Юрий Корнилов - Горячее сердце

• Название: Горячее сердце
• Автор: Юрий Корнилов
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1987

В этой книге свердловские писатели рассказывают об уральских чекистах, о их героическом пути, самоотверженной борьбе с контрреволюцией, о чекистских традициях, заложенных B. И. Лениным и Ф. Э. Дзержинским и передаваемых из поколения в поколение.

Художественно-документальные повести созданы на основе реальных событий. Некоторые фамилии и названия отдельных населенных пунктов изменены.

Книга посвящается 70-летию советских органов государственной безопасности.

---

В других помещениях, заметил Федор позднее, военный порядок соседствовал с домашним уютом. В комнате старшины-командира, кроме казенного стола с телефонами и бумагами, стоял еще и столовый, накрытый клеенкой поверх простенькой скатерти, на середине которого красовался самовар. Кровать была застелена не по-армейски, над ней висел коврик-гобелен. Да и в солдатских помещениях дозволены были фотографии на стенах, на некоторых тумбочках в пол-литровых банках стояли букетики полевых цветов.

Старшина, уже немолодой мужчина, встретил их с неподдельным радушием и сразу распорядился подать обед, который тоже отличался от обычного армейского. На столе рядом с наваристыми щами и кашей с тушенкой объявились соленые огурцы, отварная картошка. Самовар, исчезнувший при появлении гостей, снова водворился на место, но уже горячим, с пузатым фарфоровым чайником на конфорке.

— Вы как в другой державе! — удивился Федор.

— В державе той же, а кроме военного порядка еще и хозяйскую линию крепко держим, — не без гордости сообщил старшина.

— Это как же?

— А так: и службу несем, и поработать любим. У нас и огород свой и даже живность имеется.

— А служба не страдает?

— Служба — прежде всего, — стал строже старшина. — Утром все на зарядку, занятия по боевому оружию, политинформация, конечно. Все — по распорядку. Раз в месяц библиотекарь в часть, в Свердловск, ездит книжки менять. Радио есть. В кино, правда, редко бывают, потому что в Яшминский надо ходить.

— Вы сами-то давно здесь? — спросил Федор старшину.

— С осени прошлой. Сразу после госпиталя.

— Были на фронте?

— Два дня, — несколько смутился старшина. — Под Смоленском. Вот, — он показал левую ладонь, — видите, пальцы не сжимаются, котелок удержать не могу… И ранение-то пустяковое, в мякоть, и не почувствовал сначала. Да и заросло моментально, а вот пальцы не отошли.

— В каких войсках пришлось?

— В наших. НКВД.

…Еще сидели за столом, когда появились Бадьин и Вершков. Их сразу усадили за стол, подали еду. Виталий приступил к еде и рассказу одновременно.

— Понаслушались всякого, — начал он. — Эта Вахромеева такой теткой оказалась… во! — он показал большой палец.

— Я вам не мешаю? — спросил старшина.

— Нет, нет, — ответил ему Федор, ожидая продолжения рассказа Бадьина.

— Все началось еще дорогой, когда туда шли. Ну, объяснили ей сначала, что надо узнать про одного мужичка из Яшминского: кто он? А потом Даниил Андреевич спросил ее, кого она знает из приятелей Степанова в Яшминском?

— В Яшминском не знаю, — отвечает, — а вот в Хомутовке есть, Чалышев Александр Андреевич. Еще до войны сдружились, года за два, когда тот в Хомутовку приехал. И по сей день не забывают друг друга.

— Ну, и разговорились, — продолжал Виталий. — Откуда приехал Чалышев, она не знает. Работать стал грузоотправителем на участке углежогов. Когда началась война, его мобилизовали, но осенью он вернулся, говорили, что из госпиталя.

— Так оно, наверное, и есть, — сказала Вахромеева, — потому как сама видела его в то время с палочкой, прихрамывал он.

— По словам Вахромеевой, у этого Чалышева полно знакомых во всех ближних поселках, — говорил Виталий. — Всех и не знает.

— Вы про Степанова расскажите, — подсказал Даниил Андреевич.

— А про Степанова еще сказала, что он как-то приходил к Чалышеву не один, а с двумя незнакомыми молодыми мужиками.

— Когда это было?

— В том-то и дело, что она сама не видела этого, а слышала от матери, которая живет как раз по соседству с Чалышевым.

— Слушай, Виталий, я ничего не могу понять, — остановил его Федор. — Вахромеева говорит про каких-то незнакомых, которых сама не видела. А при чем тут ее мать?

— Погоди… Я и сам сначала ничего не понял. А теперь давай по порядку. Разговор-то зашел о том, что у Степанова есть давний приятель в Хомутовке — Чалышев. Это — раз. Потом Вахромеева сказала, что у него вообще много приятелей, даже таких, которых и местные не знают. И Степанов тоже приходил к нему с двумя незнакомыми. Это — два. А сказала ей об этом мать…

— Ну и что? — Федор все равно еще ничего не понял.

— Все дело в том, что Степанов с ними приходил не просто так, а приводил их в баню к Чалышеву.

— Так! — Федору стало смешно.

— Нет, ты не улыбайся, — обиделся Виталий. — Вот тогда мать Вахромеевой и спросила Степанова, кого это он в баню привел? А он ей ответил, что это рабочие с их разъезда, с Дедово, значит. Понял?

— Нет.

