Марк Миллз - Офицер по вопросам информации

• Название: Офицер по вопросам информации
• Автор: Марк Миллз
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03798-5

Весна 1942 года. Британский офицер Максимилиан Чедвик откомандирован на Мальту, военно-морскую базу Великобритании, которую безжалостно бомбят фашисты. Его цель — положительно повлиять на моральный климат среди испытывающего колоссальные тяготы местного населения острова, а значит, тщательно дозировать информацию, чтобы не будоражить общественное мнение. И когда Чедвик узнает о жестоком убийстве нескольких мальтийских женщин, в которых замешан военнослужащий-англичанин с маниакальными наклонностями, он, не предавая подробности огласке, чтобы избежать скандала, берется лично изобличить преступника. Увлекшись расследованием, Чедвик слишком поздно понимает, что его используют в изуверской смертоносной игре.

---

— Послушайте, никто из нас не пытается подавить дух народа. На этом рынке активно действуют гунны и итальяшки. — Он сконструировал улыбку, на которую Пембертон вежливо ответил. — Вы блестящий молодой человек, так что я собираюсь какое-то время поберечь вас и объяснить вам, каким образом это произойдет.

Он начал с урока истории отчасти потому, что в досье Пембертона упоминалось, что тот получил уважаемую вторую степень по этой теме в Вустерском колледже в Оксфорде.

Лучше всего, объяснил Макс, воспринимать данные в отечественных газетах о «верной маленькой Мальте» с некоторой осмотрительностью. Когда в июне 1940 года сложились враждебные отношения с Италией и дутый цезарь протянул руку Гитлеру, Мальта была куда более разделенным островом, чем это старалась представить британская пресса. Мальта предложила себя в распоряжение Британской империи в 1800 году, но полтора столетия спустя многие хотели разорвать эти отношения, потому что всем сердцем жаждали обрести независимость от метрополии. За столом в правительственном совете напротив националистов сидели конституционалисты, защитники своеобразного колониализма. Их не только было численно больше, но они еще и ощущали поддержку семьи Стрикленд, которая эффективно контролировала мальтийскую прессу, выпуская два ежедневника: «Таймс оф Мальта» и ее независимого двойника «Ил-Берга».

И когда первые итальянские бомбы посыпались на остров, нанеся серьезный урон той близости, которую многие мальтийцы испытывали к своим ближайшим соседям — до них было рукой подать к северу через синие воды Средиземного моря, — они стали чувствовать ложь за сто шагов, и многих обеспокоила трепотня Стрикленда, потому что они знали: их тянут к британскому истеблишменту.

Посему информационный отдел стал предлагать для потребления читателям в «Дейли ситуэйшн рипорт» и еженедельном бюллетене коктейль из холодных, строгих и практически беспристрастных фактов. В сущности «Дейли ситуэйшн рипорт» представлял собой ведомость, в которой выставлялись оценки. Сколько их бомб нашли свои цели? И сколько самолетов потеряли мы и они во время ежедневных налетов? Тут, конечно, были и конфликтные ситуации, когда цель приписывали себе и артиллерия, и авиация. В дикой сумятице налетов на Гранд-Харбор кто мог с абсолютной уверенностью утверждать, был сбит врезавшийся в воду пикирующий бомбардировщик «Штука» зенитным огнем или «харрикейном», севшим ему на хвост?

Участие в таких диспутах испортило Максу много приятных вечеров — и все из-за «Лейт ситуэйшн рипорт», которые он выпускал в десять сорок пять, и они предшествовали пятичасовым отчетам. Он потерял счет случаям, когда его вызывали к телефону в середине приятного обеда, и ему приходилось выслушивать нудное блеяние из штаб-квартиры артиллерии или авиационной разведки — все они были полны желания получить драгоценный скальп.

Он подумал, что лучше всего держать эту информацию подальше от Пембертона. Он толком не мог объяснить основную причину, по которой поддерживал отношения с офисом вице-губернатора, занимаясь изданием отчетов о ежедневной ситуации. Дело было в том, что ему хотелось оставить собственные вечера нетронутыми, чтобы никто не вторгался в них, раздражая его.

Но вместо этого нес на себе тягостный груз, вникая во все детали работы информационного отдела: прослушивание станций вражеского радио на всем пространстве Средиземного моря; перевод передач Би-би-си и речей губернатора, обращенных к мальтийцам, а попутно — подбирал легкую музыку, которая перемежала новостные сообщения.

— Позолоченная пилюля, — рассеянно произнес Пембертон, когда Макс умолк.

— Хорошо сказано.

— Но не пропаганда.

— Гоните эту мысль. Еще до конца недели мне придется предстать перед Финансовым комитетом и воевать с ним, оправдывая дополнительные расходы на департамент Эдварда Пембертона.

