Александр Дольский - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Александр Дольский
• Жанр: Поэзия

Я постарался собрать в этой книге как можно более полное собрание произведений Александра Дольского. Собрать все. От шедевров, до откровенно слабых и пошлых. Не мое дело судить о их художественных достоинствах - каждый читатель составит о них свое собственное мнение. Главное - что есть над чем поразмыслить и чем зачитаться.

---

попиратели тихих прошений,

я встречал их. Они и в беседе простой

очень любят слова унижений.

Посмотри к ним в глаза, в них квадратная суть,

или тихая липкая сладость.

Но споткнешься - тотчас ухитряются пнуть -

это высшая рабская радость.

И великий палач ими был оплетен,

у лакеев талант - наговоры и козни.

И не раз на Руси попирался закон,

У Иванов Непомнящих, хитрых и грозных.

Но не все им лафа, и не многим из них

удалось дотянуть до сегодняшней ямы.

Чаще тоже рубали баланду и жмых,

или так же они казнены холуями.

Униженье и смерть выгребают улов,

наступает предел, и очнуться пора нам.

Не вожди создают холуев и рабов,

а холопы на царство венчают тиранов.

Не опасен опричникам времени суд,

показала история новая.

Преступленья ошибками все назовут,

будет все репереименовано.

Дух высокий отпущен нам скудно, и вот

словно ветер он бьет в наши снасти,

и великое судно, боюсь, заплывет

в акватории новых напастей.

Если корм холуев - многолетнюю ложь -

мы как мусор не выбросим за борт,

чтоб компас не трясла бесконечная дрожь,

чтобы знать, где восток, а где запад.

И еще есть надежда и камень один,

и в углу, и по краю который.

Слава Богу, высокой души гражданин

не повывелся в наших просторах.

ХУДОЖНИК

Кисти и краски, и вот я опять

Думаю, как мне себя рисовать.

Может быть долго я думать не буду,

А нарисую себя на верблюде.

Он по пустыне идет не спеша,

Я восседаю на нем, как паша.

Может быть я футболист знаменитый,

Сотни мячей мною были забиты.

Я разбегаюсь и бью по мячу,

И попадаю куда захочу.

Нет, не нужны ни футбол, ни верблюд,

Просто - вот я, а вокруг меня люди.

Краски не ярки, рисунок не точен,

Но только люди хорошие очень,

Все улыбаются, сцена немая,

Так как меня все без слов понимают.

Я в воскресенье зову их всех к чаю,

Но с огорчением вдруг замечаю,

Что на знакомых моих не похожи.

Может быть, в этом виновен художник?

Не получаются четкие люди,

Лучше себя рисовать на верблюде.

ЧЕЛОВЕК САМЫЙ СИЛЬНЫЙ В МИРЕ

Человек, самый сильный в мире,

Покупал огромные гири.

Гири прыгали, грохотали.

Люди охали, хохотали,

Удивлялись, затылки скребли

И бросали ему, и бросали ему,

И бросали ему рубли.

Человек, самый сильный в мире,

Оставался один в квартире.

И считал он свои рубли,

И бежал покупать, и бежал покупать

И бежал покупать корабли.

А стояли они в магазине,

На большой голубой витрине,

В небольшой голубой картине.

И неясно плыли, и неясно плыли

И неясно плыли вдали.

Он садился в один из них,

Белый парусник на двоих.

В этот миг южный ветер стих

И не двигались, и не двигались

И не двигались корабли.

И тогда он бросался в море,

Быстро к берегу плыл, и вскоре

Появлялся в реальном мире,

Где стояли огромные, стояли огромные,

Стояли огромные гири.

Гири прыгали, грохотали.

Люди охали, хохотали,

Удивлялись, затылки скребли,

И бросали ему, и бросали ему,

И бросали ему рубли.

Человек, самый сильный в мире,

Оставался один в квартире.

Собирая свои рубли,

И бежал покупать, и бежал покупать

И бежал покупать корабли.

ЧЕРНЫЙ РЫЦАРЬ

Я черный рыцарь Ганс

Пою тебе романс,

Как юноша влюбленный

Под балконом

Не мучь меня, не мучь,

Отдай от сердца ключ.

Прошу тебя, любимая

Со стоном.

Припев: Звенит мандолина,

        О, выйди, Катлина.

        Я тайну открою,

        Как стать молодою.

