Кадзуо Исигуро - Безутешные

• Название: Безутешные
• Автор: Кадзуо Исигуро
• Издательство: Symposium
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-165-1

Предполагал ли Кафка, что его художественный метод можно довести до логического завершения? Возможно, лучший англоязычный писатель настоящего времени, лауреат многочисленных литературных премий, Кадзуо Исигуро в романе «Безутешные» сделал кафкианские декорации фоном для изображения личности художника, не способного разделить свою частную и социальную жизнь. Это одновременно и фарс и кошмар, исследование жестокости, присущей обществу в целом и отдельной семье, и все это на фоне выдуманного города, на грани реальности…

«Безутешные» – сложнейший и, возможно, лучший роман Кадзуо Исигуро, наполненный многочисленными литературными и музыкальными аллюзиями.

---

– Да, – послушно произнес Борис.

Густав потрепал Борису волосы, потом вновь согнулся и поволок чемоданы дальше. Я едва успел отстранить Бориса. Оттого ли, что мы на него смотрели, или благодаря короткой передышке, но старый носильщик двигался теперь гораздо уверенней, чем прежде. Я направил шаги в вестибюль, но мальчик замешкался: он глядел в другую сторону – туда, где еще можно было различить согнутую фигуру деда.

– Давай поторопимся! – сказал я, обнимая Бориса за плечо. – У нас у всех уже живот подводит.

Я вновь шагнул вперед, но меня окликнула Софи:

– Нет, нам сюда.

Я обернулся и обнаружил, что она стоит, наклонив голову, перед маленькой дверцей, которую я вначале не заметил. Собственно, даже если бы она попалась мне на глаза, я решил бы, что за ней чулан, так как она едва доходила мне до плеча. Софи придерживала дверь, а Борис, с видом человека привычного, переступил порог. Софи не выпускала ручку – и я, после недолгих колебаний, согнулся и пробрался вслед за Борисом.

Я приготовился было встретить за дверцей туннель, который придется преодолевать на четвереньках, но оказался в еще одном коридоре. Он был даже просторней того, который мы только что покинули, однако явно предназначался исключительно для персонала. Пол был голый; вдоль стен, на виду, шли трубы. Здесь тоже царил сумрак, лишь впереди на пол падала полоска искусственного света. Мы двинулись на свет, затем Софи вновь остановилась и толкнула засов запасной двери. Мы очутились в тихом переулке.

Ночь была прекрасна, небо усеяно звездами. Оглядев улицу, я увидел, что она пуста и все магазины закрыты. Когда мы тронулись в путь, Софи обронила мимоходом:

– Это был сюрприз – встретить там дедушку. Правда, Борис?

Мальчик не ответил. Он шагал впереди нас и флегматично бормотал что-то себе под нос.

– Ты, должно быть, тоже голоден как волк, – сказала мне Софи. – Надеюсь, нам хватит еды. Я так увлеклась, готовя все эти штучки, что совершенно забыла про основное сытное блюдо. Днем я думала, что еды достаточно, но сейчас, взвесив…

– Не глупи, все отлично. Это как раз то, чего мне сейчас хочется. Множество закусок на один зуб. Мне вполне понятно, почему Борис обожает такую еду.

– Когда я была маленькой, так готовила моя мать. Для наших праздничных вечеров. Не в день рождения или Рождество – на этих праздниках мы ели то же, что и все. А в те вечера, когда нам просто хотелось устроить маленький праздник, для нас троих. Мама подавала бесчисленные крошечные лакомства, одно за другим. Потом мы переехали, мама стала болеть, и мы почти не устраивали пиршеств. Надеюсь, ты не останешься голодным. Вы оба, наверное, готовы съесть слона. – Внезапно она добавила: – Прости. Сегодня я не блистала, так ведь?

Я мысленно увидел ее снова, беспомощную среди толпы. Я обнял ее за плечи, она в ответ прижалась ко мне, и следующие несколько минут мы шагали так молча по пустынным переулкам. Затем к нам присоединился Борис и спросил:

– Можно я сегодня буду есть, сидя на софе? Софи секунду подумала и отозвалась:

– Ладно. В этот раз можно.

Борис прошел с нами рядом еще несколько шагов и снова задал вопрос:

– А лежа на полу? Софи рассмеялась:

– Только сегодня, в виде исключения. Завтракать ты будешь снова за столом.

Это, кажется, обрадовало Бориса, и он вприпрыжку припустил вперед.

Наконец мы остановились перед дверью, зажатой между парикмахерской и булочной. Узенькая улица выглядела совсем тесной из-за множества машин, припаркованных на тротуаре. Пока Софи искала нужные ключи, я поднял глаза и насчитал над лавками еще четыре этажа. Во многих окнах горел свет, доносились едва различимые звуки телевизоров.

Вслед за Софи и Борисом я прошел два пролета. Пока Софи открывала переднюю дверь, я задался вопросом, чего от меня ждут: должен ли я изображать своего человека? А может, нужно вести себя как гость? Когда мы вошли, я решил внимательно наблюдать за Софи и поступать соответственно. Не успели мы, однако, закрыть за собой дверь, как Софи объявила, что ей нужно к плите, и скрылась в глубине квартиры. Борис, в свою очередь, скинул курточку и тоже умчался, гудя как полицейская сирена.

