Уппалури Кришнамурти - Выхода нет

• Название: Выхода нет
• Автор: Уппалури Кришнамурти
• Жанр: Эзотерика

У. Г. Кришнамурти (1918–2007) – наиболее радикальный и шокирующий учитель, не вписывающийся ни в одни существующие духовные и светские рамки и представления. В 49 лет с ним произошла грандиозная мутация, которая впечатляюще изменила его восприятие, работу всех его органов чувств и физиологию тела до уровня клеток и хромосом. Все накопленное знание было полностью выметено из него, в том числе и представление о независимом «я» и противостоящем ему обществе.

«Мертвая хватка мысли» – так У. Г. называет источник наших проблем. Порожденное мыслью поддельное «я» вырывает человека из окружающего мира и заточает в искусственно созданную фальшивую реальность, крайне далекую от настоящего мира живого организма. Это приводит человека к эгоцентризму и саморазрушению. В книгу включены беседы с разными людьми в разных частях света.

Для неподкупных и смелых ищущих!

Перевод: В. Иванова

---

В.: Итак, мы выдумали реальность… У.Г.: Мы выдумали реальность. Иначе невозможно испытать реальность чего бы то ни было – реальность этого человека, сидящего здесь, или даже [реальность] твоего собственного физического тела. У тебя нет никакой возможности испытать это все, кроме как с помощью знания, заложенного в тебя. Так что не может быть никакой реальности, не говоря уже об абсолютной реальности. Мне приходится признавать тот факт, что ты мужчина, а она женщина. Это все. На этом все заканчивается. Но что это за реальность, о которой ты говоришь?

В.: Конечно, она женщина. Это очевидная реальность. У.Г.: [Смех] Если усомнишься в этом, у тебя будут проблемы. Ты потеряешь свою женщину, а женщина потеряет тебя. [Смех] Ты не готов к этому.

В.: То есть, будучи рожденным, ты должен подвергнуться обучению… У.Г.: А ты уверен, что был рожден? [Смех] Нам об этом сказали.

В.: Нам об этом сказали, вот и все. [Смех] Мы воспринимаем это как должное. У.Г.: Мы воспринимаем это как должное. У тебя нет никакой возможности обнаружить факт, что ты был рожден в определенный день. Ты не готов признать, что ты точно такой же, как компьютер. Ты столь же машинален. Все вкладывается туда. Нет ничего, что ты мог бы назвать своим собственным. У меня нет ни одной мысли, которую я мог бы назвать своей. Я обращаю особое внимание тех, кто ко мне приходит, на то, что мысли на самом деле не самопроизвольны. Они не порождаются сами собой. Они всегда приходят извне. Еще одна вещь, которую важно осознать и понять, это то, что мозг не является творцом. Он неспособен ничего создать сам по себе. Мы же привыкли верить, что это нечто экстраординарное, создающее всевозможные вещи, которыми мы так гордимся. Это всего лишь реактор и контейнер. Он играет очень несущественную роль в этом живом организме.

В.: Мы не создаем. У.Г.: Ты не создаешь. Мозг – это всего лишь компьютер. Путем проб и ошибок ты создаешь что-то. Но в этом нет мыслей. В этом нет того, кто мыслит. Где мысли? Ты когда-нибудь пытался выяснить? Присутствует только то, что о мысли, но не мысль. Ты не можешь отделить себя от мысли и взглянуть на нее. Есть только мысль об этой мысли, но ты не видишь саму мысль. Ты используешь эти мысли, чтобы достичь определенных результатов, приобрести какие-то вещи, стать кем-то, отличным от того, кто ты на самом деле. Я всегда привожу пример с электронным словарем. Вы хотите знать значение слова и нажимаете на кнопку. Словарь говорит: «Идет поиск». Он думает. Если в нем заложена какая-то информация об этом слове, он ее выдает. Точно таким же образом ты думаешь. Ты задаешь вопросы, и если там есть ответы, они выдаются. Если же ответов нет, мозг говорит: «Извините». Он ничем не отличается от компьютера.

В.: Вы говорили, что гуляли тут, просто чтобы лучше узнать местность. У.Г.: Узнать о месте, где я нахожусь, чтобы не потеряться тут. Даже собака так делает. Я не отличаюсь от собаки. Собака знает путь домой. Собака знает своего хозяина. Так что я как животное.

В.: Когда я был маленьким ребенком, родители и другие люди вокруг рассказывали мне о понятиях моей культуры. Меня приучали не подвергать их сомнению.

У.Г.: Они не хотят, чтобы ты сомневался. Они навязывают нам все, во что верили сами, даже те вещи, в которые они сами не верили, и вещи, которые не работали в их жизни. Теперь бесполезно их винить. Мы сами уже взрослые. И нам незачем их винить. Это глупая идея, фрейдистская идея о том, что за все происходящее с тобой ответственны твоя мать или твой отец. Мы все взрослые люди. Нет смысла винить наших матерей и отцов. На самом деле это не одностороннее движение. Даже дети хотят, чтобы мы их одобряли. Мы принуждаем их приспосабливаться к этим рамкам, а они хотят нашего одобрения. Это двустороннее движение.

Я много наговорил. Я повторяю одно и то же снова и снова десятью разными способами.

