Юсуф Зейдан - Азазель

• Название: Азазель
• Автор: Юсуф Зейдан
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-271-41092-5

«Азазель» — философско-исторический роман, в котором рассказывается о человеческих страстях и падениях, религиозном насилии и отношениях между мужчиной и женщиной.

Главный герой — монах Гипа, человек робкий и тревожный, — стал свидетелем кровавых расправ над близкими ему людьми и оттого — засомневался в существовании Бога. Перед читателем разворачивается картина внутренних борений, надежд, падений и воскрешения трепетной и мятущейся души человека, волею судьбы ставшего очевидцем драматических событий истории Восточной Церкви V века и пережившего духовный и нравственный разлад.

---

Поднявшаяся волна скрыла от меня стоящего на берегу человека. Я изнемог уже окончательно: вода больше не держала. Идя ко дну, я начал кричать, но быстро понял, что так растрачу последние силы. Боль в левой руке стала невыносимой, но я продолжал подгребать ею, шепча про себя: «Не покинь меня, Иисусе Христе, клянусь, всю свою оставшуюся жизнь я посвящу Тебе!»

Море затягивало меня, но я продолжал кое-как держаться на поверхности, руки сами собой не переставая гребли и гребли к берегу. Дыша, как раздутые кузнечные мехи, я уже начал горько сожалеть о своей судьбе, когда внезапно ноги мои нащупали дно. С замирающим сердцем я вознес хвалу Господу и, шатаясь, выбрался на берег.

Цепляясь ногой за ногу, я бросился к своим вещам и упал на песок. Не обнаружив никого на простирающейся вдаль косе, я решил, что человек, предупреждавший меня об опасности, был вовсе не человеком, а посланным Богом с небес ангелом, который спас меня, отчаявшегося, от небытия.

И тогда я сказал себе: «Воистину, Отец наш, который на небесех, милостив к нам, и пути Его неисповедимы».

Я поклялся, что больше никогда и близко не подойду к морю.

Внезапно из-за выступавшего неподалеку уступа послышался легкий смешок. Я приподнялся на локтях, посмотрел в ту сторону, откуда раздался звук, и увидел белую женщину, одетую по александрийскому обычаю в платье, закрывающее грудь и руки. Грациозно покачиваясь, она подошла ко мне с таким видом, будто только что вышла из морской пены:

— А ты знатный пловец и счастливчик к тому же.

— Кто вы, госпожа?

— Госпожа… Ха-ха! Я Октавия, прислуживаю одному сицилийцу, торговцу шелком.

Я смотрел на нее как в тумане. Мне казалось, что я все-таки утонул и очнулся уже в другом месте. Но, осмотревшись по сторонам, обнаружил, что чайки по-прежнему реют над морем, а далекие постройки находятся на том же месте, где я видел их раньше. Легкий ветерок овевал меня, и я наконец пришел в себя окончательно. Что привело сюда эту служанку, которая таковой на самом деле совсем не выглядела? Запинаясь от волнения, я прямо спросил ее об этом. Женщина ответила совершенно серьезно:

— Меня послал Посейдон… Бог моря, который не дал тебе утонуть. Я одна из его нимф. Ха-ха-ха!

— Прошу тебя, перестань шутить.

— Не дуйся, южанин, я все объясню.

И Октавия рассказала, что часто приходит на это место, когда ее хозяин уезжает по торговым делам, забирая с собой всех домочадцев. В доме, кроме нее, остается только сторож, вечно сидящий у ворот. Октавия же любит приходить сюда, чтобы послушать море, потому что оно хранит много тайн. Глядя на волны, Октавия рассказала, что люди заглядывают в это место не часто, потому что здесь скалы, а возле самого берега — опасные водовороты.

— А-а, теперь я понял, что со мной случилось. А как ты догадалась, что я с юга?

— По твоему выговору. Я также знаю, что ты сейчас голоден, после такого-то купания. Пойдем, съешь чего-нибудь.

Я уже не помню, что ответил ей. Помню только, что умирал от голода, но еще больше от стыда. Октавия вывела меня из смущения, произнеся повелительно и в то же время мягко, как со мной прежде никто не разговаривал:

— Бери свою торбу, и пойдем.

И направилась к узкой расщелине между скал, а я, словно окаменевший, продолжал сидеть там, где сидел, уставившись на ее удаляющуюся фигуру. На вид Октавии было около тридцати, а может, сорока. Ее тело уже начало полнеть, но еще не утратило пластики. При ходьбе она покачивалась, будто дрожащая струйка дыма. Какой притягательно-соблазнительной казалась она! Интересно, Октавия нарочно пыталась произвести впечатление, или так выглядят все женщины в Александрии, подумалось мне тогда.

На этом я прекращаю писать. Воспоминания теснят мне сердце, тяжелеет голова, и перо валится из рук. Пока довольно того, что я успел записать этой ночью, продолжу на рассвете, если проснусь. Итак, я полностью закончил этот лист. Завтра придется начинать новый. На нем я запечатлею еще один поворот моей памяти, не прекращающей свое бесконечное движение по кругу.

