Фридрих Незнанский - Опасное хобби

• Название: Опасное хобби
• Автор: Фридрих Незнанский
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-006772-0, 5-7390-0664-3

Приходящая домработница известного московского коллекционера Георгия Константиниди находит своего хозяина убитым. Одновременно выясняется, что из коллекции Константиниди похищены наиболее дорогие полотна Кандинского, Малевича и других знаменитых художников. Дело об убийстве поручено следователю по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации Александру Борисовичу Турецкому.

---

— А это от пули! — сдержавшись, чтобы не расхохотаться в голос и не обидеть Карину, прошептал он, запинаясь. — Бандитская пуля, понимаешь? Ей-богу, не вру. Грязнова спроси, он подтвердит.

— А чего ты тогда трясешься? — с недоверчивостью поинтересовалась она.

— Честно? Чтоб не расхохотаться и не перебудить всех твоих соседей. У меня еще есть, показать? — Он уже едва сдерживался.

— Не надо, — впилась в него губами Карина. — Этого уже выше головы… Но почему я раньше не видела?

— Потому что раньше тебя интересовали мои мужские достоинства, а сейчас, гляжу, моя боевая биография.

— Ты все-таки нахал. Как Грязнов, он тоже, бывает, такое ляпнет! Как тебе не стыдно? Ты же полковник, да?

— А ты почем знаешь?

— Да, может, я всю жизнь мечтала стать любовницей молодого и красивого полковника…

— Кариша, это что-то новое, — отстранившись слегка, взглянул он на нее.

— Ничего тут нет нового… Но это не значит, что я от тебя откажусь. И не мечтай. Ишь, хитрый какой!.. — Она изогнулась, расстегнула свои шорты, сдвинула их к коленям и, взбрыкнув ногами, отшвырнула куда-то в сторону.

Он поймал ее под коленкой и подтянул к себе.

— Ну скорее же, скорей… — дрожа всем телом, шептала она. — Если б ты знал, как я ей завидовала!..

Он понял, о ком она сказала, и перед его глазами вмиг вспыхнуло лицо жены, но горячие руки Карины, ее сильные бедра, спазматически сжавшие его с боков, доказывали, что она ярче мгновенного видения. И Саша понял, что немедленно сделает все, о чем она ни попросит…

51

Среда, 19 июля, утро

Это очень хорошее ощущение, когда ты имеешь хоть какую-то ясность, определенность. Рабочее ощущение. Знаешь, что должно последовать за чем, можешь себе наконец представить даже конечный результат. Хоть его и за горами не видно. Но представить-то можно?

И одновременно, тоже понимал Турецкий, кончилось, пусть даже это и не совсем верно будет звучать, плавное течение событий. Поиск, стрельба, погоня, слежка и допрос — пять составляющих любого детективного сюжета благополучно окончились, завязавшись в тугой узел пока еще не разрешенного конфликта. И если до сих пор он мог проследить свою работу буквально по часам и дням недели, то когда теперь настанет момент следующего торжества мысли, опыта и везения, сплавленных в одном слове: розыск, — вот этого представить себе Турецкий еще не мог. Он мог бы вполне грамотно описать все происходящее, потому что и без того каждый следователь вынужден исписывать тома бумаг, он практически во всех деталях за малым исключением видел завязку; развязка тоже была, в общем, понятна ему, хотя сам он желал одного, а непредсказуемая жизнь наверняка могла подсунуть другое, часто совсем противоположное. Не знал он пока одного: какова будет кульминация. И за этой наиболее важной частью драматургической триады он и собирался ехать в Государственный Эрмитаж, оставляя дело в надежных руках своих товарищей. Так Турецкий понимал свою роль. Какого черта, или он не полковник, молодой и красивый, как сказала Карина?!..

Леонид Сергеевич Кругликов тоже ночь не спал, но совсем по другой причине. Он выполнял экстренное задание Турецкого. И к утру длинный и подробный список был готов и представлен к обсуждению. Турецкий попросил только допечатать еще десяток названий картин, принадлежащих Карине Самвеловне Мирзоян и мошеннически уведенных у нее при участии Бая. Услышав о полностью поименованной вдовушке, Меркулов, в кабинете которого в настоящий момент подбивались бабки, весьма многозначительно и при этом явно двусмысленно хмыкнул, чем вызвал уничижительный взгляд оскорбленного до глубины души Турецкого. Но развиться комплексу Костя не дал и стал снова серьезным.

— Вам бы все шуточки да девочки, — сказал он, хмуря брови, — а я вот должен думать за вас. Как ты собираешься везти в Питер эту бесценную папку с рисунками? Ведь твоя жизнь по сравнению с нею ничего не стоит. Может, вам вдвоем с Леонидом поехать?

— Костя, я не понимаю, — заявил Турецкий, — зачем мне вообще везти туда рисунки? Я возьму пустую папку как прямую свидетельницу и экземпляр Лёниного списка. Там есть вся — как ее? — атрибутика. Чего им еще понадобится? Полюбоваться на утерянные, или проданные втихаря, или каким-то другим способом уведенные сокровища? Так они это смогут сделать потом. Когда прояснятся обстоятельства и мы узнаем, кто во всем этом виноват. Чего ты себе голову ломаешь, не понимаю…

Меркулов улыбнулся, поморщился, почесал сразу обе обросшие короткой бородой щеки и сказал:

— Похоже, старею. Такая простая мысль почему-то никак не могла прийти мне в голову. Целый вечер промучился. А ведь верно. Но возвращать сокровища прежним владельцам им все равно когда-нибудь придется.

