Владимир Алпатов - История лингвистических учений. Учебное пособие

• Название: История лингвистических учений. Учебное пособие
• Автор: Владимир Алпатов
• Жанр: Языкознание
• Год: 1998
• ISBN: 5-7859-0049-1

Книга представляет собой учебное пособие по курсу «История лингвистических учений», входящему в учебную программу филологических факультетов университетов. В ней рассказывается о возникновении знаний о языке у различных народов, о складывании и развитии основных лингвистических традиций: античной и средневековой европейской, индийской, китайской, арабской, японской. Описано превращение европейской традиции в науку о языке, накопление знаний и формирование научных методов в XVI-ХVIII веках. Рассмотрены основные школы и направления языкознания XIX–XX веков, развитие лингвистических исследований в странах Европы, США, Японии и нашей стране.

Пособие рассчитано на студентов-филологов, но предназначено также для всех читателей, интересующихся тем, как люди в различные эпохи познавали язык.

---

Особенности индийского подхода видны и в некоторых других принципах. Порождающий характер правил тесно связан с представлением о языке как о закрытой системе, строго исчерпывающейся правилами; если в Европе такое представление возникло не ранее конца XIX в., то у Панини оно было на много веков раньше. У Панини очевидно стремление к закрытым спискам элементов, почти не допускающим указаний типа «и т. д.». Тем самым излишне и обсуждение проблем нормы. Если же исходен набор текстов, то язык естественно воспринимается как открытая система, в которой всегда может найтись что-то неучтенное. Даже если имеется канонический набор текстов (Коран, Библия), не предполагается, что в языке есть только те слова, которые там зафиксированы. Закрытость перечня допускается лишь для элементарных единиц языка: звуков, слогов (не во всех традициях, см. ниже), букв при алфавитном и компонентов иероглифов при иероглифическом письме. Все более протяженные единицы (включая целые иероглифы) приводятся в виде открытых списков. Если Панини стремился перечислить все исходные корни, то ни один европейский, арабский или китайский словарь не претендовал на охват всех слов языка. Также при описании грамматических парадигм речь шла лишь о выделении всех типов склонения или спряжения, но не о перечислении всех слов, принадлежащих к каждому типу (если, конечно, класс достаточно велик).

Открытость описываемой системы и ориентация на анализ ведут к тому, что для описываемых явлений необходимо или, по крайней мере, желательно текстуальное подтверждение, свидетельствующее о соответствии описания норме. Недаром в разных традициях, от европейской до японской, и в грамматиках, и в словарях такое место занимают иллюстративные примеры. В то же время у Панини вовсе нет примеров, что европейским ученым прошлого века казалось недостатком. Однако если тексты — не исходная данность, а итог применения правил, то подтверждающие примеры просто не нужны.

Порождающий характер индийских грамматик вел и к упорядочению правил. У Панини порядок правил был значим: то или иное правило имело смысл лишь на определенном этапе синтеза, до или после тех или иных других правил. При аналитическом подходе такое строгое упорядочение правил обычно не было необходимо. Оно появилось лишь в лингвистике XX в., по-видимому, не без индийского влияния.

Только в индийской традиции наблюдалось стремление к простоте и краткости правил, прямо формулируемое. Это свойство наиболее явно связано с устной формой существования лингвистических текстов: чем правила короче и компактнее, тем легче их выучить наизусть. В современных изданиях грамматика Панини занимает несколько десятков страниц. Если же лингвистический труд пишется, то, наоборот, его большой объем обычно считается достоинством: ср. состоящую из 18 томов грамматику Присциана и столь же пространные труды японских филологов XVIII–XIX вв. Столь же велики и считающиеся лучшими словари. Объем исследований значительно увеличивался, в частности, из-за необходимости приводить большое количество подтверждающих примеров.

Охват системы языка

В традициях разным может быть как охват письменной и устной форм языка, так и охват разных ярусов языка: фонетики, грамматики, лексики.

Хорошо известно, что у многих народов не различались звуки и буквы. В столь разных и связанных с непохожими друг на друга письменностями традициях, как европейская и китайская, одинаково именовались первичная фонетическая единица и письменный знак. Однако лишь отчасти верно традиционное мнение о том, что в лингвистических традициях звучание рассматривалось сквозь призму написания. Почти во всех традициях, кроме китайской, фонетика была развита сильнее, чем грамматология (раздел лингвистики, изучающий письменные знаки). Какие-то классификации звуков были везде, но классификации букв за редкими исключениями нигде не производились. И это понятно: по-видимому, знаки алфавитного письма функционируют в сознании как единое целое и выделение их компонентов, теоретически возможное, не имеет практического смысла. Иное дело — признаки звуков вроде звонкости-глухости, до какой-то степени имеющие психолингвистическую реальность.