Лист IV Страсти и соблазны Октавии

Уже давно я люблю лишь то, что переживаю в себе самом. Мне нравится сплетать собственные фантазии и оживлять их подробностями, а затем забывать о них, когда захочу. Так я избегаю ошибок и остаюсь в безопасности. Но то, что случилось на песчаном скалистом берегу к востоку от Александрии, было совсем другим… Это была реальность, еще долгое время не дававшая мне спать по ночам.

Когда я, обессиленный, вышел из моря, уже холодало. Я оказался один на один с женщиной по имени Октавия и не мог решить, как себя вести. Октавия, напротив, выглядела уверенной и знала, что нужно делать. А все потому, что, как рассказала она на третий день нашего знакомства, ждала события, которое предсказала ей одна из жриц заброшенного святилища. Вот что произошло с нами.

Итак, Октавия, грациозно покачиваясь, направилась к расщелине между скал, а я сидел в растерянности, не в силах отвести от нее взгляда. Прежде чем высокие изящные бедра Октавии скрылись в скальном проеме, она обернулась и бросила на меня обольстительный взгляд. Указав на низ моего живота, она произнесла с ироничной улыбкой:

— Ты вечно собираешься сидеть в таком виде? Оденься! И следуй за мной поскорее.

Я взглянул на свое поднимающееся естество — и только тут со стыдом осознал, какую шутку сыграл со мной дьявол. Я схватил рубаху, быстро накинул ее и со всем своим нехитрым скарбом двинулся к расщелине в скале, где укрылась Октавия. Мне хотелось извиниться перед ней, поблагодарить, а затем попросить разрешения исчезнуть и тем покончить со своей постыдной оплошностью.

Смущенный, я вошел в небольшую пещеру. Октавия сидела на земле и что-то доставала из изящной плетеной корзины вроде тех, которые крестьяне мастерят своим господам из пальмовых веток. С того места, где я стоял, были хорошо видны ее полные груди. До этого мне доводилось видеть, как женщины кормили грудью своих детей, но то, что я видел сейчас, было совсем иным. Бог даровал женщине груди, чтобы кормить детей, или у него были еще какие-то соображения?

Не обращая на меня внимания, Октавия продолжала заниматься своим делом. Прямо на земле она аккуратно расстелила большой белый платок, придавив его края морскими ракушками, в изобилии устилавшими пол пещеры, и принялась раскладывать различные яства: вареные яйца, тонкие лепешки из белой муки, два вида белого сыра, воду или вино в белом глиняном сосуде. Ее полупрозрачная одежда также была вся белая, как и цвет кожи. Я был изумлен.

— Присаживайся, — сказала Октавия.

Не в силах противиться, я покорно уселся, полностью отдавшись ее воле, и Октавия приняла меня в свой сладкий плен. Она начала делать со мной то, чего никто никогда не делал даже в детстве: она стала кормить меня, вкладывая кусочки пищи прямо в рот, и когда я проглатывал один кусок, с улыбкой протягивала следующий. Вначале я отказывался, но очень быстро вошел во вкус и принялся есть из ее рук, покорный, как младенец.

Я так объелся, что, казалось, больше никогда в жизни не захочу есть. Когда, проглотив последний кусок, я закрыл рот, Октавия пальцами опять раздвинула мои губы. Правой рукой она потянулась к бутылке, а левой медленно обняла меня за плечо и мягко, но уверенно притянула к своей груди.

— Что ты делаешь?

— Хочу по-своему угостить тебя лучшим александрийским вином.

«По-своему» означало, что щекой я был прижат к ее груди. От моего изначального напряжения не осталось и следа. Рядом с этой служанкой я не ощущал никакой неловкости — я был полностью растворен в ее неге и не помнил ничего. Когда рука женщины коснулась моего плеча, я почувствовал, что навечно зачарован ею, что перестал существовать, и погиб в этих объятьях. Она поднесла бутылку к моим губам — и небесный нектар наполнил мою душу: я в жизни не пробовал подобного вина. От выпитого на меня накатил дурман, я закрыл глаза и почувствовал, что душа моя воспарила в бескрайнюю высь. Я так и лежал с закрытыми глазами, пока Октавия не произнесла:

— Выпей еще, любимый, вино очень полезно.

— Любимый… Как ты это произносишь!

— Ни о чем не спрашивай. И не открывай глаз, пока не почувствуешь меня.

Солнце клонилось к закату, нас окружала тишина, нарушаемая лишь плеском волн. Я был не в силах противиться этой неотразимой александрийке. Она оказалась права: после того как я прильнул к ее груди с закрытыми глазами, мое влечение к ней лишь усилилось.

А когда она стала ласкать мою шею, спину и нежно кончиками пальцев пощипывать грудь, я почувствовал острое наслаждение. Внезапно я ощутил, как напряглось тело женщины и участилось ее благоуханное дыхание.

Правая рука Октавии скользнула в мои шальвары, еще влажные от морской воды, и сжала то, что находилось у меня в паху. Затем она опрокинулась на землю и требовательно притянула меня к себе. Я уже не владел собой. Я чувствовал себя Адамом накануне изгнания из рая, ибо собирался повторить его проступок: войти в рай и вкусить запретного плода… Сгорая от греховной страсти, влекомый переполняющим меня колдовским желанием, я, не думая более ни о чем, навалился на Октавию всем телом.