Тебя я унесу,

Мы скроемся в лесу.

И предадимся там

Безумной страсти.

Я дьявольски везуч,

Отдай от сердца ключ.

И счастье мы найдем

В своем несчастьи.

ЧЕТЫРЕ АНГЕЛА

1.

Четыре ангела мои

ко мне слетаются и спорят,

какой мне путь предначертать

и что вложить в уста для пенья,

распределяют по годам

минуты радости и горя

и чертят график на листе,

а в нем — болезни и терпенье.

Аллеи Павловска пусты,

и я иду по ним неспешно:

давно изученный пейзаж

и каждый раз неповторимый...

В такие светлые часы

легко забыть, что все мы грешны.

и, может, ангелы грешны

и даже метят в серафимы.

2.

Но вот один из них сказал:

— Ах, господа, какая мука!

Остановить его пора,

работать трудно на ходу.

Другой ответил: — Не спеши,

ведь скоро ждет его разлука,

а третий робко произнес,

что видит и еще беду.

Четвертый, самый молодой,

на сына моего похожий,

сказал и белою рукой

коснулся грустного лица:

— Он будет часто умирать,

чтоб чью-то совесть растревожить,

он должен боль и грех познать,

чтоб успокаивать сердца.

3.

А я не слышал тех речей

и брел без цели, наудачу,

и от хранителей моих

не ждал решительных идей.

И смолк негромкий разговор,

я их, наверно, озадачил,

поскольку плакал без причин,

представив Землю и людей.

Берегу я, как могу я, и храню

и почитаю, как родителей,

птицу-Жалость, птицу-Верность,

птицу-Горестную Совесть,

птицу-Честь...

От обиды улетают, от обмана умирают

эти преданные Ангелы-хранители.

Лишь они на слабых крыльях

могут жизнь мою пронесть.

ЧЕТЫРЕ НОЧИ

Однажды прихожу домой,

Был трезв не очень я,

В конюшне вижу лошадь я,

А лошадь не моя.

Своей хорошенькой жене

Сказал с упреком я:

"Зачем чужая лошадь там,

Где быть должна моя?" -

- Что? Где ты лошадь видишь там,

Шел бы лучше спать,

Корова дойная стоит,

Что привела мне мать.

        Я повидал весь белый свет,

        Объездил все края,

        Коровы дойной под седлом

        Нигде не видел я.

Я на вторую ночь пришел,

Был трезв не очень я.

Вдруг вижу шляпу на гвозде,

А шляпа не моя.

Своей хорошенькой жене

Сказал с упреком я:

"Зачем чужая шляпа там,

Где быть должна моя?" -

- "Что? Где ты шляпу видишь там,

Шел бы лучше спать,

Горшок на гвоздике висит,

Что принесла мне мать".

        Я повидал весь белый свет,

        Объездил все края,

        Но вот соломенный горшок

        Нигде не видел я.

На третью ночь пришел домой,

Был трезв не очень я

На стуле вижу - пара брюк,

А пара не моя.

Сказал тогда своей жене;

"Секретов не таи.

Зачем чужие брюки там,

Где быть должны мои?" -

- "Что? Где ты брюки видишь там,

Шел бы лучше спать,

Там тряпка пыльная висит,

Что принесла мне мать",

        Я повидал весь белый свет,

        Объездил все края,

        С застежкой "молния" нигде

        Не видел тряпок я.

В четвертый раз пришел домой,

Был трезв не очень я,

Глянь - на подушке голова,

Я вижу не моя.

Своей хорошенькой жене

Сказал с упреком я:

"Зачем чужая голова,

Где быть должна моя?" -

- "Что? Где ты голову узрел,

Шел бы лучше спать,

Кочан капусты там лежит,

Что принесла мне мать".

        Я повидал весь белый свет,

        Объездил все края,

        Но чтоб кочан с усами был,

        Нигде не видел я.

ЧЕТЫРЕ ЭПИТАФИИ

Я был когда-то королем

С блудливым величавым взором,

И женолюбом и вралем

В расшитом золотом камзоле.

Изыскана была еда,

Вино и женщины - прекрасны

Я счастлив был? - Наверно, да.

Пожалуй, жил я не напрасно.

Я рыцарем когда-то был.

Был мил для женского я глаза.

Я много ел и много пил,

Но не упал с коня ни разу.

И мужество свое и пыл