Борис Акунин - Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.

• Название: Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.
• Автор: Борис Акунин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077240-7

Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.

Содержание:

Младенец и черт (повесть)

Мука разбитого сердца (повесть)

Летающий слон (повесть)

Дети Луны (повесть)

Странный человек (повесть)

Гром победы, раздавайся! (повесть)

«Мария», Мария... (повесть)

Ничего святого (повесть)

Операция «Транзит» (повесть)

Батальон ангелов (повесть)

---

Он оглянулся на князя, и тот бодро продолжил, искоса поглядев на стенные часы — время у начальника управления было в вечном дефиците:

— …Чтобы я прикомандировал к государевой охране боевого офицера. Нужно свежим глазом посмотреть, проверить слабые места. Знаешь, есть такой термин «ревизор из Петербурга». Это из Гоголя, — пояснил Козловский. Он прочитал на своем веку немного литературных произведений — только те, что проходили в корпусе, но зато помнил их все, как «Устав полевой службы». — Короче говоря, я сразу про тебя подумал. Что скажешь?

— Я бы предпочел остаться в контрразведке, — отрезал Романов.

Подполковник немедленно перешел от благодушия к язвительности:

— А я бы, Алешенька, предпочел с ружьишком да на рябчиков, недельки этак на две.

Он запнулся, проглотив еще какую-то колкость. Не захотел мылить сотруднику голову при постороннем.

— Ладно, Жорж, ты иди. Мы тут договоримся. Не поздней, чем послезавтра, Романов будет у тебя в Могилеве.

Назимов поднялся.

— Поручик, я ведь вас не в паркетные шаркуны зову. Приезжайте. Жду.

Пожал обоим руку, вышел.

— Ну что ты, Алексей, на меня волком смотришь?

— Приказ получен, господин подполковник. — Голос у Романова был ледяной. — Кому сдать дела? И, главное, реактивы.

Козловский встал. Припадая на хромую ногу, подошел, положил товарищу руку на плечо.

— Ладно тебе крыситься. Заберешь пузырьки с собой, покумекаешь на досуге. Заодно отдохнешь. Купе тебе выделят отдельное. Ух, я бы там выспался! Под стук вагонных колес, да на боковую, а? Дыдых-дыдых, дыдых-дыдых… Тихо, никакой тебе дерготни, беготни. Кормят, наверное, рябчиками да всякими крем-брюле. Считай, отпуск получаешь краткосрочный. Я ведь тебя, дурака, не навсегда им отдаю, мне работники самому нужны. Поторчишь денька три-четыре, максимум неделю. Посмотришь, прикинешь. Дашь Жоржу пару рекомендаций — и назад. — Видя, что Романов при упоминании о краткосрочности командировки немного оттаял, князь оскалил в ухмылке прокуренные зубы. — Заодно в высшем обществе повращаешься, манер поднаберешься, а то совсем ты у меня солдафон стал, прямо Скалозуб (это из Грибоедова, драма «Горе от ума»). Опять же знакомства заведешь полезные. Камергеры там, фрейлины-гофмаршалы. Протекцию мне окажешь, при случае.

— Очень остроумно. Не хочу я быть «болонкой», даже временно!

— «Болонки», Лёша, из тебя теперь при всем желании не получится. Клычищи помешают. Читал я твой рапорт. Не удалось, значит, «кучера» живьем взять? Погиб в перестрелке? То-то у него весь лоб от пороха черный. Бывает.

«Надо же, не поленился в морг заглянуть, — удивился Романов. — А еще жалуется, что ни минуты свободного времени».

Напоследок Лавр сказал серьезно, не дурачась:

— Назимов зря не пришел бы, не такой человек. Раз просит — значит, действительно надо. Никого опытнее тебя у меня нет. Дело-то важное. Я б и сам съездил, но ты же знаешь, мне нужно быть в Бендерах, я генералу Брусилову обещал.

Железнодорожный этюд

«Могилев-I»

Мировая война отличалась от всех предыдущих еще и тем, что командующие армиями пересели с белых коней в черные автомобили и переселились из походных шатров в салон-вагоны. И в первом, и особенно во втором случае заслуги технического прогресса были налицо. Его императорское величество самодержец всероссийский вот уже второй год жил во дворце на колесах, который перемещался то по оси Север — Юг, вдоль расположения войск, то по оси Запад — Восток, во время недолгих отлучек с театра боевых действий в тыл. Больше всего времени верховный главнокомандующий проводил в Ставке, то есть, собственно, на станции «Могилев-I». Затрапезный еврейский городишко, дыра дырой, стал волевым центром державы благодаря своей равноудаленности от обоих морей, в которые упирались фланги тысячеверстного фронта, а также вследствие пересечения важных железнодорожных линий.

