Игорь Дьяконов - Архаические мифы Востока и Запада

• Название: Архаические мифы Востока и Запада
• Автор: Игорь Дьяконов
• Издательство: Наука. Главная редакция восточной литературы
• Жанр: История
• Год: 1990
• ISBN: 5-02-017016-Х

Настоящее исследование охватывает те мифы, которые складывались в Европе и Азии в позднюю эпоху первобытности, до создания классового общества и городских культур, но продолжали существовать более или менее неизменно и в эпоху древних и дофеодальных цивилизаций. Основной качественной характеристикой мифологического мышления автор считает троп (метонимия, метафора и т. п.), а сам миф (или его структурное ядро — мифологему) — высказыванием, отражающим социально-психологические побуждения для эмоционального осмысления феноменов внешнего мира или внутреннего мира человека.

Книга адресована историкам, культурологам, этнографам, социологам, психологам, лингвистам, а также широкому кругу читателей, интересующихся затронутыми в ней проблемами.

---

В трактовке Т. Якобсена (The Harps that once…, с. 53 и сл.) Нгештинана только навещает брата в Преисподней, чему нет никаких других мифологических параллелей; он упустил из виду обнаруженный С. Н. Крамером отрывок, где Инана прямо распоряжается: разделить пребывание в Преисподней между Думузи и Нгештинаной (по половине года), см.: Kramer S. N. Sumerian Sacred Marriage, PAPS 107, 6. Philadelphia. 1963. c. 515.

Ср. также русский перевод (В. К. Афанасьевой): Поэзия и проза древнего Востока (Библиотека всемирной литературы. I). М., 1973, с. 155. В вавилонской (поздней) мифологии Нгештинана преображается в Белет-цери («Владычицу [безжизненной] степи», т. е. «страны мертвых») и в «деву-писца Преисподней», регистрирующую поступление мертвых. О ее возвращении на землю для возрождения растительности зимой речи больше нет — кажется, для этого достаточно возвращения Иштар из Преисподней, обмененной на Думузи. Все это, разумеется, вторично и иллюстрирует лишь то, как много в любой письменно зафиксированной мифологии позднейших наслоений, не выводимых прямо и непосредственно из ассоциативно-метонимического осмысления мира архаическим человеком. Заметим, что в Месопотамии I тысячелетия до н. э., несмотря на все синкретические процессы предшествовавшего тысячелетия, различалось не менее пяти разных Иштар (Иштар урукская, дочь Ану; Иштар урская, дочь Сина; Иштар ашшурская; Иштар ниневийская — хурритская Шавушка; Иштар арбельская — и эти пять только самые известные). Понятно, что мифы, связанные с этими богинями, тоже разнились.

258

См. об этом священном браке выше, примеч. 126; также: Дьяконов И. М. Люди города Ура (последняя глава).

259

Ариадна принимает облик жены афинского архонта-басилевса, потому что «Перво-Ариадна» была женой «перво-басилевса» Тесея и оставлена им, чтобы быть взятой богом Дионисом.

260

Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963, с. 105 и сл. Ср. растерзание героя, типологически одинаковое как в шумерском мифе о Думузи (см. с. 167), так и в русском аграрном празднике (Пропп В. Я.Русские аграрные праздники, с. 68 и сл.). В мифе о Дионисе (Вакхе) девы-менады, его спутницы, растерзывают животное-«замену». В классическое время менады сохранились только в мифе (трагедия Еврипида «Вакханки»), но, без сомнения, он воспроизводит и древний обряд.

261

Матье М. Э. Древнеегипетские мифы, с. 54–58.

262

К предполагаемым сезонным умирающим и воскресающим богам иногда относят и греческих Диоскуров, и индийских Ашвинов-Насатья, однако последние — скорее боги утра и вечера. Но и умирание необязательно для смены сезонов: хеттский (собственно хаттский, западнокавказский) Телепинус просто «исчезает», а находит его пчела (как метонимия весны?).

263

Тексты см.: Jacobsen Th. The Harps… с. 1–81; Kramer S. N. Le mariage sacré; ср.: Afanasieva V. Vom Gleichgewicht der Toten und Lebenden: Die Formel sag-Aš sag-a-na in der Sumerischen mythologischen Dichtung. — Zeitschrift der Assyriologie. 70 III, Heidelberg, 1980, c. 161–169; она же. Das Mythologem des Lebens und das Leben des Mythologems in der Literatur Mesopotamiens. — Archiv für Orientforschung. Beiheft 19, 1982, c. 348–362.

264

Прозвище Персефоны — Кора, «Дева» (Kórē, *koûrē), возможно, связывает ее с Диоскурами, «Юношами Зевса (Неба)» (diòs koûroi; kórē, koûros < *korwa, *korwos). Имя Персефоны указывает на ее зловещий характер (по народной этимологии?).

