Пэт Конрой - Принц приливов

• Название: Принц приливов
• Автор: Пэт Конрой
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978-5-699-43929-4

Том Винго приезжает в Нью-Йорк, чтобы помочь своей сестре-близнецу Саванне, талантливой поэтессе. Пытаясь решить ее проблемы, он ищет ответ в непростой истории их необычной семьи, наполненной драматическими событиями и потрясениями. Том заново проживает годы детства, оценивая их с позиции зрелого человека…

Роман «Принц приливов» — настоящая сага о боли и радости, о чуткости и отчуждении, о детских страхах и о призраках взрослой жизни.

Одноименная экранизация романа (в 1991-м с Барбарой Стрейзанд и Ником Нолти в главных ролях) была выдвинута на премию «Оскар» и получила «Золотой глобус».

---

Несколько месяцев подряд мать не знала покоя. Она снова и снова перелистывала мятые, заляпанные масляными пятнами номера «Гурме» (ведь основным местом их чтения была кухня), что-то помечая своим круглым кокетливым почерком. Ужин стал поводом для ее импровизаций и экспериментов. Мать внимательно просматривала внушительную коллекцию рецептов, внося в них едва заметные изменения. Часть компонентов одного блюда она добавляла в другое, стремясь улучшить или обострить вкус. Постепенно мать дошла до мысли о создании собственного кушанья, яркого и оригинального. Рецепт создавался на основе ее богатейшего воображения и точных, хотя и ограниченных познаний по части различных продуктов и их свойств. Все четыре конфорки газовой плиты работали едва ли не круглосуточно; кухня дышала зноем; голубые лепестки пламени неутомимо нагревали кастрюли и сковородки, где рождались бархатистые соусы и подливки, липнущие к ножу, как масляная краска. Весь апрель и май из-под крышек вырывались терпкие запахи мозговых косточек, дурманящие ароматы куриных ножек, и все это было сдобрено всевозможными травами и овощами с нашего обширного огорода. Все запахи сливались в один. Уже на подходе к дому мой нос начинал улавливать кухонный дурман. Одни кушанья имели золотисто-коричневый цвет и приятный аромат, другие были белыми, воздушными и резко пахли. А варенные особым образом головы угря отдавали… болотом.

В июне мы помогали отцу ловить креветок и возвращались уставшими, обожженными солнцем и очень голодными. Едва мы выпрыгивали из грузовичка, в ноздри тут же ударял запах материнских кулинарных фантазий и мой пересохший, просоленный рот мгновенно наполнялся потоками слюны. Путь к дому превращался в галерею ароматов, для обозначения которых в моем словаре не хватило бы слов. А мать, раскрасневшаяся и вспотевшая от кухонного пекла, напевала какую-нибудь песенку своих родных мест и лучилась тщеславным счастьем. Ни до, ни после я не питался так обильно, как в те месяцы. За лето я вырос на три дюйма, а мое мальчишечье тело потяжелело на десять фунтов. Все это благодаря тому печальному факту, что мать не являлась членом Коллетонской лиги.

В конце июня мать усердно трудилась над блюдом, которое горделиво называла «большим летним сюрпризом». Она завязала знакомство с мясником из местного «Пигли-вигли»[95], и тот отдавал ей потроха и прочие части мясных туш, обычно не считавшиеся съедобными. Члены семьи Винго стали первыми коллетонцами, кто отведал «сладкие хлебцы», приготовленные по рецепту из «Гурме».

Отец занял свое место во главе стола. Мы с Люком ополоснулись в душе, переоделись и тоже сели. Саванна внесла из кухни кастрюлю со «сладкими хлебцами» и, улыбаясь во весь рот, стала накладывать их на отцовскую тарелку. Отец мрачно взглянул на незнакомое блюдо и ткнул вилкой. В это время к нам присоединилась мать. Глядя на отца, можно было подумать, что он совершает ритуал, готовясь вкусить внутренности священного животного и через них узнать какие-то тайны. Мать вся светилась от гордости. Забыл добавить: на столе стоял букет свежесрезанных роз.

— Лила, что это такое, черт побери? — спросил отец.

— «Сладкие хлебцы» в сливках и вине, — ответила довольная мать. — Обрати внимание на подливу. Французский соус Винго.

— А по-моему, это никакие не хлебцы, а дырка калькуттской шлюхи, — заявил отец.

— Как ты смеешь говорить подобные вещи за столом, да еще при детях? — возмутилась уязвленная мать. — Здесь тебе не твоя лодка. Я не потерплю у себя в доме рыбацкий жаргон. И потом, ты даже не попробовал «хлебцы», а уже хаешь.

— Это вообще не хлеб, Лила. Мне плевать, как это называется у жалких лягушатников. Я всю жизнь ем хлеб и прекрасно знаю все его сорта, включая разные кексы, печенья и бисквиты. Это и близко с хлебом не лежало.

— Серость! Я вышла замуж за дремучего простака, — рассердилась мать. — Это, мой дорогой, название блюда из говяжьих зобных желез.

— Послушай, милая. Я не желаю есть какие-то говяжьи потроха вместо нормальной пищи. Ты знаешь, я никогда не привередничаю. Но уже три месяца ты кормишь меня разными штучками-дрючками, я устал от них.

