Орландо Паис Фильо - Энгус: первый воин

• Название: Энгус: первый воин
• Автор: Орландо Паис Фильо
• Издательство: Феникс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 5-222-09721-8

«Энгус» — это масштабная историко-религиозная эпопея, в центре которой — борьба Добра и Зла. Она повествует об удивительных приключениях и подвигах представителей шотландского клана МакЛахланов, которые разворачиваются на фоне реальных исторических событий, раз и навсегда изменивших ход человеческой истории. Сага начинается в четвёртом веке с пророчества Кельтского Друида. В предсказании говорится о приходе Великого Зла, которое, завоевав всю планету, станет безжалостно править на Земле. Начнётся эра рабства, смерти и разрушения. Чтобы защитить мир от Зла, друиды создают могущественное оружие, наделённое магической силой, — меч, выкованный из гвоздей, вбитых в плоть Христа и покрытых его бессмертной кровью, меч, пропитанный волей Божьей. Этот меч передается из поколения в поколение в ожидании воина, достойного великой миссии. Воин и его клан должны стать не просто хранителями меча, но и воспитать в себе Семь Добродетелей, которые являются основой христианской религии. Только тогда меч проявит свою магическую силу в решающей битве со Злом.

---

— Эфрон, посмотри, может, он все же поест немного? — спросил старик. — Если он поест, то дело пойдет быстрее.

— Но он выглядит как норманнский разбойник! — возразил Эфрон, неуверенный, что его акт милосердия будет принят как должно.

— Эфрон, во всех наших поступках присутствует Божий промысел. И так должно быть и с этим умирающим, — возразил ему старик, с едва уловимым раздражением в голосе.

— Но какая логика в том, чтобы заботиться о явном нашем враге? — не сдавался Эфрон.

Однако, не теряя терпения, старый монах ответил:

— Мой дорогой Эфрон, есть вещи, которые тебе, как новообращенному, еще предстоит усвоить. Я уже говорил тебе, это подобно битве. Когда ты в битве со своим врагом разрушаешь его гордыню, ты тем самым еще и совершаешь акт милосердия по отношению к нему. Тем не менее нужно сознавать, что сами мы при этом тоже не должны становиться жертвами соблазна, таящегося в гордости и мести. Когда мы побеждаем, побеждаем во имя Бога. А когда смиряем перед Господом наше тщеславие, то мы побеждаем свою суетность, которая воистину есть наш величайший враг. И на этом наш долг заканчивается. Далее мы должны любить своих врагов, не только потому, что в каком-то смысле они точно такие же, как и мы, люди, но и потому, что в них мы научаемся видеть всю бесполезность гордыни — чувства, от которого необходимо избавляться, если мы хотим служить Господу должным образом. И противник является нам для того, чтобы еще раз напомнить, что самый величайший наш враг находится внутри нас, причем в виде слабостей, которым ни в коем случае не следует подчиняться. Такова вера Господа нашего.

— Благодарю Бога, что попал в ученики именно к вам, — ответил Эфрон с обожанием и покорностью, говорившей, что он знает старого монаха уже давно.

И так они выхаживали меня день за днем.

Когда монах-кенобит[11], которого, как я впоследствии узнал, звали Ненниус, брал с большой грубо отесанной деревянной полки книгу, это превращалось в настоящий ритуал. И ритуал этот, как положено, повторялся день изо дня одинаково: он прикрывал глаза, глубоко вдыхал и выдыхал три раза подряд, а потом, так и не открывая глаз, шарил пальцами по полке, всегда точно выбирая нужную ему книгу или манускрипт. Ритуал этот служил как бы актом уважения и благодарности к старинным писаниям святых, вдохновленных Богом.

Иногда я пытался помочь ему, но он всегда останавливал меня словами:

— Не надо, Энгус, не вмешивайся, ты недостаточно высок. Я сам достану книги.

Он был гораздо ниже меня, но ту весомость, которая звучала в этих словах, я смог до конца понять только после более продолжительного общения. Я говорю сейчас о величии его души, о мудрости, которая превращала его в гиганта, стоящего предо мной с божественной гармонией в лице и учащего меня жизни. И в тот момент, когда он брал с полки очередной манускрипт, готовясь его прочесть, я выглядел перед ним всего лишь как жалкий подмастерье перед учителем.

— Что я должен сделать, чтобы получить такую же благодать, господин аббат? — спросил я однажды старика. Ведь до сих пор я еще ничего не сделал для христианских монастырей. Впрочем, скорее, наоборот, я только и делал, что нападал на них и грабил, несмотря на серьезное недовольство этим моего отца, Морского Волка. И все чаще мне приходили в связи с этим на ум рассказы, которые я слышал от старого скальда Браги, о том, какие несчастья свалились в земле франков на норманнов, похитивших священные реликвии из христианских монастырей.

— Я был одним из ваших врагов, преподобный отец, и стыжусь принимать от вас такую заботу. Вы спасли меня от бесславной смерти, и я никогда не забуду этого. Я молю вас лишь об одном — позвольте мне защищать вас!

— Дорогой Энгус, порой то, что ты делаешь, не имеет никакого значения, ибо Бог видит глубже в душах Своих детей. Важно лишь твое намерение, искренняя вера, стремление к добродетели, — ответил монах, глядя на меня жестко, но с видимым состраданием.

