Жюль Верн - Цезарь Каскабель

• Название: Цезарь Каскабель
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1997
• ISBN: 5-86218-325-6

Перед семьей Каскабель — и не обычной семьей, а семьей цирковых актеров! — стоит непростая задача. Из Калифорнии им нужно вернуться домой, в Нормандию. Первоначальный план морского путешествия через Атлантику оказался невозможен. Ну что ж! Если нельзя попасть во Францию, идя на восток — Каскабели попадут в нее, двигаясь на запад — через Канаду, Аляску, Россию. Славному Цезарю Каскабелю и его семье вполне по силам этот невероятный план!

Роман представлен в новом (1997) переводе Е. Трынкиной и И. Кутасова; он сопровождается классическими иллюстрациями Жоржа Ру.

---

В данный момент господину Каскабелю исполнилось столько лет, на сколько он выглядел, а именно сорок пять, ни больше, ни меньше. Он был в прямом смысле дитя своего отца, ибо колыбелью ему служила заплечная сума, которую отец таскал по всем ярмаркам и рынкам нормандской провинции. Мать Цезаря умерла, едва ребенок успел увидеть свет, а когда через несколько лет за ней последовал и отец, то Цезарю посчастливилось: его приняли в труппу бродячих циркачей. Там и прошло его детство, в кульбитах, сальто и смертельных трюках, голова вниз, пятки наверх. Затем он постепенно перепробовал профессии клоуна, акробата, силача, и так до того момента, когда он возглавил маленькое семейство, которое он исполу создал с госпожой Каскабель, урожденной Корнелией Вадарасс, из Прованса.

Цезарь был умен и изобретателен, и при том, что имел силу недюжинную и ловкость исключительную, его душевные качества не уступали физическим. Как известно, катящийся булыжник не обрастает мхом, но трется о неровности дороги, полируется, углы его затупляются, камень становится круглым и блестящим. Так и господин Каскабель за время сорокапятилетних странствий настолько обтерся, отполировался и округлился, что знал о жизни все, что можно о ней знать, и ничему не удивлялся, ничем не обольщался. От ярмарки к ярмарке он проехал всю Европу, затем отлично приспособился сначала к голландским и испанским колониям, потом к Америке. Вследствие того он научился понимать почти любое наречие и объясняться более или менее прилично даже на тех языках, которых, по его собственному утверждению, он совсем не знал, так как не стеснялся прибегать к жестам тогда, когда ему не хватало слов.

Цезарь Каскабель был мужчиной довольно высокого роста, с мощным торсом и гибкими членами; немного выступающая вперед нижняя челюсть выдавала энергию хозяина; крупная голова поросла жесткой шевелюрой, выцветшей под жаром всех солнц и дубленной всеми ветрами, усы без завитков под большим нормандским носом, две полубакенбарды на красноватых щеках, голубые, очень живые, очень проницательные и в то же время добрые глаза, рот, в котором сияли бы все тридцать три зуба, если бы к его собственным добавить еще один. На публике он являл собой настоящего Фредерика Леметра[17], с широкими жестами, фантастическими позами и речью декламатора, а дома был очень простым, очень естественным и обожавшим свою семью человеком.

Цезарь Каскабель отличался безукоризненным здоровьем, и, хотя возраст уже не позволял ему выступать в качестве акробата, он до сих пор восторгал своими силовыми упражнениями, которые требовали «работы бицепсов». Кроме того, он владел необычайным даром в таком жанре ярмарочного искусства, как чревовещание, или энгастримизм, который восходит к древности, поскольку, по словам епископа Евстафия[18], ворожея из Эндора[19] тоже была всего-навсего чревовещательницей. Стоило ему захотеть, как его глотка спускалась из шеи в желудок. Мог ли он петь дуэтом сам с собой? Ах! В этом можно было не сомневаться!

И, чтобы закончить его портрет, отметим, что Цезарь Каскабель питал слабость к великим завоевателям, особенно к Наполеону. Да! Он любил героя Первой империи настолько, насколько ненавидел его палачей — отродий Гудсона Лоу[20], проклятых Джонов Буллей[21]. Наполеон — вот человек! Цезарь никогда не стал бы выступать перед английской королевой, «даже если бы она умоляла его через своего дворецкого». Он так охотно и часто говорил это, что в конце концов сам поверил в свои слова.

Не надо думать, что господин Каскабель был директором цирка — этаким Франкони, Ренси или Луайалем, которые возглавляли труппы наездниц и всадников, клоунов и жонглеров. Нет! Простой фигляр, он выступал на площадях под открытым небом, если стояла хорошая погода, и под шатром, если шел дождь. С помощью этой профессии, капризный характер которой он хорошо изучил за четверть века, ему удалось заработать (и нам это известно) кругленькую сумму, спрятанную теперь в сейфе под замком с шифром.

Сколько труда, сил, а порой и бед она стоила! Теперь самое трудное позади. Семья Каскабель готовилась вернуться в Европу. Они пересекут Соединенные Штаты и возьмут билеты на французский или американский (но только не английский!) пакетбот[22].

