Борис Акунин - Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.

• Название: Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.
• Автор: Борис Акунин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077240-7

Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.

Содержание:

Младенец и черт (повесть)

Мука разбитого сердца (повесть)

Летающий слон (повесть)

Дети Луны (повесть)

Странный человек (повесть)

Гром победы, раздавайся! (повесть)

«Мария», Мария... (повесть)

Ничего святого (повесть)

Операция «Транзит» (повесть)

Батальон ангелов (повесть)

---

Познакомились они при обстоятельствах воистину незабываемых.

В прежней своей жизни существовал Балагур, как пташка Божья. Ну, или не Божья, а чертова — вопрос терминологии. В общем, порхал по жизни без заботы и труда. Когда заканчивались деньги, придумывал, как добыть новые. «Выпустит газ» из подходящего субчика и порхает себе дальше. Никогда не попадался, потому что, как уже сказано, шальная беззаботность идей совмещалась в нем с математическим изяществом их реализации.

Но однажды удача подвела.

Дело было вскоре после начала войны. Ехал Балагур в поезде «Москва — Варшава», в первом классе. Искал подходящего кандидата, чтоб разжиться деньгами. Нашел.

Познакомился в вагоне-ресторане с одним многообещающим господином. Выпили, подружились. Балагур собутыльника анекдотами до икоты довел. Заодно приметил толстый бумажник, портсигар с алмазами, золотые «котлы».

Алиби обставил безупречно: сошел на станции, попрощался с проводником, дал рубль на чай. Потом обошел состав с другой стороны, влез на крышу. Часок потрясся наверху, пока в купе не погас свет. Спустился на ремне в окошко (оно из-за духоты было приоткрыто). Исполнил дело, стал тем же манером подниматься обратно. Несмотря на полноту, был он ловок, как толстый котище.

А ремень, зараза, возьми и лопни.

Насмерть Балагур не расшибся, даже ничего себе не поломал — жир, что ли, смягчил падение. Однако подобрали его в совершенно недвусмысленном виде: с добычей в заплечном мешке и окровавленной бритвой в кармане (хорошая английская вещь, Балагур к ней привык).

Дальше — хуже. Убитый оказался директором военного завода, а преступник звался по паспорту немецким именем: Семен Карлович Клопфер. Такое у человека от природы наименование, ну что тут поделаешь? Родитель у Балагура был мемельский житель, лютеранского вероисповедания. В мирное время это не имело значения, но как началась война, вдруг оказалось, что быть немцем или даже просто зваться на германский лад в Расее-матушке не здорово.

Сволочь-полицмейстер вмиг сочинил шпионско-террористическую историю, и оказался Балагур в тюрьме не обычной, а военной, под угрозой веревочного галстука. Не то чтоб его это напугало. Он и в камере всё песни пел, да надзирателям рожи строил.

И вот посадили к нему одного задержанного по подозрению в шпионаже. Такого же, как Балагур, весельчака. Хохот у них стоял — дверь дрожала. Но человек это был хоть по всем повадкам вроде и простой, а только куда как не прост. На этакие вещи у Балагура глаз был верный.

Он возьми и спроси, напрямую: как-де ты, такой умный, да легавым попался?

Ответил ему сосед тоже без обиняков: «Я не попался. Я сюда нарочно сел. Нужно одну штуку провернуть. Поможешь — уйдем вместе. Мне помощник вроде тебя пригодится».

Выяснилось, что держат здесь в отдельной камере какого-то важного агента, из которого обязательно нужно газ выпустить, пока не наболтал лишнего.

Балагур, конечно, сразу согласился. С этим Зеппом (так назвался сокамерник) он был готов хоть в огонь, хоть в воду.

Дальше что? Воздух из агента вынули, ушли через подкоп (у Зеппа все заранее было подготовлено). И с тех пор вольная жизнь у Балагура закончилась. Но он не жалел. Платили щедро, а главное, скучать не приходилось.

Деревня-китай

Телеграмму от «садовника» Балагур ждал. Был извещен, что может произойти такое событие и нужно состоять в полной готовности. Никаких иных подробностей ему, однако, сообщено не было. Поэтому распоряжение доставить неизвестно куда невесть что заставило его почесать затылок. «Фу ты, ну ты», сказал он себе и телефонным звонком вызвал на экстренную связь резидента московской сети.

Встретились.

Оказалось, что доставить нужно не «что», а «кого». В славный город Севастополь. Нынче же, ночным поездом.

Инструкции по поводу того, где следует искать Вьюна, рассмешили толстяка. Нет, ей-богу, со стариной Зеппом не соскучишься.

