Жорис-Карл Гюисманс - На пути

• Название: На пути
• Автор: Жорис-Карл Гюисманс
• Издательство: Энигма
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-94698-042-5

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.

Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.

«“На пути” — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

---

4. Ясно, что это темное созерцание вначале болезненно для души, потому что у сего внушенного свыше Божественного созерцания есть множество чрезвычайно благих свойств, а воспринимающая их душа полна множества мерзостей, причем мерзостей предельно скверных, ибо она еще не очищена, и из этого следует, что, будучи не в силах заключить две противоположности в одном субъекте, душа неизбежно скорбит и страдает, чувствуя, что в ней эти две противоположности сражаются друг с другом, по причине очищения души, происходящего через сие созерцание. Это мы докажем следующим образом.

5. Что касается первого, свет и мудрость этого созерцания очень ясны и чисты, а душа, которую они захватывают, темна и нечиста; посему душа очень страдает, воспринимая их в себя; так больные гноящиеся глаза чувствуют боль от вторжения яркого света. Из-за нечистоты души эта боль безмерна, когда душа воистину захвачена этим Божественным светом, потому что, когда этот чистый свет вторгается в душу, чтобы изгнать нечистоту, душа чувствует себя столь нечистой и несчастной, что ей кажется, будто Бог против нее и она делает противное Богу. Сие происходит от ощущения, которое терзает здесь душу — ей кажется, будто Бог оставил ее. Это было одним из самых тяжких испытаний, которым подверг Бог Иова; и он вопрошал: «Зачем Ты поставил меня противником себе, так что я стал самому себе в тягость?» (7: 20); потому что душа, ясно видя здесь посредством сего света (хотя и во тьме) свою нечистоту, явственно познает, что недостойна ни Бога, ни какого бы то ни было творенья; и самые большие страдания ей причиняет то, что она думает, будто это никогда не изменится и все хорошее для нее закончилось. Ее разум глубоко погружается в познание и ощущение собственных ничтожества и несчастий, ибо здесь все они предстают ее глазам в этом дивном и темном свете, и, ясно видя их в себе, она не сможет уже чувствовать ничего другого. Мы можем понять это чувство из свидетельства Давида, сказавшего: «Упрёками за беззаконие Ты наказал человека, разрушил и иссушил его душу; так потрошат паука» (Пс. 39: 12).

6. Второй вид страданий причиняет душе ее естественная, моральная и духовная слабость, посему, когда это Божественное созерцание захватывает душу с некоей силой, желая укрепить и укротить ее, душа так сильно страдает от своей слабости, что это едва ли не убивает ее; особенно иногда, когда это захватывает её с несколько большей силой, ибо чувство и дух, словно находясь под неким неизмеримым и темным гнетом, страдают и мучаются столь сильно, что для них было бы облегчением решение умереть. Это узнал на опыте Иов, изрекший: «Не хочу, чтобы Он в полном могуществе говорил со мною, чтобы давил меня тяжестью Своего величия»[141] (23: 6).

7. В силе этого угнетения и скорби чувствует себя душа настолько чуждой того, чтобы ей благодетельствовали, что ей кажется (а так оно и есть), что то, в чем она обычно находила некую опору, ушло вместе со всем остальным, и нет никого, кто посочувствовал бы ей. В этом смысле сказал также Иов: «Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои; ибо рука Божия коснулась меня» (19: 21). Сколь это дивно и печально: таковы нечистота и слабость души, что руку Бога, саму по себе столь нежную и сладостную, душа ощущает здесь столь тяжкой и отвратительной — при том что она не гнетет и не давит, а лишь прикасается, и прикасается милосердно, ибо делает это с целью оказать душе милость, а не покарать ее.

Глава VI, о других видах страдания, которые претерпевает душа в этой Ночи

1. Третий вид страсти и скорби, который претерпевает здесь душа, она ощущает потому, что здесь объединяются две противоположности — человеческая и Божественная; первая есть это очищающее созерцание, а вторая — собственно душа. И Божественное так захватывает душу, чтобы выварить и обновить ее, чтобы сделать Божественной, обнажая от привычных пристрастий и свойств ветхого человека, с коими она крепко объединена, спаяна и согласована, так разрушая и ослабляя духовную субстанцию души и поглощая ее глубокою тьмой, что эта душа чувствует себя разрушающейся и уничтожающейся пред лицом и видом своих страданий в жестокой гибели духа; так проглоченный зверем чувствует себя перевариваемым в его темной утробе, терпя эти страдания, как Иона во чреве китовом (2: 1). Посему в этой гробнице темной смерти она должна находиться для духовного воскресения, коего ожидает.