Изумленный Люк поддел вилкой свой «хлебец».

— Мама, так это что, бычьи яйца?

— Нет, конечно. И ты, Люк Винго, тоже последи за своим языком. По-научному это называется «вилочковая железа». Она находится у коровы внутри.

— Понятно, что внутри. Но где? — поинтересовался я.

— Сейчас не помню, — быстро нашлась мать. — Но точно далеко от хвоста. В этом я абсолютно уверена.

— Где моя обычная порция красного мяса на ужин? — Отец отложил вилку. — Всего-навсего. Такая малость. И жареная рыба сгодилась бы, и креветочное пюре с подливой. Эти потроха даже ниггеры есть не станут. Даже собаки. Где Джуп? Иди сюда, Джуп. Сюда, малыш.

Джуп дремал на стуле. Тогда мы еще не знали, что это последний год его собачьей жизни. А пока он поднял свою дружелюбную морду в серых пятнах и тяжело спрыгнул на пол. Джуп осторожно приблизился к отцу. Глаза пса были подернуты молочной пленкой, сам он дрожал от сердечных червей[96], которые его и доконали.

— Ближе, Джуп, ближе, — выказывал нетерпение отец. — Черт побери, да шевели же ты своей задницей.

— Джуп — пес умный, — вмешалась Саванна. — Знает, что может получить от папы ногой под дых.

Джуп остановился футах в пяти, ожидая, что будет дальше. Он ластился ко всем, за исключением отца.

— Давай, глупая псина. Отведай-ка «сладких хлебцев».

Отец поставил свою тарелку на пол. Джуп медленно подошел к ней, понюхал содержимое, слизнул немного сливок и вернулся на стул.

— Я весь день готовила это блюдо, — обиженно сообщила мать.

— Которое даже пес не жрет, — язвительно подхватил отец. — Вот тебе наглядное доказательство. Собака отворачивается, а мне что прикажешь делать? Послушай, Лила. Я встаю в пять утра и целый день ловлю креветок. Как портовый ниггер, я не разгибаю спины. А вечером у меня и обед, и ужин. И что я должен есть? Стряпню, которая даже глупому псу в глотку не лезет?

— Дорогой, попробуй отнестись к этому как к кулинарному приключению. Мне хотелось, чтобы наши дети познакомились с кухней разных стран и народов. Я пытаюсь расширить их горизонты. «Сладкие хлебцы» — французская классика. Классика. Рецепт я взяла из «Гурме».

Чувствовалось, что поведение отца сильно обидело мать.

— Французская? — заорал отец. — Я что, француз? Ненавижу этот поганый народ. Ты когда-нибудь слышала, как они говорят? Боже милосердный, Лила, это же нечеловеческая речь. Им как будто по двадцать фунтов чеддера в зады понапихали. Я американец, Лила. Простой американец, который корячится на дерьмовой работе, зарабатывая баксы. Я люблю американскую еду: бифштексы, картошку, креветки, окру[97], кукурузу и все такое. Мне не надо икры, улиток, лягушачьих печенок и яиц бабочки… или что там жрут эти французские придурки? Я не желаю никаких приключений за ужином. Я просто хочу утолить голод. Прости, если обидел.

Люк с показным аппетитом принялся уплетать «сладкие хлебцы».

— Мама, это восхитительно, — заключил он. — Ничего вкуснее я в жизни не пробовал.

Я осторожно откусил кусочек. Как ни странно, французская экзотика оказалась вполне приемлемой.

— Замечательно, мама, — похвалил я. — Просто сказка.

— Том прав, — согласилась Саванна. — Потрясающе… Папа, не переживай. Я тебе мигом поджарю ваху[98].

— Даже глупый пес не стал лопать вашу сказку, — пробубнил отец, чувствуя, что мы объединяемся против него.

— Джуп питается только чем-то, что из консервной банки, — объяснил отцу Люк.

— Люк, что за нелепую фразу ты построил? — отчитала его мать. — В таких случаях говорят не «чем-то», а «тем». Запоминай правильные обороты речи, пока они не войдут у тебя в привычку.

— Может, нам угостить папу банкой «Алпо»?[99] — предложила Саванна.

— Пусть подерутся с Джупом за порцию, — ухмыльнулся я.

Если бы в тот момент мать подала нам конский навоз в белом вине, мы бы и им восторгались, расхваливая тонкий вкус. Это была часть негласного и весьма сложного этического кодекса, заставлявшего нас бросаться на защиту матери всякий раз, когда отец совершал вылазку против ее достоинства и задевал ее лучшие чувства. Какими бы здравыми ни были отцовские доводы, у Генри Винго не получалось разрушить свой образ грубого и опасного человека. Это злило его и отдаляло от нас, но такова была закрепленная за ним роль.

Отец медленно обвел нас взглядом — своих детей, весело поедающих французский изыск. Это был тихий бунт против главы семьи.

— Да, Лила, ты отлично сумела настроить детей против меня. Получается, я один здесь — большое бревно.

— Пап, ну что тебе стоит быть повежливее? — осторожно произнес Люк. — Мама столько сил потратила на этот ужин.