедет… а, вот он…

Улыбнувшись, она протянула трубку. У Джефа не было сил разговаривать, но после слов Марты ему было трудно сказать «нет».

— Алло?

— Джеф! Это Кристофер Краун!

Возникла короткая пауза, словно Краун ожидал возгласа изумления.

— Я все видел, Джеф. Вы были великолепны. Просто бесподобны! Именно в таком выступлении нуждалась вся эта чертова киноиндустрия! Вы встали и защитили нас. История с вашим отцом… это потрясающе! Чьей бы ни была эта идея, она превосходна! Я бы мог снять картину, основанную на этом эпизоде. Но я позвонил не для того, чтобы говорить о фильмах. Я хочу сказать вам следующее — для меня вы стали сегодня Гражданином Номер Один в Голливуде!

— Спасибо. Большое спасибо, — сказал Джеф, помня о том, что четыре месяца тому назад Краун искал актеров для фильма, в котором была отличная роль для Джефа, но контракт сорвался, потому что Краун не принял условий Джефа, хотя актер значительно снизил гонорар по сравнению со своей последней ставкой.

— Между прочим, — сказал Краун, — я снимаю новый вестерн. Для вас есть отличная роль. Характерная, но отличная. Настоящая жемчужина из числа тех, за которые дают «Оскара».

— Пришлите сценарий, — сказал Джеф, изображая энтузиазм; он не рассчитывал получить рукопись.

— Обязательно! Обязательно! — обещал Краун.

В этот момент он действительно собирался сделать это, но позже передумал.

Джеф положил трубку, заглянул в блокнот, где неразборчивым почерком Марты было выведено более тридцати сообщений. Он вспомнил кое-кого из звонивших. Другие неправильно написанные фамилии ничего ему не говорили. Одна фамилия бросилась в глаза. Самая простая. Ирвин Коун. Доктор звонил трижды.

Взяв листок, Джеф прошел к бассейну, чтобы посидеть под уходящими лучами солнца. День был солнечный, но прохладный.

Напряжение, порожденное дачей показаний, начало исчезать. Процедура оказалась более утомительной, чем он ожидал. В отличие от съемок тут не было дублей. И Джеф не создавал образ, а был самим собой. Это требовало большей вовлеченности, отнимало больше сил. Две ситуации отличались друг от друга, как кетчуп и подлинная грязь в батальной сцене.

Он встал, подошел к бару, приготовил себе напиток, и вдруг снова зазвонил телефон. К черту, подумал в первый момент Джеф, пусть Марта возьмет трубку. Но поскольку напиток был уже готов и Джеф все равно поднялся с кресла, он сам снял трубку.

— Мистер Джефферсон? — спросила телефонистка. — Вас вызывает междугородная.

— Кто и откуда?

— Амарильо, — произнесла девушка с тягучим техасским акцентом.

— Да, мистер Джефферсон слушает, — сказал актер.

— Джеф… дорогой… ты был великолепен, — прозвучал женский голос. — Выглядел весьма благородно.

— Спасибо, Дорис… ты видела все?

— Все! И мою голубую рубашку тоже. Ты надел мою голубую рубашку! Я сидела, улыбалась и говорила себе: «Он выступает по общенациональному телевидению, его видят миллионы людей, но только мы двое знаем нашу маленькую тайну».

Джеф посмотрел на манжеты своей рубашки и понял, что, желая избежать появления ореола на телеэкране, он действительно надел ее голубую рубашку. Но Дорис усмотрела в этом нечто большее. Гораздо большее. Однако после всех испытанных им за эти недели разочарований он не посмел отнять у Дорис ее иллюзии.

— Ты не собираешься приехать снова в Техас, дорогой?

— Пока не планирую.

— А в Нью-Йорк?

— Нет.

— Я бы могла прилететь туда, — предложила она. — Это было бы неразумным шагом. Ты знаешь этот город.

— Поэтому я и подумала… если бы ты смог вырваться… Нью-Йорк, Лондон, Париж… я бы прислала мой самолет.

— Скоро начинаются съемки двух картин. Я должен находиться поблизости. Мой агент настаивает на этом.

Конечно, он лгал. И она знала это.

— Будем поддерживать связь, — сказала Дорис. — Я по-прежнему жду.

Помолчав, она добавила с нежностью и смущением:

— Люблю тебя…

Дорис положила трубку.

Джефа охватила жалость к этой женщине; внезапно зазвонивший телефон прервал его мысли.

— Звонит Доктор Коун! Из Нью-Йорка! — бодрым голосом сообщила Элиза.

Затем она добавила более интимным тоном:

— Вы были сегодня великолепны, просто великолепны!

Прежде чем Джеф успел ответить, Коун произнес:

— Джеф, дорогой! Какой спектакль! Потрясающе! Я сидел в Нью-Йорке и плакал, как ребенок.

Джеф попытался представить себе Ирвина Коуна, снимающего свое пенсне и плачущего, как ребенок. Актеру не удалось сделать это. Доктор явно готовил его к какому-то известию, и Джеф не стал перебивать агента.

— Как бы я хотел лично присутствовать там, видеть это своими глазами! Но я смотрел телевизор. Господи, какой сильный эффект! Я не знал про твоего отца. Странно, я всегда подозревал, что ты нес в глубине души бремя личной беды. Наверно, именно это делает тебя тонким, чувствительным актером!