Он не врал. Ему придется это сделать, пусть даже представители Мальты подвесят его над углями, но потом им придется согласиться с его требованиями. Для него это был предсказуемый маленький театр, который повторялся с утомительной регулярностью, обнажая одну из основных тем колониальной администрации: позволь их стороне высказаться, а затем скажи, что им следует говорить.

— Думаю, картина мне ясна.

— Прекрасно. Кстати, где вы остановились?

— У Осборна.

— Нужно найти вам более постоянное убежище. Вечерами там устраивают пьянки, и вам придется расплачиваться, чтобы заявить о себе. Мы подберем что-нибудь для вас.

— Звучит обнадеживающе.

— Если вы не против заднего сиденья, я мог бы подхватить вас около пяти.

— У вас есть мотоцикл?

— Технически это три мотоцикла, скрепленные проволокой и силой воли.

Пембертон просиял улыбкой кинозвезды.

Да, подумал Макс, Розамунда будет очень рада неожиданному гостю.

Так и случилось.

Встретив их в дверях, она поправила прическу, чего никогда не делала для Макса.

Дом располагался недалеко от дороги Принца Уэльского в Слиме, примостившись рядом с полицейским участком. Это был типичный мальтийский дом, и его скромный фасад не давал никакого представления о сокровищах, которые хранились за ним. Деревянная входная дверь располагалась между двумя окнами, и еще три были на верхнем этаже, объединенные каменным балконом, который нависал над улицей. Симметричный фасад дома не имел никаких украшений, если не считать медной пластины с названием «Вилла Мария», вделанной в белую штукатурку, и небольшой застекленной терракотовой ниши над входом с изображением безутешной Богоматери, прижимающей к себе ребенка.

На Розамунде было длинное атласное вечернее перламутрово-серое платье, и, как только она выверенным жестом поправила рыжеватые локоны, Макс представил спутника. Розамунда протянула хрупкую руку и, когда они пожали ее, увлекла Пембертона внутрь, бросив из-за плеча одобрительный взгляд на Макса.

Холл был просторный и прохладный, безукоризненно обставленный старинной мебелью. Под их ногами лежал персидский ковер, а стены украшали разноцветные импрессионистические картины. Пембертон был слегка удивлен.

— Скажите, Эдвард, вы, случайно, не в родстве с Адрианом Пембертоном?

— Если он живет в Чепстоу, то, боюсь, он мой кузен.

— Почему вы должны бояться?

— Вы явно ничего не слышали.

— Нет, а потому не могу дождаться вашего рассказа.

Розамунда взяла Эдварда под руку и через гостиную повела к большому, обнесенному стеной саду позади дома.

— Он сделал что-то ужасное? Я думаю, именно так он и поступил. В таком случае будут оправданы все мои подозрения на его счет.

Макс бросил свою туго набитую кожаную сумку на диван и последовал за ними.

У Розамунды было три правила, которых следовало придерживаться во время ее «маленьких вечеринок». Первое заключалось в том, что она лично встречала каждого гостя у дверей. Второе — считалось непростительной грубостью рассуждать об источнике обильных запасов спиртного, когда на острове с трудом удавалось раздобыть бутылку пива. Третье правило гласило просто и ясно: после первого часа «парламентская говорильня» прекращалась, о чем в назначенное время сообщал маленький ручной колокольчик.

— Всю неделю не слышала от Хьюго ни о чем, кроме налетов, «бофоров» и «Юнкерсов-88». Так что несколько часов я хотела бы поболтать о чем-то еще, и уверена, вы тоже.

Хьюго, ее муж, был подполковником частей Королевской артиллерии. Перед войной он был известным математиком, и ему принадлежали сложные расчеты для координации огневого вала над Гранд-Харбором — это было впечатляющее зрелище, и Хьюго уже видели на посту старшего офицера в штаб-квартире Королевской артиллерии. В свои сорок с небольшим он выглядел значительно старше, что способствовало его горячему увлечению — театру — и давало возможность играть роли возрастных героев, за которые он охотно брался всякий раз, когда любительский драматический клуб Мальты ставил одну из пьес. Он вечно старался привлечь Макса к прослушиванию, чтобы дать ему какую-нибудь роль: буфетчика, шофера, немногословного гостя.

Пока Розамунда, забыв о первом правиле, водила по саду свою новую находку, Макс двинулся к столу с выпивкой под благодатной тенью одного из апельсиновых деревьев. Как и полагалось, тут никто не наливал. Слугам-мальтийцам не следовало знать, что позволяют себе их братья по оружию. Макс наливал виски с содовой, когда услышал из-за спины знакомый голос.

— «Ах ты, проклятый убивец!»

— «Генрих Четвертый», — не поворачиваясь, отреагировал Макс.

— Нехорошо, и ты это знаешь.

Макс развернулся к Хьюго, лоб которого, как всегда, был покрыт капельками пота. Это была старая и уже несколько надоевшая им игра. Хьюго любил иногда бросить ему какую-нибудь цитату, обычно из Шекспира, — но не всегда.