Другая ситуация лишь в китайской традиции, единственной из развитых, которая основана на иероглифике. Вплоть до II–III вв. н. э. китайских ученых интересовали лишь значение и написание иероглифов, но не произношение слов. Разработанный анализ иероглифов у Сю Шэня появился раньше, чем первые описания фонетики. Безусловно, сложность структуры китайских иероглифов требует умения членить их на части и составлять из частей. Соответствующее учение в готовом виде вошло и в японскую традицию.

Рассмотрение устного языка сквозь призму письменного проявляется в ряде традиций (европейская, арабская, японская) на другом уровне: могли фиксироваться чисто орфографические различия, не связанные с произношением, но игнорировались не отраженные на письме произносительные различия. Для многих культур письменный текст казался наиболее важным и значимым.

Во всех традициях существовала фонетика, но уровень ее развития был различным. Наиболее развита она была в Индии и в арабском мире, где она имела наибольшее практическое значение. Там и там надо было сохранять каноническое произношение. Каждой из традиций были присущи свои особенности: у Панини и других индийских авторов классификация звуков отделялась от всего остального, в арабской же традиции (как и в античной) фонетика объединялась с морфологией. В Европе также фонетика вплоть до XIX в. включалась в грамматику, но уровень ее развития был ниже, чем у индийцев и арабов. В Европе приоритетной была задача обучения чтению и письму, а произносительной норме обычно не обучали; если существовали общие для всего мусульманского мира традиции произнесения вслух текста Корана, то общеевропейских традиций канонического произношения для текста Библии никогда не существовало. Поэтому описание фонетики в Европе вплоть до конца XIX в. было не столь детальным, как в арабской и индийской традициях. Недостаточно развитой была фонетика и в дальневосточных традициях, где, видимо, сказывался характер письменности. Фонетические изыскания в этих странах, развивавшиеся в разное время, были направлены на выяснение фонетических сходств и различий, существовавших во время создания престижных памятников. Сами же фонетические свойства, кроме рифм и тонов в Китае, не представляли для китайских и японских ученых особого интереса.

Степень развития грамматики в традициях также неодинакова. Здесь явно прослеживается связь со строем языка. Большинство традиций, кроме китайской, связаны с языками, имеющими богатую морфологию. Сама морфология могла пониматься по-разному, но всегда требовала подробной фиксации. Поэтому центральное место грамматики, прежде всего морфологии, в самых разных традициях закономерно. Именно поэтому в Европе термин «грамматика» поначалу означал изучение языка вообще, а позднее приобрел современное значение. Столь же важна морфология у арабов и индийцев. Японская традиция может рассматриваться как самостоятельная именно потому, что там была разработана собственная морфология.

Принципиально иное положение в Китае. Здесь не было необходимости выделять грамматику в особую дисциплину и создавать особый вид описания. В китайском языке нет словоизменения и грамматической аффиксации, а грамматические исследования помимо синтаксиса сводятся к изучению служебных («пустых») слов. Как уже упоминалось выше, такие элементы изучались в Китае в рамках лексикографии if составлялись их особые словари. Впрочем, включение предлогов, союзов, частиц в словарь вполне традиционно и в Европе; даже в составе грамматик традиционный способ их описания — перечисление списком с толкованием значений, т. е, словарный способ. Только в Китае таким образом описывалась вся грамматика (кроме оставшегося не описанным синтаксиса). Первая написанная в Китае грамматика китайского языка появилась лишь в 1898 г. под европейским влиянием.

Неравноценное место занимают в традициях и исследования лексики. Исключительно велика роль словарей в Китае. Большое число иероглифов, превосходящее возможности человеческой памяти, требовало еще в древности создания иероглифических словарей, а характер письменности требовал толкования иероглифов. Китайские способы описания лексики господствовали и в Японии. Из народов, применявших фонетическое письмо, очень интенсивно изучали лексику арабы. Возможно, это было связано с ролью, которую играло толкование Корана в арабской культуре; все словоупотребления этого памятника были еще в первые века существования традиции полностью каталогизированы. В Индии словарная традиция сложилась позже, чем грамматическая (словарь в отличие от грамматики плохо приспособлен для устной передачи), однако на более поздних этапах развития традиции лексикографическая работа интенсивно развивалась. Наконец, в европейской традиции также грамматики появились раньше, чем словари, а лексикографическая деятельность весьма долго была недостаточно развита. Античные и средневековые филологи составляли глоссы, то есть толкования непонятных слов в памятниках. Идея же словаря как полного описания всей лексики языка появилась в Европе лишь с XVI–XVII вв.