265

Миграция из «мира» в «мир» необязательно связана только с богами растительности. Своеобразным случаем «мигрирующего» божества является скандинавская богиня — охотница и лыжница Скади (значение имени — «вред, беда»). Дочь йотуна Тьяцци, она выходит замуж за морского бога-вана Ньёрда, но затем уходит из «Ладейного двора» (морского мира Ноатун) обратно в родные горы. Это не мешает ей вместе с богами-асами участвовать в наказании злого бога Локи с помощью яда змеи («Перебранка Локи», 49–50, и заключительный прозаический отрывок — СЭ, с. 58–60). Впрочем, ее присутствие среди асов неудивительно, так как большинство жен асов — дочери йотунов; тех и других, видимо, можно рассматривать как два экзогамных рода. Хотя в текстах это кажется, нигде не указано, не исключено, что мужской парэдр Скади — бог-лыжник Улль, сын богини Сив. Имя Ullr восходит, видимо, к и.-е. ṷṛtra=, и он, таким образом, как-то связан с индийским демоном засухи Вртрой (может быть, по семантическому ряду «засуха — жжение — мороз», ср. афразийский корень *qrr, или «засуха — внезапная перемена — холод». Возможно, что Скади следует отождествить с индийской демоницей вод Дану, матерью или женой Вртры; ее первоначально водный характер объяснял бы ее связь с Ньёрдом. Скади — «несмеяна» (МЭ, с. 57) и, быть может, principium volens морозной, снежной зимы (?). — Фрейр и Фрейя — дети Ньёрда, вероятно, не от Скади, а от его сестры-жены, известной у западных германцев под именем Нертус (ср. выше, примеч. 76).

266

Она садится на престол Эрешкигали (Jacobsen Th. The Harps that once…, c. 215).

267

Как упоминалось выше, боги создают двух шутов-евнухов, которые застают Эрешкигаль в трауре и утешают ее (?), а за это получают право выпустить одно существо из Преисподней.

268

Ср. аккадское «Хождение Иштар в Преисподнюю»: Я открою тебе сокровенное слово, с. 92 (пер. В. К. Шилейко).

269

Так первоначально; но ср. выше примеч. 129 (о Белет-цери). В мифе об Адонисе он должен треть года проводить с Афродитой и треть — с Персефоной.

270

Legrain L., Wooley L. Archaic Seal Impressions. — Ur Exca vations. III, 2. London — Philadelphia, 1932, fig. 368.

271

Сам брачный покой богини Нингаль назывался «ngipar» скотий загон. См.: Дьяконов И. М. Люди города Ура (последняя глава).

272

Van Dijk J. Incantations accompagnant la naissanco de l'homme. — Orientalia. 44 (1975), c. 53.

273

См.: Я открою тебе сокровенное слово, с. 200–201 (пер. В. К. Афанасьевой) и примеч. на с. 313–314. Первый из приведенных здесь двух текстов (см.: Van Dijk J., Uno incantation accompagnant la naissanco do lʼhomme. — Orientalia. 42, 4 [1973], c. 502–507) не связывает образование плода с каким-либо божеством — он спонтанно образуется ina mē nākim в водах совокупления (в коммертарии ошибочно ina mē nārim в водах потока), но к рождению плод готовит Асаллухи, бог заклинаний. Весьма распространены были также заклинания для роженицы, метонимически сопоставляемой с телицей, которую оплодотворяет бог Луны или Солнца; эти заклинания обращены к богине (Энуру или Нинлиль).

274

См. Стеблин-Каменский М. И. Мир саги, с. 153–154.

275

Biggs R. D.ŠÀ. ZI.GA: Ancient Mesopotamian Potency Incantations. — Texts from Cuneiform Sources. II. Chicago, 1967.

276

См.: CAD, s. v.

277

Дьяконов И. M., Дандамаев М. А., Лифшиц В. А. Месяцы в древней Передней Азии, с. 309; месяц Кi-six-dNin-a-zu в Лагаше и Пузриш-Дагане. Ср.: Shaffer A. Sumerian Sources of Tablet XII of the Epic of Gilgames (Diss.). Philadelphia, 1963.

278

О Lamastu см.: R1A, s. v.

279

Для самого человека. Однако лица, обладающие вещим даром, особенно женщины, способны заранее видеть на челе человека его близкую смерть (такой человек называется по-древненорвежски feigr, по-шотландски fay; по-фригийски peis означает просто мертвый). Приближение смерти вавилоняне пытались выявить из природных «предзнаменований» (Omina). У индийцев считалось, что человек может узнать заранее о приближении своей смерти, если он начинает видеть (неясно, во сне или наяву) все вещи перевернутыми, «вверх ногами» (это восходит, видимо, к представлению о зеркальности мира мертвых) или если он «видит золотые деревья» (представление о золотых деревьях в загробном мире также восходит и к индоевропейской древности).

280

По мнению Я. В. Василькова, архаичными можно считать сами образы индоевропейских богинь, назначавших человеку его «долю» при рождении («феи» в сказках). Веретено как их атрибут могло быть первоначально символом циклического времени, «вечного возвращения», что в некоторых вариантах (индийском, например) подчеркивается сплетением нити из черных и белых волокон (ночи и дни, чередование счастья и беды). Эти богини не чинят произвола, а лишь «оглашают» долю человека, предопределенную моментом его рождения в отношении к вечному круговороту времени с его «благоприятными» и «неблагоприятными» периодами. Постархаическими (принадлежащими уже эпохе, когда распалась целостность мифологического сознания, но не оформились еще «религии спасения», эпохе, ярко запечатленной в мировоззрении эпической поэзии) являются мрачные образы богинь-прях, произвольно обрывающих нить человеческой судьбы. Между архаической справедливой «долей», устанавливаемой человеку при рождении самим ходом мифологического мироздания, и позднейшей «судьбой», навязываемой извне, по произволу богов или безликого, непостижимого рока, существует, как кажется, большое различие.