И пока аббат медленно перелистывал книгу, я задумался о его словах и о том, к чему именно призывали они меня. Сражаться лицом к лицу с яростными воинами было гораздо легче, чем заглядывать в глубь самого себя и пересматривать все ценности, как приходилось теперь делать мне. Я был вынужден не только восстанавливать свое тело, которое мало-помалу все-таки выздоравливало, но главное — мне надо было как следует узнать свою душу. Мне необходимо было найти в ней то, во что я действительно верю, и выбрать между тем, что всегда было важно для меня, и новыми принципами, которые мне открылись. Именно об этом и говорил мне Ненниус.

— Чтобы обладать добродетелями, сын мой, надо сначала познать их, и мой труд заключается в том, чтобы научить тебя этому. Вот видишь, я выбрал писание святого Гилдаса, слова которого напоены духовной силой. Позже, когда ум твой и сердце будут готовы, я прочту их тебе.

Полный любопытства, я хотел было просить его прочитать эти строки теперь же, раз они полны такой мудрости. Однако отчасти из-за того, что был еще слишком слаб, отчасти из-за уважения к монаху, не стал этого делать, предоставив старику возможность открыть мне тайну в нужное время.

Дни шли за днями, лились непрекращающиеся дожди, столь характерные в это время года для здешних мест. Я был счастлив, что тело мое, наконец, стало оживать, и что силы постепенно возвращались ко мне. Именно поэтому, а еще в благодарность за то, что сделали, помимо привычных продуктов, используемых при выпечке хлебов, варке овсянки и изготовлении отличнейшей сметаны, было еще что-то, не дававшее мне сначала покоя. И только потом я понял: лучшей приправой служила царящая там радость, словно внушенная свыше, совершенно непоколебимая и непрестанная. И тогда эти старики, несмотря на свой преклонный возраст, стали для меня такими близкими друзьями, словно я с детства рос с ними в нашей деревушке в Кайте. Это были большие дети, с которыми я сам опять становился ребенком. С самого раннего утра до рассвета я, все еще лишь выздоравливающий, слышал, как раздаются молитвы заутрени, и чувствовал всю прелесть их мелодий. Вечерами же, подкрепляясь, монахи питались лишь овощами и кусками копченой домашней птицы. Кстати, именно эта пища очень способствовала моему выздоровлению.

Вместе с питанием, оживлявшем мое тело, монахи лечили и мою душу. Я стал понемногу участвовать в их службах, и в то же время аббат Ненниус начал давать мне уроки, на которых говорил мне о ничтожестве всего преходящего в этом мире по сравнению с важностью того, что он называл вечными ценностями. Я находил все эти разговоры весьма странными и не мог понять, почему ценности, за которые всю жизнь боролся мой отец, не имели значения. Об этом я и спросил однажды у Ненниуса.

— Почему же материальные вещи не имеют для ваших монахов никакой ценности, если именно ваш Бог дал их им?

— Материальные вещи не имеют большой ценности, — ответил монах, — именно потому, что приходят от Господа в виде милости. А излишняя привязанность к ним может стать одной из форм рабства.

Слушая эти речи, я немедленно вспомнил жадность убийц отца и то наслаждение, которое они получали, отбирая собственность у других. Я припомнил глупые споры о драгоценных браслетах — цели суетного желания женщин. Вспомнил убийства из-за драгоценностей, в которых немалую роль всегда играл эль.

— Я хочу рассказать тебе об учении тех святых, что жили в пустыне, Энгус, — продолжал между тем монах уже несколько мягче. — Святой человек по имени Антоний отказался от временных благ, чтобы окружить себя миром небес, и поэтому роздал всю свою собственность бедным и удалился в пустыню. И вот тогда один из его юных учеников, вроде тебя, Энгус, задал ему подобный вопрос. Святой попросил юношу привязать к своему телу несколько кусочков сырого мяса и удалиться в пустыню на два дня. Когда два этих дня прошли, юноша вернулся, изможденный и исцарапанный. «Учитель! — простонал он, едва дыша. — На меня нападали самые ужасные звери, стервятники кружили над моей головой, а когда я, измученный, наконец, заснул, двое из них кинулись на меня и стали рвать железными когтями. Еще чудо, что я сумел от них отбиться и остался в живых». Именно это и происходит со всеми нами, когда мы слишком привязываемся к вещам материальным, сын мой.

— Но, прошу вас, объясните мне это подробней, преподобный отец, — попросил я, ибо услышанная история произвела на меня сильное впечатление, но понять ее тайный смысл я пока не мог.

— Сын мой, ты подобен лошади, а тебе нужно быть подобным верблюду — животному, которое живет в далеких странах, таких, как Константинополь.

— И на что же похоже это животное?

— Оно противоположно лошади, которая просто ест и испражняется. Верблюд пережевывает свою пищу долгое время и так же медленно переваривает ее. Потом он глотает тщательно пережеванную пищу, однако еще через некоторое время пища вновь возвращается в пасть животному, и оно начинает снова пережевывать ее, вытягивая оттуда все хорошее, что только там есть.