Йен Уотсон - Альтернативная история

• Название: Альтернативная история
• Автор: Йен Уотсон
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03472-3

Что случилось бы с нашим миром, если бы однажды история сошла с известного пути? Может быть, в исламизированной Европе остались бы слабые и малочисленные анклавы христианства?

Или Адольф Гитлер увлекся дирижаблестроением вместо разжигания чудовищной воины?

Или Владимир Ленин сбежал от эсеровского мятежа в Одессу?

Или Католическая церковь подвергла дарвинизм беспощадной судебной расправе?

А бомба, не попав по Хиросиме, заставила бы Японию капитулировать?

Двадцать пять исторических развилок. Двадцать пять великолепных рассказов, написанных знаменитыми мастерами жанра

Альтернативная история — весьма древний и почтенный жанр, даром что фантастика. Еще в «Истории Рима» Тита Ливия подробно и всерьез рассматриваются события, которые могли последовать, вздумай Александр Македонский повести свои армии не на восток, а на запад. Вот бы Рим обрадовался… С тех давних пор ни ученые мужи, ни писатели-фантасты не отказывали себе в удовольствии поставить очередной мысленный эксперимент на тему «Что было бы, если?..» В настоящей антологии собраны рассказы, авторы которых виртуозно жонглируют вероятностями и создают новые реальности, неизменно притягивающие читательское внимание. Здесь вы найдете произведения, созданные признанными мастерами жанра, такими как Стивен Бакстер, Джеймс Мороу, Фриц Лейбер, Марк Лэйдлоу, Гарри Тертлдав, Иэн Маклеод и другими. Некоторые рассказы написаны специально для этого сборника.

---

Воспоминания пробудили во мне тоску, желание снова увидеть северные леса, вершины гор, на которых поют духи, длинные дома ирокезов, кукурузные поля и мою Дасиу. Жена отказалась пойти со мной в Еке-Джерен и не отпустила сына. Мальчик принадлежал не к моему клану оленя, а к ее клану волка, и она распоряжалась его судьбой, как это принято у ирокезов. Я пообещал вернуться, но Дасиу назвала меня лжецом и проводила проклятиями.

— Я уже готов поверить, что ты хочешь снова там оказаться, — усмехнулся Есунтай.

— А что в этом странного, нойон?

— Они убили твоего отца, а перед этим мучили его.

— Мы принесли свою судьбу с собой. Если бы дух отца не покинул его тело, мохауки приняли бы его в свое племя. Я потерял все, что имел, но Люди Кремня усыновили меня и относились ко мне с добротой и уважением. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Кажется, да. Дети тех, кто сражался с нами, теперь служат нам. И все-таки ты вернулся сюда, Джирандай.

— Мы заключили договор. Ирокезы никогда не забывают своих обещаний. Они записывают важные слова на особых поясах, называемых вампумами, нанизывая в определенном порядке бусы или ракушки на кожаные ремешки. Эти записи хранятся у мудрейших людей племени.

Вопреки собственным гордым словам, в глубине души я сознавал, что моя добровольная ссылка оказалась бесполезной.

Преисполненный гордости и надежд, я полагал сначала, что помогу сохранить мир между слугами нашего хана и народом, который я успел полюбить. Я верил, что являюсь голосом мохауков в совете монгольских правителей. Но к этому голосу редко прислушивались, и в конце концов я понял, что все слова Черен-нойона о мире были ложью. Соглашение дало монголам время на то, чтобы лучше изучить ирокезов, нащупать их слабые места. А затем, когда здесь появится больше воинов, воспользоваться ими и отобрать у туземцев их земли. Любимчики нашего хана со временем обживутся в этих краях и превратят ирокезов в таких же несчастных и беспомощных существ, как маннахата.

— Я вернулся, — продолжил я, — так что нашим нойонам и багатурам приходится выполнять обязательства, записанные на вампумах, которыми мы обменялись с мохауками. Мы поклялись хранить мир, и Люди Кремня будут соблюдать договор до тех пор, пока я остаюсь их братом и продолжаю служить хану. Эта клятва хранится здесь. — Я ударил себя по груди. — Но многие из наших людей уже забыли про свои обещания.

Есунтай кивнул:

— Это Европа сделала нас такими. Наши предки никогда не нарушали своих клятв и презирали лжецов и предателей. Но европейцы умеют так вывернуть слова, что ложь становится правдой. — Он глубоко вздохнул. — Я буду говорить с тобой откровенно, Джирандай-багатур. Я пришел сюда не только для того, чтобы выгнать с этой земли инглистанцев. Многие в Европе на словах выражают покорность хану, а сами лишь о том и мечтают, чтобы выскользнуть из-под его власти. Мне бы не хотелось увидеть таких людей на этом берегу. Уничтожив инглистанские поселения, мы покажем другим хитрецам, что они не найдут здесь убежища.

— Такая цель мне по душе, — согласился я.

— А твои лесные братья избавятся от возможного врага.

— Да.

— Ты готов отвести меня к ним? Передать им мои слова и попросить о помощи в этой войне?

— Ты можешь просто приказать мне, нойон, — подсказал я.

Он передвинулся по скамье ближе ко мне:

— Было бы лучше, если бы ты сам этого захотел. Я всегда считал, что тот, кто служит по доброй воле, надежнее того, кто вынужден служить. А еще мне кажется, что у тебя есть свои причины, чтобы отправиться со мной на север.