Говоря по правде, Цезаря Каскабеля ничто не смущало. Для него не существовало препятствий, а тем более трудностей. Для него извернуться, выпутаться — было обычным и привычным делом. Он мог смело повторить за герцогом Данцигским[23], одним из маршалов его кумира: «Нашлась бы лазейка, остальное — за мной!»

Действительно, Цезарь за свою жизнь пробрался через множество лазеек!

«Госпожа Каскабель, урожденная Корнелия Вадарасс, чистокровная провансалка, несравненная ясновидящая, обладающая всеми прелестями своего пола, увенчанная всеми добродетелями матери семейства, одержавшая славную победу в Чикаго на первенстве по женской борьбе и завоевавшая титул «первой атлетки мира!» — именно такими словами господин Каскабель представлял публике собственную супругу. Двадцать лет назад он женился на ней в Нью-Йорке. Советовался ли он со своим отцом перед свадьбой? Конечно нет! Во-первых, потому что отец «не спрашивал моего согласия по поводу собственной женитьбы», говорил он, а во-вторых, потому что славного папеньки давно уже не было на белом свете. И поверьте, свадьба свершилась очень просто, без предварительных переговоров и формальностей, которые в доброй старой Европе так досадно мешают союзу двух предназначенных друг другу созданий.

Однажды вечером в театре Бэрнума на Бродвее, куда Цезарь Каскабель пришел как зритель, его поразили изящество, ловкость и сила молоденькой акробатки-француженки Корнелии Вадарасс в упражнениях на перекладине. Объединить свои способности с талантами юной грации, создать одно целое из двух существ, вообразить будущий выводок маленьких Каскабелей, достойных отца и матери, — такая цель показалась честному акробату само собой разумеющейся. Броситься за кулисы во время антракта, познакомиться с Корнелией Вадарасс, сделать ей предложение, приличествующее женитьбе француза на француженке, заметить в зале почтенного пастора, увлечь его в артистическую, уговорить освятить союз столь прекрасной пары — все было возможно в счастливейшей стране — Соединенных Штатах Америки. И разве такие скоропалительные браки чем-то плохи? По крайней мере, женитьба Цезаря Каскабеля на Корнелии Вадарасс — одна из самых удачных среди тех, что когда-либо праздновались на этом свете.

В то время, с которого мы начали свой рассказ, госпоже Каскабель минуло сорок лет. Красивая талия, может быть, чуть-чуть располневшая, черные волосы, темные глаза, а улыбка, как и у мужа, открывала полный ряд зубов. Что касается ее необычайной силы, то те памятные соревнования по борьбе в Чикаго, где ей достался почетный приз, свидетельствовали об этом. Нужно упомянуть, что Корнелия любила мужа так же, как в первый день, безгранично доверяла ему и безусловно верила в гений этого необычного человека, одного из самых замечательных самородков Нормандии.

Первенцу Жану, происшедшему от союза цирковых артистов, теперь уже исполнилось девятнадцать. Он не унаследовал склонности к силовым упражнениям, к работе гимнаста, клоуна или акробата, зато обладал замечательной ловкостью рук и верностью глаза, что делало его грациозным и элегантным жонглером; впрочем, он нисколько не кичился своими успехами. То был хрупкий задумчивый юноша, брюнет с голубыми глазами, похожий на мать. Прилежный и замкнутый, он старался учиться, где и когда только мог. Жан не стеснялся профессии своих родителей, но понимал, что способен на большее, чем фокусы на площадях, и обещал себе оставить родительское ремесло, как только окажется во Франции. Испытывая искреннее уважение к отцу и матери, он тем не менее тщательно скрывал свои мысли, понимая, что без родительской поддержки вряд ли сумеет достичь иного положения в обществе.

Второй сын, да, да, тот самый гуттаперчевый мальчик, был поистине логическим продолжением супругов Каскабель. Двенадцати лет, проворный, как кот, ловкий, как обезьяна, живой, как угорь, маленький клоун ростом три фута шесть дюймов, появившийся на свет головокружительным прыжком (если верить его отцу). Настоящий сорванец, проказник и притворщик, скорый на ответ, но добрый по натуре, заслуживавший иногда подзатыльники и принимавший их со смехом, так как никто никогда не злился на него всерьез.

Как мы уже заметили, старшего Каскабеля звали Жаном. Почему именно Жаном? Потому что так захотела его мать в память о своем прадядюшке, Жане Вадарассе, моряке из Марселя, который был съеден караибами[24], чем она особенно гордилась. Конечно, отец, которому посчастливилось именоваться Цезарем и который питал тайную страсть к великим полководцам, предпочел бы дать сыну другое, более историческое имя. Но он не стал спорить с женой по поводу первенца и согласился назвать ребенка Жаном, решив про себя, что наверстает упущенное, если Бог наградит его еще одним отпрыском.