Оставшись один в передней, я воспользовался случаем, чтобы хорошенько осмотреться. Без сомнения, и Софи, и Борис полагали, что мне не нужно показывать дорогу. И в самом деле, разглядывая несколько полуприотворенных дверей, тусклые желтые обои со слабо заметным цветочным рисунком, вертикально идущие трубы за вешалкой для пальто, я начал потихоньку узнавать эту прихожую.

Постояв минут пять, я вошел в комнату. Многие Детали оказались мне незнакомыми (например, два старых продавленных кресла по обе стороны неиспользуемого камина были явно недавним приобретением), но комнату в целом я вспомнил яснее, чем прихожую. Большой обеденный стол овальной формы, отодвинутый к стене; вторая дверь, за которой виднелась кухня; темная бесформенная тахта, потертый оранжевый ковер – все это я видел, несомненно, не в первый раз. Светильник – единственная лампочка под вощеным ситцевым абажуром – отбрасывал рисунчатую тень, и я не мог определить, имеются ли из-за отсутствия кое-где кусков обоев влажные пятна на стенах. Борис лежал на полу посреди комнаты: когда я вошел, он перекатился на спину.

– Я решил проделать эксперимент, – объявил он, обращаясь скорее к потолку, чем ко мне. – Я буду держать шею вот так.

Опустив глаза, я увидел, что он втянул голову в плечи, отчего подбородок утонул между ключиц.

– Понятно. И как долго ты намерен это делать?

– Самое меньшее – двадцать четыре часа.

– Давай, Борис, давай.

Я перешагнул через него и направился в кухню. Это была длинная узкая комната – тоже, несомненно, знакомая. Закопченные стены, следы паутины на карнизах, ветхие приспособления для стирки – все это назойливо толкалось в память. Софи, в переднике, стояла на коленях перед открытой духовкой. Когда я вошел, она подняла глаза, изрекла что-то по поводу еды, указала на духовку и весело рассмеялась. Я тоже усмехнулся, еще раз оглядел кухню и вернулся в общую комнату.

Борис по-прежнему лежал на полу и, когда я вошел, тут же снова втянул голову в плечи. Не обращая на него внимания, я уселся на софу. Поблизости валялась газета, и я подобрал ее с ковра, надеясь, что она окажется той, где поместили мои фотографии. Газета была датирована несколькими днями раньше, но я решил все же ее просмотреть. Пока я читал заметку на первой полосе (фон Винтерштейн отвечал на вопросы интервьюера о планах сохранения Старого Города), Борис все так же лежал на ковре, не говорил ни слова и временами издавал тихий шум, подражая роботу. Исподтишка бросив на него взгляд, я убедился, что он держит шею в прежнем положении, и решил игнорировать его, пока он не прекратит эту нелепую игру. Я не знал, принимает ли он такую позу всякий раз, когда думает, что я его вижу, или пребывает в ней постоянно, да это меня и не заботило. «Пусть себе лежит», – сказал я себе и продолжал читать.

Наконец минут через двадцать вошла Софи с полным блюдом. Я разглядел волованы, аппетитные «фунтики», пирожки – все размером не больше ладони и, как правило, замысловатой формы. Софи опустила блюдо на обеденный стол.

– Ты какой-то тихий, – заметила она, оглядывая комнату. – Иди, начнем пировать! Борис, смотри! Есть еще одно такое же блюдо. Все твое любимое! Я схожу за остальным, а тем временем почему бы тебе не выбрать игру, в которую мы будем играть?

Как только Софи скрылась в кухне, Борис вскочил, подбежал к столу и сунул себе в рот пирожок. Меня так и подмывало заставить его вернуть шею в естественное положение, но я все же сдержался и углубился в газету. Борис снова загудел сиреной, быстро пересек комнату и остановился перед высоким шкафом в дальнем углу. Я вспомнил, что именно здесь хранятся настольные игры: большие плоские коробки засунуты как попало поверх других игрушек и хозяйственных принадлежностей. Секунду-другую Борис рассматривал шкаф, затем внезапно рванул дверцу.

– В какую мы будем играть? – спросил он.

Я прикинулся, будто не слышу, и продолжал чтение. Борис (я видел его краем глаза) повернулся ко мне, понял, что ответа не будет, и вновь сосредоточился на содержимом шкафа. Некоторое время он разглядывал груду игр, иногда трогая пальцем какую-нибудь из коробок.

Софи вернулась, неся еще еду. Пока она накрывала на стол, к ней подошел Борис, и мне было слышно, как они, не горячась, о чем-то спорят.

– Ты говорила, что мне можно есть на полу, – настаивал Борис.

Вскоре он плюхнулся на ковер рядом с софой, где сидел я, и поместил у себя под боком полную с верхом тарелку.

Я поднялся и подошел к столу. Софи заботливо следила за мной, когда я брал тарелку и обозревал закуски.

– Выглядит потрясающе, – заметил я и стал накладывать еду на тарелку.

Вернувшись на софу, я убедился, что если пристроить тарелку на подушку, можно будет одновременно и есть, и читать. Я еще раньше решил изучить газету от корки до корки, вплоть до деловых объявлений, и теперь этим и занялся, не поднимая глаз от газеты и время от времени запуская руку в тарелку.