— Я пойду с тобой, нойон. Но тебе понадобятся другие воины. А многие в Еке-Джерене уже не помнят, что такое настоящая битва, и от них будет мало толку в северных лесах. Они наслаждаются всеми удовольствиями, которые только могут здесь найти, и при этом жалуются, что хан забыл о них.

— Тогда я поручаю тебе найти таких воинов, которые действительно хотят сражаться. А за тех, кто пришел вместе со мной, я готов поручиться.

Я достал свою трубку, набил ее табаком из кисета, раскурил и протянул Есунтаю:

— Не желаешь ли выкурить со мной эту трубку? Мы должны отпраздновать начало нашего похода.

Нойон принял ее, глубоко вдохнул табачный дым, потом закашлялся и долго не мог успокоиться, судорожно хватая ртом воздух. Снаружи послышался голос какого-то человека, возможно моряка, говорящего по-франкски. Я задумался, что ему делать здесь, кроме как дожидаться следующего корабля из Европы? Похоже, я был не единственным человеком, мечтающим выбраться из Еке-Джерена.

— Мне не терпится отправиться в поход, — признался Есунтай, — и увидеть, что находится за пределами этого поселения.

Он улыбнулся и протянул мне трубку.

Весной того же года, в сопровождении сорока воинов Есунтая и еще двух десятков, которых отобрал я сам, мы отплыли вверх по реке.

2

Мохауки из Скенектади встретили нас радушно. Они толпились вокруг, пока мы переходили от дома к дому, не отставали даже тогда, когда кому-нибудь из гостей требовалось облегчиться. Ко мне подошли несколько мужчин из моего клана оленя, чтобы поприветствовать и угостить сушеной рыбой, которую женщины специально приготовили для нас. Когда пир подошел к концу, почти все жители деревни собрались, чтобы послушать наши речи.

Есунтай предоставил мне убеждать соплеменников в необходимости войны. Наконец мое красноречие иссякло, и гостей проводили в один из домов, где нам предстояло дожидаться ответа. Если мохауки согласятся встать на тропу войны, они пошлют гонцов в другие поселения, чтобы собрать как можно больше воинов.

Я рассказал жителями Скенектади о наших планах со всей откровенностью. Хитрости и уловки недопустимы в разговоре с мохауками, по крайней мере для меня. Они все еще оставались моими братьями, даже после стольких лет, проведенных в изгнании. И они знали, что я не стану им лгать, — эта война действительно выгодна для них, как и для нас. Тот, кто не хочет заключать мир, признает себя врагом. А врага, угрожающего владениям мохауков, равно как и нашим, следует прогнать с этих берегов.

И все же меня мучили сомнения — не в исходе войны, а в том, что будет после ее окончания. Через океан сюда потянется множество новых людей, и те багатуры, что сменят нас в Еке-Джерене, возможно, захотят подчинить себе племена, которые мы сейчас назвали своими друзьями. Прочный мир может быть только с теми, кто покорился монголам, но я не верил, что мохауки и другие ирокезские племена когда-нибудь присягнут на верность хану.

Я постоянно думал об этом, пока мы поднимались по большой реке. А когда пересели в баркасы и погребли в сторону Скенектади, решение было принято. Я сделаю все возможное, чтобы помочь Есунтаю, но, как бы ни завершился наш поход, обратно в Еке-Джерен уже не вернусь.

— Джирандай, — негромко окликнул меня Есунтай. Он сидел, прислонившись спиной к стене, его лицо скрывалось в тени, и я уже решил было, что нойон задремал. — Как ты думаешь, что они решат?

— Многие молодые воины захотят присоединиться к нам. Я это понял еще до того, как закончил свою речь. — (Кое-кто из наших спутников обернулся ко мне, а другие продолжали спать на длинных скамьях, протянувшихся вдоль стены.) — Небольшой отряд мы получим в любом случае.

— Небольшой отряд меня не устроит, — проворчал Есунтай. — Совершив обычный набег, мы только раздразним врага. Мне нужно много воинов, чтобы полностью его уничтожить.

— Я сделал все, что мог, — ответил я. — Остается надеяться, что мои слова подействуют.

Я уже объяснил нойону обычай мохауков: тот, кто хочет войны, должен убедить остальных в ее необходимости. Вожди, восседающие на совете племени, не имеют власти повести его в бой. Любой воин, жаждущий славы, может собрать свой отряд, но если вожди одобрят его намерение, желающих будет намного больше. Обращаясь к мохаукам, я внимательно наблюдал за вождями племени; среди них сидел и мой сын. Но темные глаза не выдавали его мыслей.

— Я видел, как ты старался их убедить, Джирандай, — сказал нойон. — И чувствовал силу в твоих словах, хотя и не понимал их. Не верю, что нас ждет неудача.

— Всякое может случиться, нойон.

Когда-то давно я вместе с приемным отцом отправился в путешествие на земли племени сенеков. Там, у стражей Западных ворот, я впервые услышал легенду о Великом змее, которого поразил ударом молнии Хено, дух грозы и дождя. Змей бился в предсмертных муках и ударом хвоста расколол землю. Так появилась огромная пропасть, в которую падают быстрые воды реки Ниагара. Мой приемный отец сомневался, что история закончилась именно так, но ни словом не возразил рассказчику. Я помнил, как он стоял на самом краю обрыва и смотрел на радугу, изогнувшуюся над водопадом. Как слушал непрерывный рокот падающей воды и боролся с порывами никогда не прекращающегося ветра. Мой приемный отец считал, что змей не умер, а просто уснул. Когда-нибудь он пробудится и снова опустошит землю.