Павел Засодимский - В майский день

• Название: В майский день
• Автор: Павел Засодимский
• Издательство: издание редакции журнала «Детское чтение»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1899

«…Зимою дети, конечно, не могли встречаться, но весною – другое дело… Когда снег сошел, земля пообсохла, Боря, несмотря на строгое отцовское запрещение и на его угрозы «кабинетом», украдкой стал пробираться в Ильяшевский сад и, наконец, однажды повстречался там с Ниночкой…»

---

Старик Карганов в это время также вышел с трубкой на веранду и посмотрел на сад. День был ясный, тихий, теплый – и манил на прогулку. Старику вздумалось пройтись по саду; давно он не заглядывал в него. Сначала он пошел по главной аллее, – по той, где приютилась Ниночка со своим приятелем, но потом свернул в сторону, чтобы посмотреть: нет ли где-нибудь в саду посохших деревьев и не нужно ли их убрать… Бродя из куртины в куртину, он подошел близко к тому месту, где сидели Ниночка и Боря, услыхал голоса и остановился. Он скоро узнал голос Нины, – но с кем же она разговаривала? Старик заинтересовался или, вернее сказать, от нечего делать ему захотелось послушать, с кем и о чем разговаривает Ниночка, – и тихо подкрался он к кустам, за которыми сидели дети…

– Знаешь, Ниночка… я нарисовал две картинки красками! – кто-то вполголоса говорил Ниночке. – На одной картинке я нарисовал ваш дом, веранду, а на веранде тебя… Ты будто сидишь на верхней ступени, а у твоих ног корзинка с цветами, и ты делаешь себе букет…

– Ну, и что ж, я похожа? – спросила Ниночка.

– Да-а… ничего!.. – не совсем уверенно проговорил ее собеседник.

– А цветы-то хорошие?

– О, да! Красные, розовые, синие, лиловые… и зелень очень красивая! – вполголоса продолжал рассказчик. – А на другой картинке я нарисовал наш дом, балкон, – и на балконе будто я сижу с книгой и читаю… И Полкашку нарисовал… И знаешь, Ниночка, – очень, очень похоже…

«А-а! Да это Борис Федорович изволил пожаловать в гости, – незванный, непрошенный! – сердито смотря на кусты, подумал старик Карганов. – Да, да! Это – он…»

– Эту картину я подарю тебе, а ту себе оставлю, – продолжал Боря. – Я, значит, всегда буду видеть ваш дом, а ты будешь смотреть на наш… Вот и хорошо будет!

– Когда же ты принесешь? – спрашивала Ниночка. – Ты обе мне покажи!

– Как же, как же! Завтра принесу, – шептал Боря. – Мне осталось уже немного… только Полкашку отделать…

Первым намерением Карганова было прогнать непрошенного гостя, а Ниночке за ослушание задать хороший нагоняй. Но он приостановился и невольно заслушался тихого, милого детского воркованья.

– Ах, Боринька! Как опять скучно будет зимой жить врознь… не видаться! – говорила Ниночка.

– Что ж делать! Ведь и мы скучаем… И папаша мой тоже… – сказал Боря.

«Скучает!» – подумал про себя Карганов, и ему стало так грустно-грустно при воспоминании о старом друге.

– Ну, что ж, Ниночка! – говорил Боря. – Хоть лето наше… будем вместе гулять! Да? Я буду читать тебе, а ты работай… Станем в поле ходить за ягодами…

– Какое ягодное место я покажу тебе на канаве, за гумном! – перебила его девочка. – Просто, – усыпано ягодами…

– Чу! Какая-то птичка поет! – прошептал Боря. – Слышишь? Ах, как хорошо!..

Дети замолкли. В кустах очень мило напевала птичка.

Старик Карганов, затаив дыхание, осторожно заглянул на детей из-за кустов. Они сидели, не шелохнувшись, и прислушивались к пенью чудесной птички.

– Ты, Ниночка, не знаешь, какая это птичка? – спросил Боря.

– Не знаю! – шепотом ответила ему Ниночка. Боря держал девочку за руку, а та с улыбкой смотрела на него. Дети в ту минуту были счастливы в своем зеленом, уютном уголке…

Старик с каким-то странным чувством, – грустным и отрадным, – долго смотрел на них. Потом он выпрямился и оглянулся по сторонам.

Голубое, безоблачное небо сияло над его головой, и с этого ясного, голубого неба ярко светило на него майское солнце. Вся чаща сада, казалось, была пронизана золотом солнечных лучей… Свет, блеск, сияние!.. Все вокруг него зелено, все в цвету; легкий ветерок обвевает его ароматами, птички щебечут в кустах, а тут перед ним, как притаившиеся птички, дети нежно воркуют, склонившись доверчиво друг к другу…

Все было так гармонично вокруг него, так хорошо, так светло, – и старику в то мгновение показалось, что только он один, – со своим ожесточенным сердцем, с неприязнью и злобой в душе, – представлял собою темное пятно на сияющем фоне. В то время, когда вокруг него в природе все жило и радовалось, только он один, – неблагодарный, злой человек, – таил в душе ненависть, вражду… Старику даже стало совестно в виду окружавшей его благодати; раскаяние проникло ему в душу, сердце его смягчилось… За что минуту перед тем он хотел прогнать из сада этого мальчугана, не сделавшего ему решительно никакого зла? Они, старые упрямцы, мучат друг друга, да еще и детей заставляют страдать! Ведь это же жестоко!..

