Аль Странс - Завещание

• Название: Завещание
• Автор: Аль Странс
• Жанр: Криминальный детектив

Захватывающий детективный роман из жизни старой династии нового Санкт-Петербурга

Вторая книга романа "Полуулыбка девушки в чёрном" - "Завещание" развивает головоломный сюжет, заданный в первой книге, совершенно невероятным поворотом.

---

― Шай, дорогой мой, давай поговорим.

― Аба, я не хочу говорить.

― Ну, объясни, пожалуйста, что ты чувствуешь! Я хочу понять …

― Я не хочу тебе ничего объяснять…

― Шай, не говори так с отцом. Он приехал к тебе из далекого города из другой страны, чтобы помочь тебе.

― Он не может мне помочь!... Мне никто не может помочь!..

Шай сердито вырвался вперед и пошел быстро по песку, оставляя их далеко за собой.

―Номи, Номи! Я просто … я в ужасе! Пойми меня, дорогая. Я всегда знал, ЧТО делать! Когда Реббека, моя первая супруга, была больна и страдала от болей, я делал ей укол морфия, я вызывал лучших врачей города. Я знал, что мне надо делать каждую минуту, каждый час. А теперь я в полной растерянности, Номи! Как мне помочь Шаю!? Как? Я не знаю! Я не понимаю!

Неожиданно мальчик остановился, и когда они поравнялись с ним, то увидели, что он плачет.

― Аба, прости! Я тебя обидел! Я не хотел, но я тебя обидел... Мне плохо…

Арье обнял худенькое тело сына и прижал к себе со всей нежностью, на какую только был способен.

― Может, пойдем, искупаемся вместе? Вода замечательная… Идем,– Арье сбросил одежду и остался в плавках, – Беги за мной, Шай!

Он бросился в прохладную воду, проплыл под водой несколько метров и как дельфин вынырнул уже порядком от берега. Арье замахал руками Шаю , приглашая его присоединиться, но тот безучастно стоял на берегу и, кажется, даже не видел отца. Он тупо смотрел на песок под ногами, на кромку воды, на цветные ракушки, на дохлую рыбу, выброшенную морем из её жизни на берег. На лице его, однако, за маской отчуждения, пробивалось отчаяние! Оглянувшись на мать, молчаливо бродившую со своими мыслями неподалеку и заметив отца, заплывшего довольно далеко и в сторону, он, как был в одежде, стиснув зубы, пошел в воду. Плавать он умел хорошо, посещал кружок в школе. Он упорно шел вперед, и волны били его в грудь, в лицо, словно прочитали его страшные мысли и пытались остановить это его роковое решение. Покуда ноги касались дна он шел, а потом поплыл, с яростью разбивая воду руками. Арье, наконец, обратил внимание на берег. Там не было привычной уже для него печально усталой фигуры Шая, но зато по кромке воды, ломая руки, бегала Номи, указывая куда–то в морскую даль. Обернувшись, отец увидел сына! Волны были ещё не очень высокими, но солнце быстро садилось в воду, и тьма окутывала берег и море.

― Шай, вернись!

Арье быстрыми гребками догнал Шая, ухватил за руку и с силой развернул в сторону берега.

― Я не могу… так… жить!

Они вышли… Номи бросилась к сыну, покрывая его посиневшее лицо поцелуями.

16

Вера Васильевна, подбоченившись, оглядела себя в зеркале.

«В сорок пять баба ягодка опять! А я ещё и не сорок пять, а уже ягодка…– она рассмеялась, довольная собой, но тут же села на край тахты и грустно задумалась,– Эх, батька! Оставил ты меня одну на втором моем десятке… – Вера поднялась и подошла к холодильнику, достала замороженную бутылку водки и налила остатки в рюмку и тут же залпом выпила, подумала, взяла в руки мобильный.

― Светка! Что слышно? Свободна? Может, подскочишь?

― Чего? Тоскуешь?!

― Ага. Ни гроша. Принеси, чего есть. Выпьем, поболтаем. Сможешь? Класс! Жду!

Подруга появилась очень скоро. В модных сапогах, белой короткой шубке и такой же шапке. Сбросив шубу и шапку, она обняла подругу.

― Чего? Опять депрессуха? Вот, держи виски. Финишно. Восемьнадцать лет выдержки. Ну, чё, валяй, наливай. А может, в паб к Толику рванем? Там финишно.

― Там я напьюсь. Плохо будет. Нельзя мне сейчас. Я только что в мэрию вернулась. Мне скандалов сейчас не нужно. Если какие справки документы кому надо сварганить, давай ко мне.

― Ну, Верка, ты умница!

Они сели друг против друга. Налили. Выпили.

― Ты помнишь моего отца? Мне было двадцать один, когда это дорожное происшествие случилось… когда он погиб. Вот он знал, как нужно жить! И как сделать, чтоб красиво жить. Мамаша моя никогда не подходила ему, а я пошла в него. Сегодня у меня с мамашей, по сути, и связи то нет… Ну, давай, за тебя.

― Да чего на тебя нашло, Верка? Мужик что ль того?..

― Да и не мужик он вовсе! Вот батька мой был мужик, так мужик. А ты-то довольна своим бизнесменом?

― Чем–то довольна, чем-то нет. Деньги умеет делать, деловой, не пьёт как дворник.

― А в постели?

― Так себе. Больше о себе думает и засыпает тут же. Но, слышь, Верка, у меня отношения славные с замом губернатора, а? Я его жене услуги всякие поставляю, ну по её заказу, а с ним, вроде как, дружу, но ты ж понимаешь, Вера, никому.

― Светка, ты чего! Могила. А он как?