В.: Только десятью? У.Г.: Или сотней разных способов. [Смех] Я овладел богатым словарным запасом. Можно использовать разные слова, чтобы сказать одно и то же.

В.: Итак, нет никакого способа увидеть то, что, как я думаю, я вижу.

У.Г.: Ты никогда ничего не видишь. Физический глаз ничего не говорит. Ты никак не можешь отделить себя от того, на что ты смотришь. У нас есть только сенсорные ощущения. Они ничего не говорят о вещи – например, что это фотоаппарат. В тот момент, когда ты распознаешь, что это фотоаппарат, и при этом фотоаппарат Sony, ты уже отделил себя от него. То есть, что ты делаешь на самом деле, так это переводишь чувственное восприятие в понятия знания, которое у тебя имеется об этом. Мы никогда ни на что не смотрим. Смотреть слишком опасно, потому что это «смотрение» разрушает непрерывность мышления.

Мы проецируем знание, которое у нас есть о том, на что мы смотрим. Даже если ты говоришь, что это объект, не давая ему названия, как, скажем, камера, знание уже подключилось. Студенту-философу хорошо без конца рассуждать об этом, отделяя объект от слова или отделяя слово от вещи. Но на самом деле, если ты сказал, что это объект, ты уже отделил себя от него. Даже если ты не называешь его или не опознаешь его как нечто, не называешь его камерой, видеокамерой, ты уже отделил себя от него.

Все это уже заложено в компьютере. Мы не осознаем тот факт, что у нас есть вся эта информация, спрятанная в компьютере. Внезапно она обнаруживается. Мы думаем, что это нечто оригинальное. Ты думаешь, что смотришь на это первый раз в своей жизни. Нет. Если кто-то говорит тебе, что это нечто новое, ты пытаешься соотнести то, что он называет новым, с системой старого знания, которое есть у тебя.

В.: То есть, если этого нет в компьютере, ты не можешь увидеть это.

У.Г.: Ты не можешь увидеть. Если информации там нет, ты никак не можешь увидеть. [Иначе] присутствует только отражение объекта на сетчатке глаза. И ученые, которые провели множество наблюдений и исследований, дали нам такое определение. Ты никак не можешь сам испытать этот факт, потому что стимул и реакция – это одно цельное движение. В момент, когда ты отделяешь себя, ты создаешь проблему. Можешь говорить о единстве жизни или целостности жизни и подобной ерунде. Но ты никак не можешь создать это цельное движение путем каких-то своих усилий.

Единственный способ для того, кому интересно во всем этом разобраться, – это наблюдать, как происходит это отделение, как ты отделяешь себя от того, что происходит вокруг и внутри тебя. На самом деле нет никакой разницы между «внутри» и «снаружи». Это мысль создает границы и говорит, что вот это внутри, а что-то еще снаружи. Если ты говоришь себе, что ты счастлив, несчастен или тебе скучно, ты уже отделил себя от этого чувства, которое присутствует внутри тебя.

В.: То есть, когда мы называем наши чувства, наши физические процессы…

У.Г.: Клетки изнашиваются. Вот почему я говорю, что трагедия, которая грозит человечеству, – это не СПИД и не рак, а болезнь Альцгеймера. Мы используем нейроны, нашу память, чтобы постоянно поддерживать свою идентификацию. Бодрствуешь ли ты, спишь или видишь сны, этот процесс продолжается. Но он изнашивает тебя.

Ты испытываешь то, что знаешь. Без знания ты никак не можешь ничего испытать. Не существует такой вещи, как новый опыт. Когда ты говоришь себе, что вот новый опыт, это старое говорит тебе, что опыт этот новый. Иначе ты никак не можешь сказать, что это новое. Старое говорит тебе, что нечто является новым. И таким образом делает его частью старого.

Единственный способ, каким он [опыт] может поддерживать свою непрерывность, – это через постоянную потребность знать. Если ты не знаешь, на что ты смотришь, «ты», каким ты себя знаешь, «ты», каким ты себя воспринимаешь, прекращаешь свое существование. Это смерть. Единственная смерть, другой смерти нет.

В.: Это пугает… У.Г.: Это пугает, это страх потерять то, что знаешь. На самом деле вы не хотите освободиться от страха. Вы не хотите, чтобы страху пришел конец. Все, что вы делаете – все эти терапии и техники, которые вы используете, чтобы освободиться от страха, по какой бы там причине вы ни хотели быть от него свободными, – это и есть то, что поддерживает страх и дает ему продолжение. Так что вы не хотите, чтобы страх прекратился. Если прекратится страх, прекратится страх потерять то, что вы знаете. Вы падете замертво, физически. Это будет клиническая смерть.

В.: Как можно физически умереть, если ты просто потерял какие-то мысли?

У.Г.: Как только исчезает «я», ты больше никаким образом не можешь ощутить свое собственное тело. Ты никак не можешь знать, жив ты или мертв. Ты не сможешь сказать себе: «Это мое тело». Если ты меня спросишь: «Это твое тело или мое тело?», я могу сказать «Это мое тело», просто чтобы взаимодействовать с тобой, провести различие и сказать, что это не твое тело, а мое. Но я никак не могу испытать тот факт, что это мое тело.