Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

• Название: Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы
• Автор: Ярослав Галан
• Издательство: Радянська школа
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

В своих произведениях Ярослав Галан бескомпромиссно выступает против враждебной идеологии, реакционной философии фашизма, украинского буржуазного национализма, клерикализма. Егопроизведения призывают к борьбе за мир, за коммунизм, человеческое счастье…

---

Федор кладет на стол пачку газет и тоже собирается уходить. Вдруг появляется Иван Негрич,и с ним — Мыкола.Иван Нег­рич, крестьянин около пятидесяти лет, с черными как смоль усами, кото­рые он медленно поглаживает, когда чем-либо озабочен. Под густыми бровями — большие умные глаза. Поведение Ивана свидетельствует о том, что он знает себе цену, но не подчеркивает этого. Он почти никогда не расстается с длинным чубуком. Сегодня Иван одет по-праздничному: в новый петек и кептарь, чистую рубашку с красной ленточкой, штаны из серого вельвета. Ноги в постолах и чистых онучах. Черная фетровая шляпа убрана фиалками.

Мыкола(взяв Негрича под руку).Иван, неужели это правда?

Иван(снимая на пороге шляпу).Правда!(Садится на лав­ку.)Люди позапирались в хатах, село будто вымерло.

Мыкола взволнованно ходит по хате. Лукасходит с крыльца и тихими шагами уходит через двор направо. Мыкола останавливается перед Федором. Федор чешет затылок.

Мыкола. А как будет сегодня с почтой, Федор?

Федор(встрепенувшись). С почтой? Бегу, лечу! Вы что, думаете, я боюсь? Чепуха! В австрийские времена, когда я в ту войну в Албании сражался, еще не таких львов там в горах ви­дел и — не убегал. Вот то были львы, пес бы им морды лизал! В два, да нет, точно в три раза больше, чем этот. Нет, куда там в три — в четыре раза больше этого, чтоб я так жив был!

Мыкола(сурово).Ну и что же дальше?

Федор.А что же должно быть? Бегу, лечу! Чтоб так жив был!(Выходит на крыльцо, останавливается, подумав. и попле­вав в ладони, стремительно заковылял направо.)

Мыкола(подходя к барометру).Еще день-два такой пого­ды — и земля рассохнется.(Гневно.)И как это все могло слу­читься? Какого черта этот зверинец принесло в наше село?!

Иван.Принесло на нашу, голову! Ясно лишь одно: пока этот проклятый лев будет шнырять вокруг села, в поле никто не выйдет.

Мыкола.Из-за паршивого льва, который, верно, от ста­рости еле ноги таскает, сорвется сев? И председатель колхоза спокойно смотрит на это?

Иван.Дело не во льве, а в том, что вокруг льва... Я давно хотел поговорить с тобой, Мыкола, да тебя разве поймаешь? В селе кто-то мутит воду. То о близкой войне появились разговоры, то о вечных снегах Сибири, куда пошлют нас всех гонять белых медведей, если пшеница не уродится. А вот когда все это не помогло, какая-то вражья сила напустила на людей льва. Сперва я подумал, что это те пришлые бандюги из поли­цаев да эсэсовцев, что Гитлеру раньше служили. Но потом при­кинул и решил: нет! У тех своя забота: как бы харчами подза­пастись да свою шкуру унести отсюда целой. Тут свой кто-то подливает зелье ежедневно, если не ежечасно. Свой, кому не надо в лесу прятаться и бежать отсюда.

Мыкола.Мой тесть Штефан?

Иван.Вряд ли. У него жало вырвано. Ему, старому Петричу, никто уже больше не доверится. Да и сам он теперь, небось, своей тени боится. Все это горе началось с месяц назад.

Пауза.

Мыкола.Месяц назад?..(Трет ладонью лицо.)Погоди-погоди! Кого же ты имеешь в виду?

Пауза.

Иван(встает).Скажу откровенно: пока никого. Нужны прямые улики. Из сельсовета мы уже позвонили в район.

Мыкола(быстро ходит по хате напевая).Правильно сде­лали! Только я считаю(останавливается)мы сами тоже справимся. Как и раньше справлялись. И не с таким зверьем. С тиграми, с королевскими! Нужно только человек семь охраны.

Иван.Я восьмой.

Мыкола.Я девятый. У кого еще есть оружие?

Иван.Кажется, у учительницы есть пистолет.

Мыкола.Учительницу трогать не будем. А те, из зверин­ца, черт их принес в наше село, делают что-либо?