Вон как они, бедняжки, притаились тут, говорят чуть не шепотом… А вокруг-то как все светло, как радостно! Все говорит о мире, о милости, о любви… Старик почувствовал, что глаза его затуманились слезами. Он провел рукой по глазам… Через минуту он решительно двинулся с места, обошел куст, осторожно ступая по мягкой траве, и вдруг совершенно неожиданно очутился перед детьми.

Боря, при виде такого грозного явления, вскочил со скамейки и с испугом посмотрел на старика. Его личико за минуту такое оживленное вытянулось и побледнело.

– А-а! Вот тут кто! Борис Федорович изволил пожаловать… – заговорил Карганов, как-то странно, загадочно поглядывая на Борю и на дочь.

Ниночка бросилась к нему и схватила его за руку.

– Он, папочка, не сам пришел, – я позвала его… – начала она скороговоркой.

– Нет, я сам пришел, Николай Петрович!.. Я пришел… потому что… – смутившись, забормотал Боря.

– Почему? – переспросил старик, пытливо взглянув на него и склонив на бок голову.

– Потому что мне было скучно без Ниночки… – промолвил Боря. – Отец запретил мне ходить к вам…

– А ты его не послушался и все-таки пришел! – заметил Карганов.

– Папочка! Милый!.. Да, право же, я звала его… я сама хотела, чтобы он ходил к нам… Папочка, послушай! – приставала Нина, теребя изо всех сил отца за рукав и тем как бы стараясь убедить его в невиновности своего друга.

– Иди сюда! – сказал старик, обратясь к Боре. Мальчик слегка вздрогнул, поднял голову и взглянул на Карганова, крутя поясок, и в смущении не зная, что ему делать. Он побаивался старика и в то же время ему казалось опасно раздражать его своим неповиновением. Он нерешительно сделал шаг вперед и остановился.

Старик, наконец, сам подошел к Боре, взял его за руку, наклонился и крепко поцеловал его. Тут уж оба, – Нина и ее маленький друг, – пришли в недоумение… Боря, прямо сказать, ожидал, что сердитый старик, застав его у себя в саду, задаст ему изрядную встрепку. Нина не думала, чтобы отец как-нибудь обидел Борю, но была почти уверена, что «папаша рассердится» и с бранью прогонит Борю из сада… И – вдруг!.. Что ж это такое? Что же случилось?..

Старик ласково смотрел на мальчика, тихо гладил его по голове и говорил:

– Ты не бойся, дружок! Я тебя не гоню… Гуляй у нас, сколько хочешь! Ильяшевский сад ведь велик… Слава Богу, всем нам места хватит… Передай от меня отцу поклон! Зови его к нам… Скажи, что мы с ним что-то уж давно не видались… Скажешь?

– Скажу, Николай Петрович! – ответил Боря. А Нина той порой, веселая, сияющая, шаловливо прижималась к руке отца своею разгоревшеюся щекой…

– А ты, мадмуазель-стрекозель, смотри же, – не отпускай гостя без обеда! – сказал ей старик. – Ужо веди его в дом… А пока гуляйте!..

Карганов круто повернулся, провел украдкой рукой по глазам и, глубоко растроганный, пошел к дому. Он был доволен собой.

* * *

Вечером Борю встретили строгим допросом.

– Где изволил, сударь мой, пропадать о сю пору? – заворчал на него отец. – Небойсь, опять с деревенскими ребятишками пропадал… по деревьям лазил? Уж сломаешь ты себе шею!..

– Нет, папаша! Сегодня я не был в деревне. Я был в Ильяшеве, там и обедал… – весело промолвил Боря, встряхивая своими растрепанными волосами.

– В Ильяшеве? Да как ты смел?.. – напустился на него отец. – Тебе что сказано? Чтоб ты к Каргановым носу не показывал! А ты еще вздумал обедать у них!.. У-у-у, повеса! Бесстыдник!.. Каргановы нас бранят, поносят всячески, делают нам неприятности, а ты сам лезешь к ним… Ведь ты уж не маленький, – балбес! Как тебе не совестно?..

– Они, папаша, нас никак не бранят… напротив, папочка, – они… Ниночка и Николай Петрович… – защищался Боря.

– Молчи, глупый, если ничего не понимаешь! – крикнул на него отец, размахивая трубкой. – Следовало бы тебя увести в кабинет, да там хорошенько… Этакая упрямая дрянь!.. Места ему мало гулять! Непременно ему надо в Ильяшево!.. Нет, голубчик, я уж до тебя доберусь! Перестанешь ты своевольничать!..

– Я зашел в сад, встретил там Ниночку… – говорил мальчуган, не слушая отцовских «прочувствованных» слов – угроз и брани. – Потом пришел Николай Петрович… позвал меня обедать… просил передать тебе поклон…

– Поклон? – переспросил Федор Васильевич, откидываясь на спинку кресла и пуская густой клуб дыма.

– Да! – кивая головой, отвечал Боря. – Просил звать тебя к ним… в Ильяшево!