В условиях тотального напряжения всех сил страны железные дороги из удобного способа доставки пассажиров и грузов переродились в кровеносную систему войны. Половина проблем, губивших империю, возникала из-за того, что эта система болела тромбозом и была мало разветвлена. Те участки огромного тела, куда министерство путей сообщения не доставало своими стальными капиллярами, в войне почти не участвовали, от них было мало проку. Истинные размеры воюющей России измерялись не заявленными в энциклопедиях двадцатью мильонами квадратных верст, а протяженностью железных дорог с прилегающими к ним территориями, то есть пространством во много раз меньшим. Еще со времен Витте страна прокладывала рельсы невиданными в мире темпами, но этого все равно оказалось недостаточно. Немцы и австрийцы неоднократно уходили от верного поражения, в несколько дней перекидывая целые корпуса с Восточного фронта на Западный или с Западного на Восточный. Россия же возможностью быстрой рокировки войск не обладала, а значит, численное преимущество, достигнутое мобилизацией шестнадцати миллионов мужчин, сводилось на нет. Особенно скверно обстояло дело на рокадных путях сообщения, идущих параллельно линии фронта. Все главные артерии тянулись от окраин в центр державы. Поэтому посещение государем любого участка боевых действий закупоривало всё движение составов на данном направлении.

Царь считал своим долгом быть ближе к солдатам и никого не обделять высочайшим вниманием, однако от церемониальных поездок с вручением орденов и криками «ура» было больше вреда, чем пользы. Командующие фронтами и армиями предпочли бы, чтобы его величество руководил войсками не очно, а посредством телеграфа. Между собой генералы говорили, что главе воюющего государства следует находиться не на железнодорожной станции, а в столице. Но в своих поступках Николай руководствовался не столько доводами земного разума, сколько голосом боговнушаемого сердца, оно же повелевало помазаннику не пребывать во дворце, среди постылой роскоши, а делить лишения с христолюбивым воинством. Царь жил то в скромном губернаторском доме, то — еще охотнее — прямо в поезде, в тесном помещении, состоявшем из двух соединенных купе, питался простой пищей, носил скромную полевую форму и, как все остальные фронтовики, тосковал по жене и детям.

Всё это поручику Романову было известно из газет, не устававших умиляться «августейшему страднику», «скромнейшему многотруженику», «великому старателю за Землю Русскую». Как и большинство соотечественников, Алексей официозным газетам не верил и полагал, что увидит в Могилеве прифронтовое подобие Царского Села: свежепостроенные хоромы, наскоро высаженные аллеи, блестящих гвардейцев. Но ничего этого не было.

Он увидел серые, неопрятные улицы, по которым тарахтели грязные автомобили, носились рысью бесчисленные ординарцы, по тротуарам спешили замотанные офицеры всех родов войск. Хаотическое движение и шум возрастали по мере приближения к центру этого города-штаба. Полковник Назимов поджидал Романова у входа в вокзал. Попасть внутрь без сопровождающего или специального пропуска было невозможно.

— Всех из поезда почему-то высадили на «Сортировочной», пришлось добираться пешком, — объяснил Алексей, извиняясь за опоздание.

Начальник охраны успокоил его: таков общий порядок, продиктованный соображениями безопасности. На «Могилев-I» кроме царских поездов пропускают только салон-вагоны командующих фронтами, по вызову из Ставки.

— Кроме царских? Разве он не один?

— Их два, литерный «А» и литерный «Б». В первом — его величество, ближайший круг и штат обслуживания. Во втором — остальные чины свиты, смена конвойцев и мы, телохранители.

— Охрана и царь находятся в разных поездах? — недоверчиво переспросил поручик.

— Разумеется, при государе всегда состоит дежурный наряд, но основной контингент следует отдельно. — Назимов вздохнул. — Мне это тоже не нравится. Но такова воля государя.

Поручик принял это к сведению, никак не прокомментировав. Просто достал блокнотик, сделал первую запись. Намерения у Алексея были такие: в минимальные сроки составить анализ, дать все необходимые рекомендации и скорее назад, в Питер. Наше дело — честно прокукарекать, а там хоть не рассветай, коли у вас тут меры безопасности определяет «воля государя».

Однако по мере приближения к месту изначальный скептицизм контрразведчика несколько смягчился. Там, куда не достигал взор самодержца, Назимов распорядился по-своему, и распорядился неплохо.

Царские поезда стояли в специально выстроенном ответвлении путей, параллельно, и были оцеплены тремя кольцами дозоров, на внешнем периметре находившихся в пределах прямой видимости друг от друга, на среднем — с двадцатиметровыми интервалами, на ближнем вообще стояла сплошная цепь. Документы проверялись трижды, причем попасть внутрь оцепления могли только лица из специального списка, который несколько раз в день обновлялся лично начальником дворцовой полиции. В первом кольце дежурили лейб-жандармы, во втором солдаты Сводного гвардейского полка, в третьем — казаки личного его величества конвоя.