Сергей Калашников - Снайпер. Дара (СИ)

• Название: Снайпер. Дара (СИ)
• Автор: Сергей Калашников
• Жанр: Боевая фантастика

Неприветливая девушка, оставшаяся без родных, покинула интернат и вступила в мир, не имея ни средств, ни связей. Только упрямство и билет туда, ехать куда не собирается. В содружестве с Ольгой Амбарцумовой и Al1618.

---

Из-под настила клетушки выбралось нечто, более всего напоминающее стог сена — искусственная шерсть из торчащих в разные стороны «хамелионистых» ленточек размывала контуры фигуры, заодно выравнивая температуру с окружающей средой. Не абы какая защита от чутких электронных глаз, но вот человека и зверя обмануть способна вполне.

«Стог» некоторое время смотрел вслед улетевшим детям, затем покачался с пяток на носки — «шерсть» послушно заволновалась и качнула ленточками вверх-вниз, сохраняя видимую неподвижность размазанного силуэта, а потом заглянула под настил.

— Совсем умаялся боец. Вадим, вставай, — прошептал тихий женский голос, пока руки стягивали верхний слой маскировочного комбинезона, — Вставай, милый, проспишь не только завтрак, но и обед.

Облепленная обтягивающим нижним комбинезоном, худенькая, но что называется, «точеная» фигурка от души потянулась, хрустнув суставами, да так и замерла посреди движения от ткнувшегося в шею носа.

— Совсем ты видно его загоняла, Дара… — окатило щёку горячее дыхание в ухо, а цепкие лапки ухватили поперек туловища. Лобастая голова, покрытая короткой шерсткой, от души потерлась сбоку, кольнув шею жесткими усиками. Девушка, а точнее — молодая женщина, закинула левую руку назад, в ответ почесав за ушком мурлыкнувшую от удовольствия «фурь».

— Ёжка? — неуверенно спросила она.

— Ёжка-Ёжка… — лизнули ей в ответ ладонь шершавым языком, — хоть горшком назови, только в печь не ставь.

И собеседница перевернулась на настиле клетки на спину, намекая, что и пузико надо бы почесать. Что и было проделано.

— Ну ты, Ёжка, даешь! Подкралась так, что я и не услышала. Навыка вижу, не потеряла. Что тут делаешь?

— Да вот, после малыша решила форму восстановить. И заглянула по памятным местам…

— И у тебя ребенок? И где он??

— Да по округе с друзьями носится. Он ведь тут каждую кочку знает по рассказам отца, да по записям, вот теперь проверяет. Уже массу нового узнал заодно…

— Надо же, и ты взрослая стала, мать семейства…

— Какие наши годы, — насмешливо фыркнули в ответ, — а вот дети на самом деле — растут.

— Да, растут. — Задумчивый взгляд мазнул по верхушкам деревьев в той стороне, где скрылись сорванцы. — Знаешь, я совсем не чувствую себя повзрослевшей и умудренной.

— Какие наши годы, — повторила собеседница, сворачиваясь мохнатым клубочком на настиле клетушки, — хотя дети уже выросли…

И, неожиданно встрепенувшись, решительно добавила:

— Пора делать следующих! Впрочем, я вижу, вы уже над этим работаете. — И полюбовавшись покрасневшей до корней волос подругой. — Вот теперь я тебе верю. Что, сестра — каждый раз, как в первый? Зато какие детишки получились — счастливая ты!

— Как в первый, — прижав ладони к пламенеющим щекам, Дара прикрыла глаза, вспоминая.

* * *

— Ну что, никого не забыли? — поинтересовался седой, но отнюдь не старый мужчина у парнишки, возящегося с аппаратурой противодиверсионного комплекса, одновременно обозревая окружающий разгром.

Ночной налет батальона десанта на госпиталь и последующая спешная эвакуация соблюдению идеального порядка не способствовали. Ранее стройные ряды палаток зияли прорехами там, где эвакуирующиеся успели снять их, и кучами рваного брезента и брошенной мебели в местах, где было не до того.

Повсюду виделись следы ночного боя: разбросанные стреляные гильзы и воронки от разрывов гранат, развороченные и выжженные попаданием термобарических зарядов пулеметные гнезда, а то и оставленные прямо на месте смерти трупы.

Ближе к окраине госпитального лагеря красовалось несколько приличного размера воронок. Это уже постарались свои — разлет самодельных реактивных мин большого калибра был приличным. Поспешность, с которой производился залп, тем более не прибавила точности.

Осмотрев в бинокль «оспины» разрывов, испятнавшие склоны соседних высот, седой только сплюнул, оценивая результаты ночного применения «резерва верховного» — между соседними воронками местами было под две сотни метров.

— Зато хоть напугали… — буркнул он себе под нос.

— Чё? — оторвался от вождения из стороны в сторону приемным детектором недослышавший оператор.

— Не «чокай», а работай, давай. Всё что подчинённому надо слышать — доводится до его сведения громко и четко. Остальное бойца не касается. И, сменив гнев на милость: — Напугали мы десант, говорю. Не рискнули они под артобстрелом атаковать, да отошли от греха — честно говоря, я наших криворуких артиллеристов сам теперь боюсь. Не дай бог придется просить их о поддержке… Ну что, есть отметки?

— Чисто практически. Вот только от той кучи идет восходящий поток. Вроде — теплый воздух поднимается, как от дыхания. И сквозь стенки тоже угадывается тень.

— Ты что, думаешь, наши эскулапы кого-то живым в ящик положили?! — удивленно поднял брови Седой, рассматривая гору, образовавшуюся из рухнувшего от близкого попадания мины штабеля гробов.

— Может, привалило кого? — с сомнением ответил парнишка, колдуя над настройками комплекса, в попытке сделать картинку четче, — надо бы вблизи посмотреть.

— Не вопрос. Петр, Федька, Андрей Петрович — прогуляемся.

Поименованные двинулись вперед, разворачиваясь стандартным порядком с командиром и оператором в центре.

— Не, вроде живые. Двигаются… — сосредоточено произнес парнишка, да так и замер с отвисшей челюстью.

Седой быстро переключил канал сканера на себя, глянув «через плечо» на выдаваемую аппаратурой картинку, и тут же прижал датчик вниз, вместе с рукой застывшего столбом оператора:

— Остальную округу давай смотри внимательней, — бросил он, подзатыльником приводя оператора в чувство и разворачивая его на сто восемьдесят градусов. А сам быстро подошёл к неустойчивому развалу из ящиков и заглянул внутрь кучи.

Назад он вынырнул красным как вареный рак и, быстро отойдя, начал выуживать из пачки непослушную последнюю папиросу.

— Кхе. Вот дают, блин. Нашли время, а главное место, — пробурчал он, наконец прикуривая.

— Эт ты зря, — возразил ему Андрей Петрович, спокойно прислоняя к ближайшему гробу верную «десятку». Без спешки достал кисет и обрывок бумаги для самокрутки. — Когда ж еще о детях думать? Война, она ненадолго, а дети — это вечное.

Конец.