— Сейчас поймешь… Когда Вахромеева пришла к матери дня через два-три, та и спросила, что это за мужики молодые поступили к ним на работу? Вроде всех ваших знаю, сказала, а этих впервой вижу. Вахромеева удивилась, потому что никаких новых людей на Дедово не работало. Она даже сказала тогда матери, что та напутала… Мать, конечно, обиделась, давай доказывать: говорит, спросила тогда еще Степанова, почему это ему понадобилось вести людей за восемь километров в Хомутовку, если на Дедово своя баня есть? А тот ответил, что у них баня не работает… В общем, наврал ей, — подытожил Виталии. И, увидев, что Федор опять хочет перебить его, остановил торопливым жестом. — Я-то почему тебе это рассказал? Потому что сам сразу подумал про шалаш. Там же два лежака было, помнишь? А может, Степанов и приводил в баню тех, кто скрывается в лесу?

Федор, конечно, сразу понял, к чему вел Бадьин, но все-таки сказал:

— Ну и накрутил!..

— Ничего не накрутил.

— А еще что ты узнал?

— Я стал спрашивать Вахромееву, кого из приятелей Чалышева она знает еще. Она назвала только двух: один с Угольного — Исаев, жигарем там работает; другой из их же Хомутовки — Махов. Оба — из сосланных.

— Ну и компания! — подивился Федор.

— Это еще не все, — улыбнулся Виталий.

— Давай, давай…

— Сейчас про Яшминское пойдет. Подошли мы к поселку с той же стороны, откуда я утром заходил. Показал я Даниилу Андреевичу и Вахромеевой тот дом… — Он вдруг прервался и сказал: — А дальше пусть Даниил Андреевич рассказывает: он с Вахромеевой к ее сестре ходил. Я-то на полянке возле леса валялся…

— Понятно, — улыбнулся Федор и обратился к Вершкову: — Ну что ж, докладывайте, Даниил Андреевич.

— У меня доклад будет короткий, — сказал Вершков. — Мужик тот, Некрасов Иван Александрович, работает лесником. В Яшминское выслан в тридцать первом году, с той поры и держится на одном месте. Когда началась война, забирали в армию, а нынче весной пришел обратно, по ранению, говорят… Сестра Вахромеевой знает, что он с нашим Степановым и раньше был знаком, нынче тоже видела их вместе несколько раз. Вот и все.

— Нет, не все, — вмешался Бадьин. — А про Чалышева? Расскажите.

— Да, забыл… — снова начал Вершков. — Марья-то Вахромеева перед уходом вдруг и спросила сестру-то:

— Ты Чалышева нашего хомутовского знаешь?

— Как не знать? — ответила та. — Он к Некрасову, почитай, чаще всех ходит.

— Вот! — сразу подхватил Бадьин. — Теперь смотри, что получается: Степанов получает записку про шалаш. Он же к Чалышеву в баню водит каких-то незнакомых. А Некрасов, который приятельствует с Чалышевым, тоже вьется возле шалаша. Что бы это означало?

— А вот что это означает — надо разобраться нам, — сказал серьезно Федор. — И разобраться побыстрее. Не нравится мне эта суетня вокруг шалаша.

Все замолчали. Федор видел, что ждут его решения. А он еще ничего не решил.

— Значит, так… — начал он наконец. — Вам, Даниил Андреевич, завтра с утра на работу, вы можете идти отдыхать. Спасибо за помощь. А нам надо подумать, что делать дальше. Если еще понадобится ваша помощь, мы можем на нее рассчитывать?

— А как же, товарищи!

— Очень хорошо. Тогда — до завтра.

Федор вышел с ним на улицу. Был уже вечер, и под деревянным грибком возле оградки гарнизона стоял часовой. Миновав его, Федор спросил Даниила Андреевича:

— Вы предупредили Вахромееву о том, чтобы она никому не говорила о вашем посещении Яшминского?

— Об этом ей Виталий Павлович говорил.

— Женщина-то она надежная?

— За это не беспокойтесь, — ответил ему Вершков.

— Самое главное сейчас — это не растревожить людей. И особенно — Степанова.

— Понимаю.

— А если вдруг кто-то приметил нас и по этому поводу возникнут разговоры, то надо сказать, что мы приезжали в гарнизон.

— Ясно.

На том и расстались.

Вернувшись в дом, Федор продолжил разговор о дальнейшей работе.

— Что касается тебя, Алексей, — обратился он к Колмакову, — то главной твоей задачей с этого момента станет постоянное наблюдение за Степановым. Для чего, спросишь? Отвечу: судя по записке, обнаруженной Холодковой, связь с шалашом идет через него. Будем надеяться, что ему неизвестно о нашей осведомленности. Тогда мы вправе предполагать, что те, кто скрывается в лесу, покинув свое убежище, скоро выйдут на него снова. Вот этот момент нельзя проморгать. Как сумеешь, но глаз с него не спускай. — Он повернулся к Виталию: — А тебе завтра надо пораньше выехать в Пригорнск и собрать такие же подробные сведения о Чалышеве, Исаеве и Махове, как это сделал Алексей по Степанову. Мне бы надо посоветоваться с Уховым. Поэтому я, может быть, побываю в Свердловске… Но, как бы ни было, завтра ты, Виталий, должен вернуться сюда как можно быстрее. Я-то, если что, обернусь моментом. — И тут же обратился к старшине: — Вы не возражаете, если мы у вас и соберемся?