― Ого! Ради него я могу всё терпеть. Но бабник редкий. Поэтому я держу себя в руках, ну, чтоб не влюбиться. Сама понимаешь, перспектив тут никаких, одно душевное расстройство.

– А вот мой отец был красавец, высокий, всегда загорелый, косая сажень в плечах, настоящий запорожский казак!

― Да помню я. Мы с девчонками как-то весной перед экзаменами, в десятом тогда были, заскочили к вам домой, ну, к тебе, то есть, и вдруг выходит твой батяня из ванной, такой… высокий стройный, с оголенным торсом и играет мускулами… Мы все так и ахнули! А он на нас посмотрел, вот не совру, Верка, каждая бы с ним пошла!

― Да я и сама была в него влюблена! То есть гордилась и о таком же мужике мечтала. Ты, что думаешь, о чем я ночью в постели бредила? Что если б он не моим отцом был, то давно к нему в постель забралась бы! А там… – она хохотнула полупьяно и подала пустой стакан подруге, та налила.

― Да, батька! Как же тебе было удержаться рядом с этакой серой библиотечной птичкой, как моя мамаша! И то, что он, Светка, выбрал себе фотомодель чуть старше меня, так это тоже понять могу. Мужик! А я тогда погуляла… Да ты помнишь, ведь, Светочка! Эти мальчики с машинами и дачами… Жаль упустила Артема. Он сегодня олигарх. А впрочем, черт знает, может он выбросил бы меня через год… Но нет, не выбросил бы! Если пришлось бы, так сама ушла бы с золотым приданным, как батька меня учил.

Вера Васильевна вдруг словно забыла о подруге, подошла к мутному окну с узорами льда, подышала на стекло, потерла теплой ладошкой и в маленьком кружечке появилась улица и серый зимний день. Она сделала снова шаг к холодильнику и криво усмехнулась. Вообще, надо отметить, её лицо было весьма выразительным. Мягкие черты его, светлые глаза, аккуратный носик, полные губы и ямочки при улыбке на щеках, придавали ему, может быть, обманчивую, но теплоту и несомненную привлекательность. Если бы только Вера Васильевна захотела, она смогла бы стать выдающейся актрисой, ибо её лицо было не только выразительным, но и подвижным, словно она меняла маски по необходимости в течение одних только суток. Главным же образом, покоряла всех её озорная, открытая улыбка, с милыми ямочкам, или манящая, интригующая полуулыбка, приводящая пожилых мужчин в смущение, а у молодых вызывающая сердечный трепет и смутную надежду в душе. Как уже упоминалось, Господь не обидел её фигурой и прочими женскими прелестями, а также умом. Ум у неё был криминальный, остро аналитический. Мыслила она мгновенно, быстро подмечала человеческие пороки и слабости, понимала людей достаточно верно, и во всех случаях видела свою выгоду. Впрочем, Вера Васильевна была хорошо образована и начитана, благодаря своей матушке, разумеется, скромной библиотекарше, интеллигентке в пятом поколении. Но, как говорится «и на старуху бывает проруха, и на девку бабий грех». Пристрастилась Вера Васильевна к зеленому змию и не могла оторваться. Любила горькую каплю хоть тресни. От наркоты отстала, хотя и трудно было, а вот алкоголь в любом его виде не могла себе запретить.

― Черт! Пить мне нельзя! Нельзя пить! Ах, да чтоб она горела эта диета и всяческие воздержания! Ещё рюмка не повредит, – она налила, звякнула бокалом о бокал подруги и тут же выпила,– Гулять, так гулять! Да, конечно, могло сложиться и хуже… Помнишь, Свет? Травка, кокаинчик, оргии… актеры, певцы, золотые мальчики. А ведь, если бы не Андрюшенька, убогонький мой, то, пожалуй, и на панель скатилась бы… А он явился, как луч света в темном царстве, тогда после облавы на квартире с наркотой! Такой тихий, светлый, наивный и так посмотрел мне в глаза, так выразительно посмотрел, словно сам Иисус, что я тут же и опомнилась! Ей Богу! Это ведь только деревенская простота так смотреть может! Своими круглыми голубыми глазами в глаза и, не мигая и не отрываясь, с выражением какого–то детского удивления и упрека! Я хоть и пьяна была и травкой обдолбана, а всё равно этот его взгляд запомнила. Он меня тогда прямо из милиции к себе в каморку на проспекте Щорса затащил, и затворилась я у него там в одной комнатенке под крышей. Он меня как соленую рыбу отмочил своим простеньким уходом, заботою, ревностью. Поначалу, даже забавно было, после таких–то тузов и вдруг – деревня! – она отпила глоточек,– Но, однако, упорный оказался. Ревнивый. Никуда меня не пускал с полгода, а потом всё время за мной по пятам топал. А когда отца не стало и с матерью отношений никаких, то он вроде для меня опорой сделался, точно клюка какая. Но замуж за него я зря вышла. И как угораздило!? – она опять нервно подошла к окну и прижало пылающий лоб к ледяному стеклу, – Настоял, упорный черт! А я дурра, расчувствовалась, пожалела… А тут ещё эта беременность четвертая. Три аборта сделала, четвертый побоялась. Ну, и согласилась. И тут же, Свет, ты не поверишь, Артемчика моего встретила! В стального цвета костюме с черной бабочкой и в белом Мерседесе… Ах, я было бросилась к нему, но куда! Старая, беременная, кому нужна?! А сохранила б от него ребеночка, тогда может и захотел вернуться… Пришла я тогда домой, а там мой Андрюшенька блаженный сидит… Господи, настоящий ведь блаженный! Не пьет, не курит, так только для понта, сигаретку одну другую в день выкурит, а о девочках и говорить нечего! В постели – сибирский валенок! Убожество! Я тогда выскочила и бегом к тебе, помнишь?