Иван.Делают: много шуму. Говорят, попробуют заманить.

Мыкола.Пусть пробуют сами. А если у них ничего не выйдет, устроим вечером облаву. На приманку овцу пустим. (Пауза. Ходит по хате.)По правде говоря, я ехал сюда и думал, Что пшеница уже посеяна...(Останавливается.)Что случилось, Иван?

Пауза.

Иван.Трудно, Мыкола, ой как трудно убедить людей, что земля в Яснычах сможет родить пшеницу. Испокон веков деды и прадеды наши сажали здесь кукурузу. Она и кормила всех. А сей­час шептун какой-то слухи пускает: ни пшеницы не будет, ни кукурузы, с голоду подохнем все!

Мыкола.И это все?

Иван(швырнув шляпу на пол).Дернула меня нелегкая взяться за эту работу!

Мыкола:Одурел! Одурел!

Иван.Тебе легко сказать — одурел!.. Ты сегодня тут, завт­ра в Завадове, Пилиповцах, Матковцах, Варинках, скажешь там, что и как, тут сейте это, там — другое, и покатил себе даль­ше! А мне и одуреть есть от чего. Ведь все выльется на мою бед­ную голову.

Мыкола.Иван, Ивасик! Поверь, мне тоже нелегко! За эти три дня я и восьми часов не спал. В эту ночь с матковчанами до рассвета просидели — учил их, как протравливать заражен­ные семена. А потом — гляди...(Снимает со стены прострелен­ную шляпу, но, передумав, вешает ее назад.)Чепуха!(Садится на приступок, ударяя себя по коленям.) Ятоже уже не молод, Иван. Сегодня на коне заснул, проснулся лишь перед порогом конюшни, чуть-чуть голову не разбил о притолоку. Да и серд­це мне Освенцим подточил; и три с половиной года страшней­шего концлагеря в Брихенау — тоже не шутки! Рядом людей тысячами сжигают, а ты держись. Однако, Ивасик, если мое серд­це еще бьется, то только потому, что ему, старому, есть для чего биться! Помнишь, Ивасик, то утро в Дрогобычской тюрьме, когда мы впервые получили с воли брошюру «Что такое коллек­тивизация»? Ты помнишь Иван, что ты сказал тогда?

Мыкола. Когда я прочитал вслух эту брошюру, то ска­зал: «Теперь мне плевать на их приговор! Плевать на самого Пилсудского. Пусть дают мне уже не три, а тридцать лет тюрьмы, все равно колхоз в Яснычах будет!» Сказал?

Иван.Сказал!

Мыкола. То-то! А сегодня, по воле яснычан, ты председа­тель колхоза, я, твой бывший товарищ по камере,— участковый агроном да еще уполномоченный районного комитета партии по проведению первого колхозного сева в Яснычах... Я знаю, ты скажешь мне, что Лученяк тайком продал коня, ибо он будто бы принадлежит его жене, а жена не состоит в колхозе. Ты по­жалуешься, что Кудрич украл теленка. Что мы должны пока сеять вручную. Но все-таки, Иван, пойми: нашему колхозу всего шесть месяцев. Это — первая наша весна, это — наше детство, первые шаги.(Пошатнулся, но пересилив слабость, притворно бодрым шагом подходит к ведру и залпом выпивает чашку воды.)Пойми: нашим братьям на Востоке, на большой Украине, куда труднее было начинать коллективизацию. Опыта ведь никакого за плечами не было. У нас — другое дело. Хотя и отстали мы от них лет этак на двадцать пять...

Иван(степенно надевает шляпу и встает).Так я могу озлобиться на тебя, Мыкола.

Мыкола. Озлобиться? А, чтоб ты скис!

Иван.Ну, конечно, за то, что ты говоришь все это мне, как чужому...(Искоса взглянув на иконы и снова сняв шляпу, кру­тит ее в руках.)Как какому-то...(припоминает)охвостью.

Мыкола.Иван!.. А, чтоб тебя волки съели!(Быстрыми шагами подходит к Ивану и обнимает его.)

Баба Олена(из-под вереты).О господи, господи!

Иван.Слышал, Мыкола? Мой Семен приехал на рассвете из Порт-Артура.

Мыкола.Неужели? На побывку или совсем?

Иван.Конечно, совсем. Младшим лейтенантом запаса его отпустили. За Берлин два ордена имеет да за разгром Квантунской армии медаль «За отвагу»...