Борис Поршнев - О начале человеческой истории

• Название: О начале человеческой истории
• Автор: Борис Поршнев
• Издательство: «ФЭРИ–В»
• Жанр: Биология
• Год: 2006
• ISBN: 5–94138–004–6

Впервые представлена в полном, не урезанном виде концепция антропогенеза (происхождения человека), выдвинутая профессором Борисом Фёдоровичем Поршневым (1905–1972).

Эта Книга, стоившая жизни её автору, знаменует начало полного пересмотра всех наук о человеке, сравнимого лишь разве что с коперникианской революцией в астрономии.

Официальная антропология оказалась неспособной воспринять идеи Поршнева. Ибо сама эта «наука о человеке», к сожалению, занималась и занимается преимущественно второстепенными вопросами и даже откровенной ерундистикой, она «не приметила» самого главного, а потому так и не смогла ответить на вековечный «вопрос всех вопросов»: как именно, как конкретно, как на самом деле произошёл человек? Исчерпывающий доказательный ответ на этот вопрос дал великий русский учёный Борис Фёдорович Поршнев.

Для философов, социологов, психологов, лингвистов, для самого широкого круга читателей.

Книга выходит при финансовой поддержке фирмы «Марков. Издательский дом».

---

Как видим, по гипотезе о загонной охоте на горного козла выходит, что тешик-ташцы использовали не какую-либо его слабую, а его самую сильную биологическую сторону и заставили его делать именно то, что природа отучила его делать. Ведь инстинкт прыгать верно — это в то же время инстинкт не прыгать неверно. Сотни тысяч поколений горных козлов в результате безжалостного естественного отбора выработали отрицательную реакцию, т. е. реакцию торможения, на такие варианты прыжка со скалы, которые могут привести к гибели. Всякая целесообразная реакция организма вырабатывается путём дифференцировки — одновременного торможения нецелесообразных реакций. Вид Capra sibirica, развиваясь, в отличие от горных баранов, в условиях высокогорного, скального ландшафта, выработал не только инстинкт с изумительной точностью разыгрывать ряд вариантов прыжков, но одновременно и инстинктивное торможение импульсов к прыжку, не удовлетворяющему условиям этих вариантов (высота, уклон, наличие мелких выступов для амортизации ускорения и т. д.). Эта дифференцировка стала уже физиологическим признаком Capra sibirica. Для него неверный, гибельный прыжок просто невозможен — это было бы не его «ошибкой», как нам может казаться, а нарушением прочнейшего, наследственно закрепленного инстинкта не прыгать так. Наука о дрессировке животных учит, что никакими средствами нельзя заставить животных делать что-либо, кроме того, что соответствует их собственным инстинктам. Никаким пуганием нельзя заставить горного козла сделать то, что он вообще не может сделать, т. е. выполнить движение, в бесчисленных поколениях заторможенное, запрещённое, отдифференцированное от допустимых, возможных движений. Напротив, горные бараны (как и другие млекопитающие, не специализированные на прыжках со скал, на которых мог охотиться палеоантроп) не имеют этой наследственной инстинктивной дифференцировки. На горного же козла данный способ охоты полностью исключается.

Эта гипотеза, возможно, восходит к предположению Н. А. Северцова, что находимые часто черепа горных козлов принадлежат самцам, дерущимся и теряющим чуткость во время гона и поэтому при внезапном приближении волков «бросающимся в пропасть с переполоха»[443]. Но и эта гипотеза давно отпала[444]. В частности, путём изучения роговых чехлов установлено, что большинство этих животных погибло не в период гона, осенью, а во второй половине зимы, в бескормицу, главным образом от хищников[445].

В гипотезе Н. А. Северцова было, однако, хотя бы то правдоподобие, что волки представляют собою реальную угрозу для козлов и последние как бы оказываются, таким образом, перед выбором между двумя смертельными опасностями: погибнуть от волчьих зубов или ринуться в пропасть. Но тешик-ташцы, как выше показано, вовсе не представляли такой реальной смертельной опасности для горных козлов при близком соприкосновении. Если, допустим, тешик-ташцы и имели какое-нибудь деревянное оружие (дубина, дротик), то и горный козёл не был безоружен: его массивные рога с поперечными валиками, при силе его разбега — серьёзное оружие для встречного боя. Даже волка горный козёл отбрасывает в сторону сильным ударом рогов, и киргизские охотники утверждают, что одиночный волк не в состоянии справиться с крупным козлом; Егоров ссылается на то, что при съёмках кинофильма «Звериной тропой» козерог средних лет избивал в вольере чуть ли не до смерти сразу несколько волков[446]. Горные козлы такие мастера боя между собой, что в древнем Риме это было одним из самых захватывающих цирковых зрелищ[447]. Человека взрослый козерог шутя сбивает о ног и отбрасывает; несомненно, это может быть распространено и на неандертальца. Следует подчеркнуть, что кости и рога горных козлов грота Тешик-Таш принадлежат в большинстве не молодым, а взрослым, крупным особям — самцам и самкам[448]. Таким образом, никакая реальная опасность не принуждала горного козла к биологически бессмысленному акту самоубийства (даже если б он мог его совершить), вместо того, чтобы обратить своё естественное орудие защиты против тешик-ташцев, принять бой с полными шансами на успех и прорваться сквозь цепь загонщиков.