Собрался Балагур быстро — только подпоясался. В смысле, надел под сорочку потайной пояс с набором запасных документов и кое-какой амуницией: полезная проволочка с красивым названием «гаррота», гибкое лезвие, маленький плоский «браунинг». Мало ли, как жизнь сложится?

Взял пролетку, поехал в Деревню-Китай.

Было за Сухаревской толкучкой место с таким потешным названием. Ну, есть Китай-город, все знают, а тут — «деревня Китай».

Квартал этот образовался давно, еще лет тридцать или сорок назад, когда в Москве поселились первые китайцы. Из своей далекой империи, где не было заработков и не хватало еды, они разбрелись во все стороны света — на юг, на запад, на север, на восток. Север и восток принадлежали российской державе, поэтому половина всех китайцев, покинувших родные края, нашла приют на широком пространстве от Тихого океана до Балтийского моря. Многие осели в Москве.

Давно миновали времена, когда городские жители пялились на узкоглазых людей с девичьими косами. Москвичи привыкли к китайцам. Народец был смирный, работящий. Стирали белье чище и дешевле русских прачек, торговали вразнос, быстро и ловко строили. Опять же не дрались, не пили, не воровали, к бабам не лезли. Кто накопит денег на свою китайскую невесту — уезжали восвояси. Забавы у азиатов были тихие и для обывателя необидные. Сидели китайцы после дневных трудов у себя в Деревне-Китай, играли в костяшки, пили чай, курили трубки с дурманным дымом.

В один из таких притонов и должен был отправиться Балагур.

Настроение у него было чудесное, еще лучше, чем всегда. К черту московскую морось. На юг, к морю! Балагур пошутковал с извозчиком, а когда из-за стука колес по брусчатке разговаривать стало трудно, запел шансонетку:

Зовусь я шалунишка, не знаю почему!
Проказливый мальчишка не нужен никому!

Перед тем, как сесть в коляску, Балагур, конечно, осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил.

Это потому что «вели» его очень грамотно.

Едва пролетка удалилась, из подворотни выехал черный автомобиль с незажженными фарами, покатил следом на осторожной дистанции. Кроме шофера в машине сидели еще трое, все в котелках.

Балагур был не виноват в том, что угодил под слежку. Это засветился резидент, передавший ему инструкции. Резидента московская военная контрразведка бережно разрабатывала уже не первую неделю. Но брать не спешили, хотели выявить все контакты.

На Сухаревской площади, где и в ночное время было полно публики, по преимуществу «нечистой», пассажир велел остановить.

Мягко спрыгнул на тротуар.

— Лови!

Кинул извозчику серебряный рубль. Ванька цапнул пятерней — не поймал. Полез под колеса, где зазвенело. Кряхтел, доставал монету. Сзади ткнули тростью в задницу.

— Где седок? — спросил плотномордый, бритый, в пальто с поднятым воротником. Сзади стоял еще один такой же.

— А кто его знает.

Извозчик сердито отряхивал колени.

От угла донесся тихий свист. Там маячил третий близнец, показывал куда-то.

Сорвались эти двое, побежали.

Насвистывая, Балагур шел грязными дворами, гулкими подворотнями. Ловким футбольным ударом влепил о стенку пустой бутылкой, захихикал на звон осколков.

Филеры перемещались по одному, согласно разработанному порядку: первый номер в пределах прямой видимости объекта, второй в десяти шагах, третий на подстраховке — параллельным курсом. Все переулки-закоулки города личному составу контрразведки полагалось знать в доскональности.

На неосвещенной улице стали попадаться редкие прохожие, почти сплошь китайцы. Они семенили по каким-то своим ночным китайским делам. Один покачивался и с подвыванием мурлыкал песню.

— Сень-бень-мяо! — попробовал передразнить азиата Балагур и хохотнул.

Он был уже близко от указанного места.

В глубине двора под единственной лампочкой едва виднелась облупленная вывеска с паукообразными письменами. Под ней — вход в полуподвал.

Двое оборванцев с зажмуренными глазами сидели на корточках. У одного свалилась матерчатая шапочка, поблескивала смазанная маслом коса. В Китае после революции мужчины остригли волосы коротко, но до Деревни-Китай это новшество еще не дошло.

Посмотрев, как толстяк вприпрыжку спускается по ступенькам, старший филер свистом подозвал остальных.

— Чего это тут у них? Трактир? — спросил самый молодой.

— Курильня. Шуляков, ты дуй за городовым. Он на перекрестке. Проверка документов — обычное дело, китаёзы привычные. Надо нам установить, кто этот пузан. Ты, Шуляков, с полицейским иди от двери вглубь. Ну, тебя учить не надо. А мы с Васей встанем в переулке. Там у них потайной выход. Если что, перехватим.

Агент, которого старший назвал по фамилии, убежал, а молодой почтительно спросил: