Джон Норвич - История Англии и шекспировские короли

• Название: История Англии и шекспировские короли
• Автор: Джон Норвич
• Издательство: Астрель
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-43630-7

Всякий, кто читал шекспировские бессмертные «пьесы-хроники», уверен: король Эдуард III был образцом благородства, Ричард III — беспринципным убийцей, легкомысленный и обаятельный Генрих V — гениальным полководцем, Генрих VI — легковерным простаком.

Но какое отношение все это имеет к исторической реальности?

В своем исследовании «История Англии и шекспировские короли», равно интересном как для историков и литературоведов, так и для всех, кто знаком с произведениями Шекспира, сэр Джон Джулиус Норвич анализирует, насколько подлинные образы английских монархов XIV–XV веков соответствуют трактовке великого драматурга.

---

Оба инцидента указывают на самый большой порок короля Ричарда — слепую привязанность к фаворитам. Хронист Томас Уолсингем считал, что они были «рыцарями скорее Венеры, а не Беллоны», привив Ричарду женские повадки и отвратив его от мужских занятий вроде охоты, в том числе и соколиной. Нам трудно оспаривать мнение летописца, но совершенно ясно, что это были люди легкомысленные, алчные, пустоголовые, озабоченные только удовольствиями и исполнением своекорыстных помыслов. Поначалу в любимцах короля числился Томас Моубри, унаследовавший в 1383 году графство Ноттингем. Он был на год старше Ричарда и вроде бы считался достаточно смазливым молодым человеком, хотя, по всей вероятности, не обладал какими-либо определенными способностями. Королю он вскоре наскучил, и отношения между ними окончательно прекратились в 1385 году, когда Моубри женился на дочери королевского опекуна, ненавистного графа Ричарда Арундела. Моубри сменил более смазливый Роберт де Вер, 9-й граф Оксфорд. Де Вер приходился королю дальним родственником, на несколько лет опережал его в возрасте и был женат на его двоюродной сестре Филиппе де Куси, внучке Эдуарда III; правда, это обстоятельство не мешало ему у всех на виду поддерживать скандальную любовную связь с одной из придворных дам королевы, привезенных из Богемии, Агнессой Ландскрон. Одного этого факта достаточно для того, чтобы усомниться в достоверности свидетельств о гомосексуальности и графа и короля, приводимых некоторыми хронистами. Люди, лично знавшие Ричарда и Роберта, сказали бы, что их вкусы и предпочтения не имели такой направленности. С другой стороны, неумеренная и экспансивная демонстрация Ричардом своей любви к графу Оксфорду и готовность, с которой тот принимал от короля подарки в виде денег, земель и титулов, конечно, могли пробудить воспоминания о Гавестоне.

Надо заметить, что ни Моубри, ни де Вер, несмотря на пост гофмейстера (chamberlain), ни кто-либо другой из фаворитов короля не обладали реальной властью. В те времена она принадлежала лорд-канцлеру, а им тогда был Майкл де ла Поль, граф Суффолк, и еще одной важной персоне — вице-гофмейстеру, давнему наставнику и опекуну Ричарда, сэру Саймону Берли, ставшему теперь одним из богатейших магнатов в королевстве. Он оказывал влияние на короля и непосредственно, и через Иоанну Кентскую, а после ее смерти через юную королеву, которую самолично привез из Богемии. Обе женщины всецело доверяли ему, и Ричард относился к наставнику с таким почтением, какого не удостаивался ни один другой член правительства.

Закономерный вопрос: а что делал в это время его дядя, Джон Гонт? Герцог Ланкастерский по-прежнему оставался важной фигурой и занимался делами, в которых и был больше всего силен. Он находился с дипломатической миссией в Шотландии, избавившей его от треволнений крестьянского восстания: ее некоторый успех[64] помог снизить непопулярность среди подданных, а надругательство над его собственностью даже вызвало в них определенную дозу симпатии. Герцог вновь обратил внимание на Испанию, где недавняя смерть дона Энрике Трастамарского, в 1368 году наследовавшего кастильский трон тестя Джона — Педро Жестокого[65], возродила его прежние надежды на трон. Когда весной 1382 года парламент возобновил свои заседания, Джон Гонт призвал палату общин утвердить заем в размере 60 000 фунтов на формирование армии. Его воззвание было отвергнуто, и герцог выдвинул новое предложение: сам король должен повести экспедиционные силы во Францию и проучить такого же юного Карла VI. Как только войска окажутся в Гаскони, он это уже знал, их можно будет без труда перебросить в Кастилию. Но парламент опять не проявил энтузиазма. Наконец туманная возможность осуществить замысел появилась в октябре. Епископ Херефорда предложил два варианта борьбы с врагами Англии за рубежом: экспедиция в Испанию, которая получит ранг Крестового похода, поскольку новый кастильский король Хуан I выступил в поддержку Климента VII на папском престоле, либо Крестовый поход против сторонников Климента во Франции и Фландрии, который возглавит Генрих Деспенсер, епископ Нориджский.

Поначалу казалось, что планы Джона Гонта осуществятся, но французы его опередили: вторглись во Фландрию, заняли Ипр и Брюгге, реквизировав товары местных английских купцов и фактически заблокировав торговлю шерстью, служившую одним из главных источников поступлений в казну. Снова возникла угроза французской интервенции в Англию. Сразу же позабылись и замыслы Джона Гонта, и кастильские раскольники — все взоры устремились на епископа Нориджского. Деспенсер искренне рассчитывал на то, что возглавит настоящий Крестовый поход, поддержанный Церковью и финансируемый истинными верующими. Экспедиция затевалась в атмосфере истеричного энтузиазма: папа Урбан объявил о полном отпущении грехов для всех, кто внесет вклад в эту миссию; создавалось впечатление, будто все английские леди дружно снимали с себя и несли епископу свои золотые и серебряные украшения.

Генрих Деспенсер был человеком храбрым, служил в Италии под знаменами папы, приобрел некоторый военный опыт, однако ему никогда не доводилось командовать армией в реальном сражении и он совершенно не подходил для исполнения возложенной на него миссии. Проигнорировав последнюю попытку короля отозвать его из похода, он вышел 16 мая 1383 года из Сандвича, высадился в Кале, направился во Фландрию и соединился там в июне с фламандским войском. Самым разумным для него было бы пойти к Брюгге — овладеть им, возможно, было бы легче. Епископ же решил осадить Ипр и заранее обрек себя на неудачу: в его армии не имелось осадного снаряжения. Рекрутам, недавно набранным, необученным и интересующимся главным образом грабежами, осада быстро надоела, и многие из них дезертировали. В начале августа ему донесли о подходе внушительной армии герцога Филиппа Бургундского, и епископ дал приказ ретироваться. Крестовый поход Деспенсера ничего не достиг, а только дискредитировал Церковь, благословившую его: банды мародеров, действовавшие от ее имени, разоряли и грабили дружественную страну. Поэтому никто не удивился, когда осенью лорд-канцлер де ла Поль объявил импичмент епископу и его военачальникам. Деспенсера лишили мирских владений, вернув их ему, правда, через два года; капитанов — некоторые из них принимали от французов взятки, хотя потом и мужественно сражались в арьергарде отходившей армии епископа, — подвергли тюремному заключению, правда, на странно короткие сроки. Все они отделались, можно сказать, легким испугом.

У Джона Гонта провал экспедиции епископа Нориджского и последующее уничижение всех, кто был к ней причастен, вызвали сочувственное Schadenfreude[66]. Он все еще не отказался от замысла завладеть Кастилией, а его шансы возросли после смерти португальского короля Фердинанда в октябре 1383 года: Португалия прекратила поддерживать Климента, и ненавистный Хуан остался в одиночестве. Однако после недавнего фиаско можно было позабыть о финансовых дотациях парламента; Гонту пришлось вновь заняться дипломатией, в чем он действительно был искушен: во Фландрии заключил перемирие с Карлом VI, а чуть позже возобновил перемирие и в Шотландии.

Гонту было полезно отсутствовать в Лондоне: его отношения с племянником испортились. Посеял раздор фаворит короля Роберт де Вер, постоянно напоминавший Ричарду о том, что ему исполнилось семнадцать лет: в этом возрасте сюзерены избавляются от наставников и начинают править самостоятельно. Подлил масла в огонь монах-кармелит Джон Латимер. Когда парламент в апреле 1384 года заседал в Солсбери, этот святой отец, отслужив обедню, сообщил королю о заговоре Гонта, намеревающегося его убить. Ричард поверил монаху, предъявил обвинения дяде, но, выслушав его достойное и убедительное опровержение, распорядился арестовать Латимера и провести тщательное расследование. Об инциденте скоро позабыли бы, если бы ватага рыцарей — среди них был и единоутробный брат короля Джон Холланд — не учинила самосуд. Они напали на Латимера и его эскорт, доставлявший монаха в тюрьму, захватили кармелита и во время допросов замучили пытками до смерти.

Такова по крайней мере общепринятая версия истории. Тем не менее вполне возможно, что Латимера убили не из-за желания узнать правду, а, напротив, ради ее сокрытия. Могло оказаться, что явно необоснованные обвинения Гонта были сфабрикованы де Вером для того, чтобы от него избавиться. Если бы несчастный монах раскрыл источник своей информации, то ее авторов ждали бы большие неприятности. Как бы то ни было, инцидент все равно имел свои последствия. Ричард долго не мог простить своего другого дядю, с которым у него до этого были нормальные отношения, вспыльчивого Томаса Вудстока, младшего брата Джона Гонта, за то, что он, узнав о навете, ворвался к нему в покои и свирепо пригрозил убить любого — в том числе и короля, — кто посмеет обвинить в измене герцога Ланкастера.