Остаются чисто психологические аргументы: что тешик-ташцы «пугали» козерогов так или иначе, хотя бы за этим «пуганием» и не крылось достаточно реальной угрозы. Но несомненно, что козлы очень скоро научились бы не обращать внимания на сигналы, условные раздражители, не подкрепляемые безусловными. Сибирский горный козёл вовсе не отличается бессмысленной пугливостью. Он тонко дифференцирует свою биотическую среду. Недаром так часто отмечались в литературе его «понятливость», «смышлённость» и «ум»[449]. Отдыхающие или пасущиеся козлы спокойно дают садиться на себя клушицам[450] и альпийским галкам[451], не реагируя на их характерный крик и предоставляя им вылавливать в своей шерсти паразитов. На свист сурков, уларов (горных индеек) и кекликов (горных куропаток) козероги, напротив, реагируют тревогой или бегством, так как он служит всегда сигналом приближения опасности — хищника или охотника с собакой[452]. Горные козлы не пугаются встречи со стадом диких баранов-архаров или косуль, напротив, нередко, пасутся вместе с ними (как и с домашним скотом), а преследуемое охотниками стадо горных козлов даже успокаивается, повстречавшись с пасущимся стадом архаров, служащим для них как бы сигналом безопасности, и соединяется с ним[453]. В отношении человека горные козлы проявляют весьма различную степень пугливости, в зависимости от того, насколько их в данной местности преследуют: где их мало беспокоят, — они подпускают к себе человека совсем близко, иногда даже до 20 метров, так что можно наблюдать их игры; подчас перейдут тропу в нескольких шагах от всадников; подчас не поднимутся с лёжки даже слыша в непосредственной близости голоса и выстрелы[454]. Горные козлы не боятся мальчиков-пастухов, подпуская их близко и пасясь при них с домашним скотом, но стоит появиться взрослому человеку на расстоянии выстрела, как они убегают в скалы[455]. Всё это свидетельствует о том, что горным козлам вовсе не присущ какой-либо исконный, издревле прирождённый страх перед человеком, что человека они отлично дифференцируют от других животных и боятся лишь в меру реальной опасности, исходящей от него. В неволе сибирские козероги хорошо приручаются к человеку[456]. Таким образом, психологический фактор в гипотезе о загонной охоте тешик-ташцев на горных козлов придётся тоже отвергнуть.

В заключение приведём два факта из практики современной загонной охоты на горных козлов. Они в известной мере послужат опытной проверкой наших теоретических выводов, тем более, что тут дело идёт о загонщиках, имеющих ружья, следовательно, представляющих для горных козлов неизмеримо большую опасность, чем тешик-ташцы. «На хребте Терскей Алатау, — рассказывает О. В. Егоров, — нам с киргизским охотником удалось загнать стадо из 14 козлов в довольно узкий каньон, обрывавшийся отвесной скалой метров 18 высоты. При нашем приближении звери беспорядочно суетились на краю обрыва, но ни один из них не рискнул прыгнуть вниз. Когда до козлов осталось не более 70–80 метров, старая самка бросилась нам навстречу, и всё стадо пробежало между мной и киргизом…»[457]. Как видим, даже 18-метровый отвес смутил козлов больше, чем встречное движение на загонщиков. Другой рассказ принадлежит М. Звереву: большая группа загонщиков должна была выстрелами выгнать горных козлов на спрятавшихся в засаде охотников. Загонщики обнаружили стадо в 80 голов, грянул выстрел, крупный самец рухнул на камни, но стадо не побежало — козлы сгрудились в кучу и озирались, как бы выясняли, откуда исходит главная опасность. Очевидно, заметив охотников в засаде, «животные рванулись и понеслись прямо на загонщиков, которые вскочили на ноги и выстрелами пытались повернуть козлов назад на охотников. Но не тут то было. С бешеной быстротой стадо пронеслось мимо, в нескольких десятках шагов от загонщиков, и скрылось за уступом скалы»[458].

Эти два примера из современных попыток загонной охоты на горных козлов, при наличии огнестрельного оружия, наглядно иллюстрируют неосновательность гипотезы о паническом ужасе горных козлов перед тешик-ташцами, заставлявшем их бросаться в пропасть. Охотничий коллектив тешик-ташцев к тому же не мог быть, конечно, достаточно многочисленным для блокирования всех путей бегущего стада. И, наконец, представим себе, что козёл всё-таки упал в пропасть с большой высоты. Альпинисты знают, что безнадёжно искать труп человека, упавшего вниз на несколько сот метров при крутизне стены более 75 градусов: тело, ударяясь об уступы, в процессе падения разбивается на мельчайшие клочки. Тешик-ташцы не нашли бы ничего от своего козла. Если же козёл падал при отвесной крутизне, то сверху определить точно направление его падения или затем обнаружить его останки на огромном пространстве, среди камней, скал, кустарников, было бы тоже более чем затруднительно, — разве что по полёту хищных птиц, спускающихся на труп.