2. Образ этой страсти и скорби, хотя воистину она превосходит любой образ, описал Давид, сказавший: «Окружили меня стоны смертные; скорби ада объяли меня, и я кричу в муках»[142] (Пс 18: 5–6). Но то, отчего душа страдает здесь, и то, что она сильнее всего ощущает (ей явственно кажется, будто Бог отверг ее и, ненавидя, выбросил во тьму; и это тяжкое и скорбное несчастье), — чувство, будто Бог оставил ее. Все это описывал и Давид, много страдавший от сего: «Между мертвыми брошенный, — как убитые, лежащие во гробе, о которых Ты уже не вспоминаешь, и которые от руки Твоей отринуты. Ты положил меня в ров преисподний, во мрак, в бездну. Отяготела на мне ярость Твоя, и всеми волнами Твоими Ты поразил меня» (Пс. 88, 6–8). Посему воистину, под гнетом этого очищающего созерцания душа очень живо чувствует тень смертную, стоны смертные и муки адовы, состоящие в ощущении того, что Бог оставил ее, покарал и отверг, что она недостойна Его и Он гневается на нее; все это душа ощущает здесь, и более того — ей кажется, что это уже навсегда.

3. Точно так же душа чувствует, что ни одно из творений не может ей помочь, но все презирают ее — особенно друзья, как продолжал Давид: «Ты удалил от меня моих друзей и знакомых, я стал отвратительным для них» (Пс. 88: 9). Все это хорошо определил пророк Иона, узнавший сие на себе во чреве китовом: «Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною. И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой. (Он сказал так потому, что здесь Бог очищает душу, чтобы видеть это.) Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня» (2: 4–7). Под «запорами» здесь понимаются несовершенства души, мешающие ей получать удовольствие от сего сладостного созерцания.

4. Четвертый вид страдания причиняет душе другое свойство этого темного созерцания — его величие и высота, заставляющие душу чувствовать в себе другой предел — глубокой нищеты и страдания. Сие происходит от главных страданий, которые душа претерпевает в этом очищении, поскольку она ощущает в себе глубокую пустоту и нищету относительно трех видов благ, составляющих удовольствие души, каковые суть блага временные, естественные и духовные, видя себя поверженной в их мучительные противоположности, как то: в мерзость несовершенств, в сухость и отсутствие впечатлений, воспринимаемых способностями, и в беспомощность духа во тьме. Поскольку здесь Бог очищает душу согласно ее чувственной и духовной субстанции и согласно внутренним и внешним способностям, нужно, чтобы душа была погружена в пустоту, нищету и беззащитность всех этих частей, оставлена в сухости, в пустоте и во тьме; потому что чувственная часть очищается в сухости, способности в пустоте от впечатлений, а дух — в темных сумерках.

5. Все это Бог совершает посредством сего темного созерцания, в котором душа не только страдает от пустоты и молчания естественных ощущений, служивших ей опорой, что порождает весьма мучительное страдание, подобное тому, как если бы воздух застывал и застревал в легких, не позволяя дышать; но сие также очищает душу, уничтожая, опустошая и истощая в ней (как огонь выжигает ржавчину и патину металла) все пристрастия и несовершенные привычки, которые она усвоила за всю жизнь; и из-за того, что они очень глубоко укоренились в субстанции души, нестерпимо тяжело отречение от них и внутренняя мука кроме названной телесной и духовной нищеты и опустошенности. Чтобы подтвердить это, мы приведем свидетельство пророка Иезекииля, сказавшего: «Прибавь дров, разведи огонь, вывари мясо; пусть все сгустится и кости перегорят» (24: 10). Под сим понимается страдание, переносимое пустотой и нищетой чувственной и духовной субстанции души. И кроме этого, он говорит тут же: «И когда котел будет пуст, поставь его на уголья, чтоб он разгорелся, и чтобы медь его раскалилась, и расплавилась в нем нечистота его, и вся накипь его исчезла» (24: 11). Этими словами описано тяжкое страдание, которое душа претерпевает здесь, очищаясь огнем сего созерцания; как говорит пророк, чтобы очиститься и уничтожить ржавчину пристрастий, что находится в средоточии души, нужно, чтобы сама душа воистину уничтожилась и разрушилась в своих врожденных страстях и несовершенствах.