— Так вот пусть они об этом и думают. И готовятся. А вообще неизвестно, как рисунки и в Эрмитаж-то попали. Так же, как и к немцам? Те, вероятно, где-то сперли их еще в сорок втором, ну а мы — уже в пятидесятом. А кто настоящий хозяин? Слушайте, а может, их тоже в этот список вставить?

— А вот этого мы делать не будем. Подождем. У государства бывают свои высшие интересы. Тут, товарищи юристы, может встать вопрос очень большой политики. Не станем торопиться…

— Ну ты прямо как дядюшка Джо! — засмеялся Турецкий.

— Одномерный взгляд присущ людям больным либо неумным, — наставительно заметил Меркулов и стал внимательно изучать подготовленный Кругликовым список картин, отправляемый теперь уже не в федеральный, а во всемирный розыск.

…Весь день прошел в рутинной, занудной и потому не любимой Турецким работе. Протоколы, акты, справки и снова заключения экспертов, протоколы допросов свидетелей, потерпевших, обвиняемых… Кипы документов ложились в необходимой последовательности и подшивались в тома следственного дела.

Заглядывали коллеги, звали обедать. Но Саша только мотал головой, не отрываясь от бумаг. Позвонила Нинка с тем же предложением. Не соблазнив обедом, предложила приехать поужинать, чтобы прямо от них — на вокзал. Он сказал, что подумает. Конец его разговора застал Меркулов, неожиданно вошедший в кабинет, чтобы пригласить попить чайку, — он возвращался с совещания у генерального.

Саша, чтобы немного подразнить его, сказал Нине, что, конечно, мог бы попросить ее приготовить на ужин свежую телятину, лучше взять парную и приготовить ростбиф, который он захватил бы с собой в дорогу. У Кости отвисла челюсть.

— Че-во-о?! — Нина, казалось, тоже потеряла дар речи, но Турецкий поспешил успокоить ее, сказав, что вчерашние отбивные были выше всякой похвалы. Нинка, вероятно, что-то сообразила, расхохоталась и велела звонить, когда он освободится. Славка, сказала, с утра в своей конторе, названной в его честь. Надо же иногда и деньги зарабатывать.

Саша аккуратно положил трубку, затем взял канцелярскую скрепку, разогнул ее и стал ковырять в зубах, задумчиво глядя на стоящего в дверях своего шефа.

— Ты действительно такой босяк и нахал или мне послышалось? — с почти неподдельным ужасом спросил он почему-то шепотом.

— Костя, ты же сам когда-то утверждал, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок? Или это не ты говорил… Но кто же? Понимаешь, балуют меня в последнее время. Как бы не привыкнуть, вот чего сильно опасаюсь…

— Если ты говоришь это серьезно, в чем я все-таки сомневаюсь, то ты просто законченный проходимец. Но так как я знаю про твои дурацкие розыгрыши, то намерен заявить: начальству своему, которому не по карману купить для семьи какую-нибудь вшивую телячью вырезку, намекать на это в высшей степени непристойно. Если не сказать хуже. А что это за дама, с которой ты вел охмуряющий диалог?

— Костя, это совсем не та дама. Другая!.. — И захохотал, увидев искреннюю растерянность Меркулова. — Ой, Господи ты Боже мой, да Нинка это, Грязнова, неужели не понятно?!

— Ага, — сообразил Костя, — значит, та все же, как ты говоришь, имеет место быть? А Лида, между прочим, — сказал серьезно, — очень огорчилась, узнав, что ты отказался приехать к нам.

— Костя! Девичьи слезы…

— Нет, ты неисправим. Иди чай пить! — приказал он. — Клавдия заварила какой-то очень душистый. И у меня есть бутерброды. Кроме того, я был только что у самого, — Костя показал пальцем в потолок, — и имею кое-что доложить, что тебе будет интересно.

Они пили действительно хороший, ароматный чай. На тарелке лежали четыре бутерброда с сыром. Костя распределил поровну. Но сам не ел, а только прихлебывал из привычного стакана. И он был абсолютно прав: сведения его, хотя и довольно скупые, оказались для Турецкого чрезвычайно важными. Они касались покойного генерала КГБ Бориса Егоровича Богданова.

Генеральный прокурор России, поднявшийся на этот пост сравнительно недавно, был юристом, профессором университета, членкором Академии и человеком, по твердому убеждению Меркулова, честным и принципиальным. Но прежде всего — сторонником правового государства. Он, активно поддерживая российского Президента и разделяя его позиции в силу разного рода главным образом политических обстоятельств, постоянно сотрясавших страну, и являясь законником в самом верном понимании смысла этого слова, в последнее время сталкивался с фактами откровенного пренебрежения буквой закона со стороны все более проявлявших агрессивную активность некоторых вновь образованных президентских структур. В верхних коридорах власти возникали бесконечные конфликты, обстановка давно уже стала нервной, неопределенной. Поговаривали, что и этот генеральный прокурор в Федеральной прокуратуре долго не задержится, поскольку был активным противником тоталитарного мышления, свойственного большинству номенклатурщиков. Резко ухудшилось положение в армии, в органах безопасности, в Министерстве внутренних дел. Знаменитая «Альфа», другие подразделения специального назначения, ОМОН и прочие силовые структуры теряли высококлассных специалистов, уходивших чаще всего помимо своей воли в коммерческие организации, охрану банков и так далее.